«В Афганистане нас называли «декабристками»
Людмила Егерева поехала в Афганистан вслед за мужем. Владимира Васильевича, в ту пору старшего следователя по особо важным делам Ленинградского управления КГБ, командировали туда в сентябре 1985 года в качестве старшего советника следственного управления МГБ ДРА. Каждые три дня он баловал жену и дочерей письмами. Но жить в разлуке становилось всё тяжелее, и поэтому Владимир Васильевич стал просить супругу оставить работу и приехать к нему.
– Я в ту пору работала начальником планового отдела в организации «Севзапэлеваторстрой», – вспоминает Людмила Николаевна. – 25 лет на одном месте! Как можно бросить работу? Просто взять и уйти? А как объяснить причину? Я ж не могла сказать, что еду к мужу в Афганистан, не положено было…
И тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Одним мартовским утром 1986 года, созвонившись с посольством и получив согласие на выезд, Людмила Николаевна, торопясь на работу, поскользнулась на гололёде и упала. В травмпункте определили сложный перелом руки со смещением и вынесли вердикт: три месяца на больничном.
– Врач сделала мне обезболивающий укол, стала накладывать гипс, а у меня слёзы текут в три ручья, – вспоминает Людмила Егерева. – «Неужели так больно?» – спрашивает. Я головой мотаю. Она: «А почему вы плачете? У вас что-то случилось?» И вдруг я неожиданно для самой себя рассказала ей, что у меня муж в Афганистане, что я сегодня созвонилась с посольством и мне надо ехать уже через месяц, а я руку сломала. Врач, удивительно чуткая женщина, говорит: «Не волнуйтесь. Всё сделаем». По её рекомендации я каждый день в «травму» ездила. Массаж, упражнения различные, физиотерапия. Меньше чем через месяц врач сняла гипс, и я, оставив дочерей с мамой, улетела в Кабул на полтора месяца до окончания «больничного». Муж встретил в аэропорту, поехали по городу, а я по сторонам глазею. Кругом афганцы в своих необычных одеждах: мужчины в длинных рубашках и шароварах, головы тряпками обмотаны, все женщины – в чадрах и платьях с длинными рукавами, несмотря на жару.
Нас, русских, тоже предупреждали, чтобы ни в коем случае не ходили в одежде с короткими рукавами. Жили мы в одной из блочных пятиэтажек, которые наши советские строители построили в Кабуле. Небольшая квартира с балконом на втором этаже, внизу у парадной – охрана из афганцев. Потом увидела, что и в магазинах охрана, и на автобусных остановках… В первый же день, выглянув в приоткрытую дверь балкона, увидела, что афганцы во дворе режут барана. Шок! Потом муж повёз меня в местные магазины – дуканы. Ковры, бижутерия, всё такое яркое, сверкающее – просто глаза разбегаются! И при этом полная антисанитария: грязь, фрукты прямо на земле валяются, все в таком жутком виде, что просто не передать…
Вскоре Людмила Николаевна познакомилась с супругами сослуживцев мужа, «декабристками», как в шутку называли в Афганистане поехавших вслед за мужьями женщин. Вместе и ходили по дуканам, пока мужья были на службе. В одиночку выходить за покупками строго запрещалось, поскольку были случаи похищения русских женщин.
– Как-то зашли в дукан вдвоём с моей подругой Валей Зыряновой, – вспоминает Людмила Николаевна. – И вдруг я замечаю, что, пока один афганец Вале свой товар расхваливает, второй идёт к двери и собирается её закрыть. Я как закричу: «Валя, бежим!» Бросились к выходу, а дверь уже закрыта. Стали в неё кулаками барабанить, кричать. Хорошо, что с той стороны были наши ребята, так они вынудили афганцев открыть дверь и выпустить нас. После этого случая мы стали ходить втроём, а то и вчетвером… Даже в своих квартирах не были в безопасности. Помню, была дома одна, муж ещё на обед не приехал. Вдруг звонок в дверь. Смотрю в глазок – стоят пять вооружённых душманов. Охрана? Так она же из афганцев была, они сами порой и подсказывали «духам», где русские живут. Я в ужасе! Они ещё настойчивее звонят, потом стали кулаками в дверь барабанить, пытаться ногами её выбить. Всё, думаю, если выломают дверь – буду прыгать с балкона. Вдруг живущая в квартире напротив пожилая афганка выходит и что-то визитёрам на их языке говорит. После этого они развернулись и ушли. Так что мир не без добрых людей, даже там.
В 1987 и 1988 годах Людмила Николаевна ездила в Афганистан уже на три месяца, правда, для этого ей всё же пришлось уволиться. В заявлении написала коротко – по семейным обстоятельствам.
– Как начался вывод наших войск, так практически каждый день то ракетный обстрел, то взрывы. Муж меня научил, перед тем как сесть в машину, встать на коленки и заглянуть под неё – не закрепили ли на дне пакет со взрывчаткой. Тяжёлое время было, что и говорить. Но и светлых моментов было немало. Праздники отмечали, дни рождения, спортивные соревнования проводили. А друзей верных сколько там приобрели! Сейчас, спустя 25 лет, невольно думаю: вернуться бы туда на денёк, посмотреть, что стало с нашим домом, с городом. Но не на дольше!
«Было всякое, но вспоминаю только хорошее»
Ирину Великотрав в Афганистан привели не призрачная мечта заработать и не жажда острых ощущений. В 1986 году она, молодая 26-летняя женщина, трудилась медсестрой в военном госпитале Тамбова, где лечились и проходили реабилитацию наши ребята-«афганцы». Признаётся, что насмотрелась всякого…
– И тогда я решила, что должна быть там, в Афганистане, чтобы чем-то помочь нашим ребятам, – рассказывает Ирина Владимировна. – Написала рапорт в военкомат и поехала. А кто будет меня держать? Родители, конечно, были против, для них моё решение стало просто шоком. Но раз я решила – так и будет! 26 декабря 1986 года я приехала в Афганистан и только 30 июля 1988 года вместе с нашими войсками вышла...
Война дала о себе знать ещё по пути в Кабул, когда самолёт из Ташкента, которым добирались до афганской столицы несколько девушек, таких же, как Ирина, служащих Советской армии, обстреляли душманы.
– Поначалу мы даже не поняли, что происходит, когда самолёт начал отстреливать тепловые ловушки для отвода ракет, – вспоминает Ирина. – Когда поняли, стало по-настоящему страшно. Наконец долетели, высадились. «Ну что, девчонки, считайте, что в рубашках родились», – прощаясь, сказали нам пилоты.
Из Кабула Ирину отправили в Кундуз, город в одноимённой провинции на северо-востоке Афганистана. Там находился большой инфекционный госпиталь, где Ирине предстояло работать.
– Первые впечатления были, конечно, ужасные, – продолжает Ирина Великотрав. – Конец декабря, на улице кругом грязь. С конца осени и до весны – самое гепатитное время, так что больных было очень много. Едва успевали капельницы ставить! Основным источником заражения была вода. И это несмотря на то, что всё хлорировалось. Но уйдут ребята на «боевые», застрянут там надолго, вода кончится, а там уже не до санитарии. Хоть к луже припасть – лишь бы напиться. Жили мы в модуле – нечто вроде казармы, только комнаты маленькие, на пять человек. Удобства – в соседнем модуле. Выходить куда-то в город нам не разрешалось. Обстреливали постоянно, поскольку рядом «взлётка» была. А ведь была в своё время даже поговорка такая: «Если хочешь жить как туз – поезжай служить в Кундуз». В первое время там действительно было более или менее спокойно, но при выводе наших войск бои стали просто непрекращающимися… Если зимой грязь, то летом вся земля высыхает до такой степени, что пыли – по щиколотку. Спрыгиваешь с бэтээра или машины – словно в муку ногами попадаешь. И тут же эта пыль клубами в воздух поднимается. Ну и, конечно, жара ужасная. Дверь модуля откроешь, а на тебя жаром пышет как из печки.
Однажды в госпиталь, где работала Ирина, пришёл навестить заболевшего друга молодой офицер. Обаятельная блондинка сразу запала в душу. На следующий день командир взвода противотанкового батальона Андрей Великотрав пришёл уже не к другу, а к Ирине. Знакомиться. Через некоторое время сыграли свадьбу. Андрей Николаевич служил на одной из застав на выезде из города, после свадьбы туда переехала и Ирина.
– Вот там нас регулярно духи обстреливали. Видела, как мальчишки наши на минах подрывались, и мы с мужем им первую помощь оказывали, поскольку поблизости ведь никого не было – только минные поля вокруг. Что говорить, всё было: и страх, и отвращение к окружающей грязи. Но сейчас вспоминаю только хорошее, особенно отношения между людьми. Никакой злости не было. Напротив – все старались друг другу помогать, поддерживать. Женщин наших в Афганистане было много, совсем ещё молодых девчонок. Конечно, интересовалась, кого по какой причине туда занесло. По приказу нас отправить не имели права – все ехали добровольно. Кто-то потому, что хотел за границей побывать, кто-то считал, что в Афганистане можно хорошо заработать, хотя на деле там не такие большие деньги платили. У меня, если не ошибаюсь, полтора оклада было. При зарплате медсестры, сами понимаете, это ерунда. Конечно, были чеки, но когда мы с мужем вернулись в Союз, уже и «Берёзки» все позакрывались.
Но очень многие девчонки ехали в Афганистан просто по зову сердца, из чувства долга, желания помочь. А теперь государство, увы, нас, «афганок», вообще не замечает. Да, мы не принимали участия в боевых действиях, но были наравне с теми же солдатами из обслуги, с врачами-мужчинами, которые тоже на боевые не ходили. Но они сейчас получают различные льготы, а женщины – нет, хотя многое отдали, многие наши девушки там погибли. И на вертушках их сбивали, и так, при обстрелах. Казалось бы, продавец – что такого? Но она везёт какой-то товар на заставу, а её по дороге убивают… И никаких прибавок к пенсии, никаких льгот. Я-то ладно, за военную службу в Чечне все положенные льготы заработала. Но за остальных девочек мне очень обидно…
