| Главная » Забытые солдаты забытой войны
« 1 2 ... 86 87 88 89 90 ... 113 114 »
| Данное изображение получено из открытых источников и опубликовано в информационных целях. В случае неосознанного нарушения авторских прав изображение будет убрано после получения соответсвующей просьбы от авторов, правохранительных органов или издателей в письменном виде. Данное изображение представлено как исторический материал. Мы не несем ответственность за поступки посетителей сайта после просмотра данного изображения.
|
THE SOVIET WAR IN ...............AFGHANISTAN (Vadim Evstratov)
| За минувшие годы не один десяток репортеров, фотокоров и телеоператоров из разных стран проник в объятую войной страну с территории Пакистана. Их излюбленными местами были владения Ахмад Шаха Масуда в Панджшере и районы, прилегающие к Кандагару. Впрочем, наиболее смелые добирались с партизанами и до предместьев Кабула. Обычно это были так называемые «фриланс», то есть журналисты, работающие по найму, хотя попадались и штатные работники, хорошо известные западной аудитории.
Так, популярный комментатор американской компании Си-би-эс Дон Разер, переодевшись в афганский национальный костюм, нелегально проник на территорию ДРА еще в марте 1980 года, вместе с коллегами отсняв там фильм под названием «Борьба афганцев за свободу». По этому поводу МИД Афганистана даже направлял специальную ноту посольству США в Кабуле, где утверждалось, что Разер лично просил моджахедов пытать, а затем казнить трех захваченных ими рабочих оросительного комплекса — это, якобы, было необходимо ему для съемок.
Хорошо известна история и другого популярного на Западе журналиста — француза Жака Мишеля Абушара, корреспондента телепрограммы Антенн-2. Он перешел пакистано-афганскую границу 17 сентября 1984 года в сопровождении эскорта до зубов вооруженных моджахедов. Надо сказать, миссия Абушара с самого начала была обречена на неудачу, поскольку он в Пакистане попал в поле зрения агентов ХАД, которые «вели» его вплоть до задержания. Группа спецназа вечером 17 сентября оказалась именно на той тропе в огромной пустыне Регистан, по которой с величайшей осторожностью передвигались два автомобиля «дацун». В ходе завязавшейся перестрелки одна машина загорелась, другая перевернулась. Абушар попытался скрыться, однако вскоре был обнаружен спецназовцами в пересохшем русле реки и, как свидетельствует «акт задержания», сопротивления не оказал, назвавшись гражданином Франции и предъявив паспорт и карточку журналиста.
Можно считать, что охота на француза (подозревали, что он шпион или военный советник) закончилась благополучно, если бы не одно печальное обстоятельство: во время короткой, но яростной перестрелки были тяжело ранены трое наших военнослужащих.
В ходе судебного разбирательства Абушар полностью признал свою вину. Вначале его приговорили к длительному тюремному заключению, но вскоре помиловали, отпустив на все четыре стороны.
Этот инцидент вовсе не остудил горячие репортерские головы. В западных СМИ то и дело публиковались материалы, собранные «по ту сторону фронта», а телевидение частенько показывало леденящие кровь кадры необъявленной войны.
В феврале 1980 года репортажи из внутренних районов Афганистана в газете «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» публиковал Эдвард Джираде. Спустя три года Сэвик Шустер красочно описал в «Ньюсуик» свое участие вместе с партизанами в ночном налете на Кабул. В 1984 году Энтони Дэвис в газете «Интернэшнл геральд трибюн» рассказывал, как очевидец, о боях в Панджшере. В 1985 году Теренс Уайт из «Ньюсуик» провел январь в Кандагаре и его окрестностях.
Вот как поведал он об одном из своих впечатлений от моджахедов: «В отличие от Панджшерской долины, хвастающейся централизованным командованием, партизаны Кандагара разбиты на десятки мелких независимых групп. В большинстве своем неграмотные, моджахеды мало переживают по поводу раздробленности и, как правило, не знают о существовании других партий, кроме своей. Они преданы эмиру или полковому командиру. Их взгляды просты: истребить советских солдат и их афганских союзников, лояльных Б. Кармалю. «Все русские являются коммунистами, а это нехорошие люди, наши враги, — сказал мне один из партизан. — Они никогда не будут угодны Корану».
Отметим, что этому корреспонденту, безусловно, повезло — он вернулся домой живым. Зато другой американец, поехавший следом за ним туда же, в Кандагар, попал в скверную историю. СМИ сообщили, что корреспондент провинциальной газеты «Аризона Рипаблик» Чарльз Торнтон был убит в стычке между двумя соперничавшими бандами. На самом же деле все было не так.
Группа муллы Маланга, известного тем, что за три промаха из гранатомета он лично расстреливал своих бойцов, была полностью уничтожена все тем же кандагарским спецназом. Не знаем, случайно или нет оказался там в тот момент американец Торнтон… Может, и его, как годом раньше Абушара, разведка тоже «пасла» еще от Пакистана…
Давид Гай. Владимир Снегирев
|
                      
| Взгляд на события изнутри глазами норвежского журналиста.
В 80-е годы Хуго ЭРИКССЕН провел в Афганистане в общей сложности девять месяцев вместе с теми, кто воевал против советских солдат, — вместе с моджахедами.
Хуго ЭРИКССЕН: Впервые я попал в Афганистан в 1986 году. На большой международной конференции в Осло по афганской проблеме мне удалось довольно близко познакомиться с приехавшими туда полевыми командирами. Некоторые из них обещали свою помощь в реализации моего замысла. Договорившись со своим изданием, я вылетел в Пакистан. Через день после прибытия в Исламабад я был в Пешаваре, где находились штаб-квартиры основных партий и организаций, противостоящих кабульскому режиму. Спустя несколько дней вместе с группой моджахедов я был уже на пути в Афганистан...
...Район близ Джелалабада формально контролировался чиновниками Кабула. Но лишь днем. Ночью вся власть в этих местах безраздельно принадлежала моджахедам. Тем не менее правительственная тайная полиция (ХАД) и советские войска обладали тут неплохой агентурной сетью. Осведомители, видимо, почти сразу же донесли о нахождении в кишлаке иностранного журналиста. Агенты ХАД наведались днем в кишлак, пытаясь выяснить точное местонахождение иностранца — расспросы велись именно о норвежском журналисте!
Сразу же после этого визита партизаны немедленно переправили меня в более безопасное место. Вовремя — через два часа после нашего ухода советские самолеты почти полностью разбомбили кишлак. Можно было понять советских военных — они были далеко не в восторге от пребывания западных журналистов в отрядах моджахедов и всегда стремились уничтожить незваных свидетелей. Впоследствии узнал, что за мою голову была даже назначена денежная награда! Кроме того, русское командование столь «незатейливым» способом, видимо, пыталось убедить моджахедов не брать с собой иностранных журналистов...
...В августе 1986 года вместе с отрядом партизан я попал в окрестности Кандагара. Когда-то, видимо, это были красивые места с богатыми селами и развитой системой оросительных каналов. Но сейчас здесь царила война и все было милитаризовано до предела. Всюду советские посты, постоянные высадки десанта, засады. Наш отряд несколько раз попадал в засады, но уходил от преследования. Партизаны рассказали мне, что совсем рядом, в другом отряде, воюет русский перебежчик. Естественно, мне очень захотелось с ним встретиться. Когда наши группы встретились, меня повели знакомиться. Перебежчику представили меня, сказав, что я норвежский журналист. В подтверждение достаю свой норвежский паспорт и протягиваю его бывшему советскому солдату, произнося какие-то русские фразы. Я заранее предупредил моджахедов, что неплохо владею русским языком, чтобы потом не было никаких сюрпризов. Норвежские паспорта, как и советские, по иронии судьбы, похожи — красная обложка. Когда перебежчик услышал русскую речь и увидел красный паспорт, его буквально затрясло от ужаса и ненависти. Он вскинул автомат и направил ствол на меня, его палец уже нажимает спусковой крючок... В самую последнюю секунду на него бросился афганец и вырвал оружие из его рук. Похоже, что парень был из какой-то советской азиатской республики и принял меня за советского агента...
...Всю ночь после встречи с перебежчиком мы провели под грохот канонады — афганцы непрерывно обстреливали советские позиции на окраине Кандагара, им отвечали огнем пушки танков. В городе рвались снаряды моджахедов, в кишлаке — советские. Утром мы должны были пересечь дорогу, соединявшую Кандагар с западом Афганистана. Переходили поодиночке. Когда настала моя очередь и я был уже в пятидесяти метрах от основной магистрали, на совершенно открытой местности, появился джип с двумя советскими солдатами. Машина медленно двигалась по дороге в мою сторону. Предусмотрительно сняв очки и переодевшись в афганскую одежду, я теперь надеялся лишь на то, что буду принят за местного жителя, вышедшего с утра по своим сугубо мирным делам. Стараясь не показать волнения, медленно пересек дорогу под пристальным взглядом русских солдат...
В тот день отношение ко мне со стороны хозяев-афганцев резко переменилось. У меня отобрали все вещи, почти всю одежду, аппаратуру и посадили в подвал под охрану автоматчика. Видимо, это было прямым следствием инцидента с перебежчиком. Время от времени ко мне спускался человек и задавал вопросы. К тому времени я уже кое-как изъяснялся на пушту. Вопросы касались моих родителей, характера моих занятий в Норвегии. Узнав, что отец — врач, моджахеды «деликатно» поинтересовались, как он отнесется к тому, что его сын лишится руки или еще чего-нибудь... Я понял, что это намек на предстоящие пытки. Но при всем этом афганцы заботливо кормили меня вместе со всеми, угощая наиболее лакомыми кусочками. В общем, невзирая на заточение, правила восточной вежливости и афганского гостеприимства были соблюдены. На другой день, в довершение ко всему, у меня отобрали еще и очки. Теперь я почти не мог передвигаться сам. За завтраком сидевший рядом со мной мальчик доверительно сообщил: «Ты — русский, шурави, и мы должны тебя убить...» Спустя некоторое время вдруг принесли мой рюкзак, вещи, очки, вернули все это мне и сказали: «Гуд бай!» И жестами показали, что я свободен, но должен убираться из отряда.
Позже я узнал причины инцидента. Командир этой группы попал в засаду и погиб. Его соратники подумали, что совпадение моего присутствия и целой серии засад и налетов далеко не случайно, вот и решили проверить, тот ли я, за кого себя выдаю. Перетрясли все мои вещи в поисках доказательств связи с Советами. Рассказывали, что несколькими месяцами ранее был случай, когда русский солдат перебежал к моджахедам, а позже, разузнав все, что возможно, вернулся к своим. И на основе добытых им данных русские нанесли повстанцам тяжелый урон. Не знаю, насколько этому можно было верить, но на своих хозяев я очень обиделся. Оставаться здесь уже не мог. Мне выделили проводников, которые должны были вывести меня в какое-нибудь иное место. Увы, сопровождающие плохо знали местность. Я же опять снял очки, чтобы не привлекать к себе внимания, поэтому, не заметив, куда свернули проводники, сбился с дороги. И вышел прямо на минные поля к реке. Для полноты счастья на той стороне заметил еще и советские позиции... Оттуда меня вывел один из сопровождающих, обнаруживший пропажу.
Следующим утром услышал... английскую речь! Какой-то бородатый моджахед спрашивал, не знаю ли я одного американского репортера. Кем бы, вы думали, оказался этот бородач? — Немцем! Его история удивительна. До 1982 года он был гражданином ГДР и несколько лет провел в заключении как политзаключенный. Потом его выкупили за валюту, в соответствии со сложившейся практикой, боннские «соседи». Пожив два года в ФРГ, мой герой решил отомстить коммунистам за свои злоключения и уехал сражаться с русскими в Афганистан. Дабы убедить афганцев в искренности намерений, он принял ислам. К моменту нашей встречи он воевал уже два года, причем, видимо, неплохо, так как был командиром отряда. Когда мы разговорились, он признался, что на его личном счету есть несколько убитых русских... Немец, его звали Андерс Деартц, не отказал мне в просьбе взять с собой. Андерс поселил меня в своей «келье», которой, несмотря на свое мусульманство, постарался придать вполне европейский вид. Там стояли телевизор и видеомагнитофон, работавшие от генератора, и одним из вечеров мы наслаждались фильмом «Анна Каренина»... Еще раз удалось встретиться с Андерсом спустя два года — он уже устал воевать и переквалифицировался в руководителя организации, занимающейся гуманитарной помощью...
Летом 1988 года я опять приехал в Афганистан. В 1986 году мне удалось побывать лишь на востоке страны. Теперь хотелось попасть на запад, на границу с Ираном, где не было ни одного иностранного журналиста. И там уже местные повстанцы в разговоре как-то обмолвились, что в 1982 году в этих местах уже был один норвежец, тоже журналист. Его убило во время вертолетного налета. Моджахеды вспомнили, как он читал свою Библию, как его выносили из-под огня, как он мучительно умирал от тяжелых ран, как его похоронили. Выяснилось, что я кое-что знаю о погибшем. Именно он был первым западным журналистом, убитым в Афганистане во время этой войны. Естественно, я просил сводить меня на место гибели своего коллеги. Это было опасно, и туда можно было попасть лишь ночью — рядом находились советские позиции. Днем при помощи одного афганца сколотил большой деревянный крест, написал имя погибшего. Ночью мы пробрались к могиле, заваленной камнями, и афганцы штыками вырыли ямку для креста. Установив его, я накрыл могилу норвежским флагом. Сфотографировал ее. Потом, перед уходом, взял несколько камней и песок с могилы — надеялся передать это родителям коллеги...
С русскими я сталкивался лишь издали, когда их авиация или артиллерия наносили удары по отрядам или кишлакам, где в тот момент я находился. Да еще тогда, близ Кандагара, когда наткнулся на их джип. Несколько раз видел огневые атаки моджахедов на русские позиции.
Однажды повстанцы провели меня достаточно близко, чтобы показать, как русские танки ведут обстрел. Самое близкое же для меня «соприкосновение» с Советами произошло, когда мы однажды попали в засаду десантников и выпущенная в меня пуля прошла даже не над головой, а буквально прошила волосы. Другой раз авиабомба рванула метрах в пятнадцати от меня...
Вообще же это была война без линии фронта. Противостояние было тотальное, но противники воевали, не видя друг друга, ведя порой огонь наугад. Враг мог оказаться всюду, везде моджахедов могла ждать засада. Точно в таком же положении были и советские войска. Вообще, я практически нигде не видел, чтобы боевые действия вели правительственные афганские войска. Такое впечатление, что воевали только русские. Особым уважением афганских моджахедов обычные русские подразделения не пользовались — эти войска сидели вокруг городов и объектов в своих гарнизонах и разлагались. Афганцы снабжали их наркотиками. Но все же русских опасались. Но больше всего моджахеды боялись десантных войск и спецназа. Вот у них был огромный боевой опыт, и эти люди всегда действовали на основе достоверных разведданных, нанося удары прямо в точку. И это было страшно!
На Западе господствует упрощенное представление об афганцах как о дикарях, поклоняющихся Аллаху, убивающих, воюющих и страдающих. Конечно, есть афганцы, которые достаточно дики, с нашей точки зрения. Но даже они по отношению к своим гостям всегда соблюдают весь восточный этикет. Они готовы голодать, лишь бы их гость был сыт, они отдадут ему свой последний кусок хлеба, лучшее место для сна, найдут для него чистую воду, когда ее нет для других. Я встретил там начитанных и образованных людей, говорящих на нескольких языках. Без преувеличения скажу, что многие из них без труда нашли бы себе место в Европе! В провинции Баграм я познакомился с полевым командиром, прекрасно говорившим по-французски. Его ближайшие советники знали английский, немецкий, тот же французский. Один из них даже защитил докторскую диссертацию в Париже! У этих «дикарей» я видел компьютеры, которые они использовали для разработки планов боевых операций. В частности, в одном из отрядов, действовавшем южнее Кабула, в 1988 году я увидел компьютерную программу захвата Кабула! И, насколько я знаю, позже при штурме города именно эта программа и была реализована на практике...
Чем больше общаешься с афганцами, тем ближе для тебя становится их мир, тем больше они раскрываются перед тобой. Афганские полевые командиры в своем большинстве не питали особых иллюзий в отношении тех, кто их поддерживал на Западе. Все прекрасно понимали, что союзники могут быть лишь временными. У моджахедов было четкое понимание того, что без поддержки Запада им не победить. Именно поэтому они столь охотно и гостеприимно принимали у себя журналистов. Они воспринимали их, в том числе и меня, не как объективных репортеров, стоящих над схваткой, а как союзников и участников освободительной войны. Раз уж ты здесь — значит, с нами, значит, ты тоже ведешь войну, ты союзник, ты помогаешь нам тем, что показываешь войну...
Среди моджахедов были прекрасно оснащенные и обученные люди, прошедшие специальную подготовку. У них были знаменитые зенитные комплексы «Стингер» и «Блоу пайп», наносившие серьезный урон советской авиации. На моих глазах отряд повстанцев, развернувшись в считанные минуты, нанес точный ракетный удар по советским позициям и сумел уйти, прежде чем русские вообще смогли ответить.
Я слышал, что в лагерях на территории Пакистана подготовку бойцов осуществляют и иностранные инструкторы. Но сам ни разу с ними не сталкивался. Зато пакистанских военных в действии увидеть довелось. В конце 1988 года я вновь оказался под Джелалабадом, советских войск там уже не было. Повстанцы штурмовали город, а непосредственное руководство боевыми действиями на поле боя осуществляли пакистанские офицеры. Пакистанские военные и разведчики принимали участие в целом ряде боевых операций в глубине афганской территории. Но особой благодарности к ним за это афганцы не испытывали, неоднократно говоря мне о крайне низкой военной компетентности офицеров пакистанской армии.
В том же 1988 году мне довелось побывать и в оставленном советскими войсками Кандагаре. Поразило гигантское количество уничтоженной или брошенной на позициях советской боевой техники. На протяжении нескольких километров все буквально было завалено грудами искореженных боевых машин пехоты, бронетранспортеров и танков. Только тогда я смог представить, насколько огромны были советские потери в этой бессмысленной войне.
...А в кишлаках, между тем, невзирая на войну, налеты, обстрелы и советскую оккупацию, шла все та же нормальная обычная жизнь. Это был парадокс. Смерть и жизнь, разрушенные дотла кишлаки и оживленные базары. Везде текла спокойная и размеренная коммерческая жизнь. Все постоянно что-то продавали и покупали. Из Кабула в Пакистан везли резину для автомобилей и продавали на рынках. В огромных количествах из Пакистана в Афганистан шли фрукты, афганский же виноград шел на рынки Пешавара... И все это соседствовало с обширными территориями, где все оросительные системы были уничтожены либо правительственными, либо советскими войсками, превратившимися в самую настоящую пустыню, засыпанную песком и останками военной техники.
Разумеется, вам представлена не история афганской войны.
Не было еще в истории человечества случая, чтобы современники сказали полную правду о событиях, в которых участвовали.
Владимир ВОРОНОВ
|
| Сторінка створена, як некомерційний проект з використанням доступних матеріалів з Інтернету. При виникненні претензій з боку правовласників використаних матеріалів, вони будуть негайно зняті.
|
|
|
|
|
|
|
| "Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни…” |
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
