|
Январь - апрель 1985 года. Эпизод одиннадцатый (4 части). Часть первая.
Первую половину 1985 года, впервые за пребывание в Афганистане, наш 191-й полк не привлекался к ведению боевых действий за пределами провинции Газни, где находился пункт его постоянной дислокации. Чем была вызвана необычная передышка, трудно сказать…
Воспользуюсь этим относительным затишьем и опишу скрытую сторону войны, о которой если и пишут, то мало, и не совсем то, что следует.
Человек, находясь на войне, или оказавшись в районе ведения боевых действий, не перестаёт оставаться таковым, в широком смысле этого слова. То есть, он ест, спит, одевается и общается, завидует, ненавидит и страдает, случается, у человека на войне возникают чувства, влечения и даже любовь. Война такая же жизнь, но только в несколько раз ускоренная. Особенности этой, не совсем обычной, но, тем не менее, жизни, на примере тех, кто волею судьбы был заброшен служить в славный 191-й полк, приоткрою в настоящей главе.
Для полноты картины, напомню, что располагался полк на обширном, ровном как стол плато, на значительном удалении от крупных населённых пунктов. До Кабула, строго на север, откуда поступало снабжение, расстояние по прямой составляло около 150 км., а учитывая состояние и опасность дорог, можно смело умножать эту цифру на три. С северной стороны, место расположения полка прикрывалось хребтом с вершинами Худрав и Пачангар, абсолютными высотами соответственно 2555 и 2424 метров выше уровня моря. Сам полк располагался с южной стороны хребта, на высоте от 2200 м и выше. От границы расположения полка, на расстоянии до 5 км не было никаких населённых пунктов, за исключением небольшого, в несколько домов, кишлака Паджак, к которому примыкало восточное КПП полка. На юге и юго-западе от внешней границы расположения полка, на расстоянии от 8-ми до 10 км начиналась зона населённых пунктов – кишлаков, переходившая в сплошную «зелёнку». До неё, то есть до «зеленки», простиралась сухое плато. Учтём, что вокруг расположения полка находились стационарные посты боевого охранения, называемые заставами, перед которыми во внешнюю сторону установлены сплошные минные поля, о границах которых знали только посвящённые в это сапёры. Но и они не могли знать внешних границ минных полей, так как замечено коварное свойство мин – появляться там, где их быть не должно. Подробно останавливаюсь на этом, что бы стало понятно, что мы находились как на станции враждебной планеты Великого Космоса, населённой враждебными существами, с которыми обитатели станции старались не встречаться. Были такие, кто раз попав в расположение полка, на эту «космическую станцию» ни разу, за весь период пребывания в Афганистане, не покидали его, даже не знали, как выглядит настоящий афганец. То есть, гарнизон, являлся полностью автономным, где имелось своё водоснабжение из артезианской скважины с замечательной, вкусной водой, работал свой хлебозавод, к началу 1985 года построили современный банно-прачечный комплекс, имелся клуб, на территорию расположения полка транслировалось эфирное телевидение через спутник по системе «Орбита».
Всё это хозяйство приводилось в движение и освещалось мощной дизельной электростанцией. Имелось много иных сооружений различного назначения, таких как парк боевых машин с мастерскими, склады - ГСМ, артиллерийских и минных боеприпасов, продовольственные и вещевые. На юго-восточной стороне расположения полка была оборудована вертолётная площадка и там же установлена радиолокационная станция с огромной вращающейся антенной. Когда она работала и вертелась, радиоприёмники в такт её вращения начинали поскрипывать, выдавая этот скрип из динамиков. И конечно, имелся благоустроенный городок, с кухнями, офицерской и солдатской столовыми, туалетами, палатками, модулями, штабами, комплексом медицинского обеспечения и многим, многим другим. Пытались высаживать деревья, но они, принимались и росли плохо.
Окружали полк небольшие стационарные гарнизоны боевого охранения - заставы. Функцию эту выполняли подразделения, которые по своему прямому назначению в Афганистане, в виду отсутствия у противника танков и авиации, не применялись, - этими подразделениями стали противотанковые (птв) и зенитные (зрв) взводы, входившие в штат мотострелковых батальонов. За годы, пока подразделения боевого охранения находились на своих местах, они «обросли» своим собственным солидным хозяйством. К примеру, у моего товарища, командира противотанкового взвода, Саши Сциборовского, в его хозяйстве имелся приличный бассейн. Но командирам этих подразделений мало приходилось пользоваться своим богатством, их, офицеров артиллеристов, привлекали в качестве артиллерийских корректировщиков, на период выхода полка на боевые действия. И бродили они с пехотой по горам и «зелёнкам», таская с собой радиостанцию и аккамуляторы.
Учитывая сухой, но в тоже время умеренный климат, находиться и жить в расположении полка, было вполне комфортно. Даже высокогорье, а полк находился над уровнем моря более 2000 метров, не замечалось. Наши предшественники, да и мы сами сделали титаническую работу, наладив быт, пусть не совсем домашний, но вполне приемлемый.
Таким образом, следует критически оценивать рассказы об ужасных условиях быта советских военнослужащих в Афганистане. Здесь необходимо учитывать, во-первых, период, а во-вторых, место прохождения службы. У тех, кто находился в Афганистане в первые годы пребывания там Советских войск, условиям жизни и быта были значительно хуже, но со временем, они значительно улучшились.
Описание особенностей пункта постоянной дислокации полка (ППД )будет не полным, не указав, что на территории полка, в западной его части, в январе 1984 года развёрнулся 177 отдельный отряд специального назначения ГРУ. Отряд имел свой жилой городок, столовую, парк боевых машин, но также использовал и общую инфраструктуру. К началу дислокации в провинции Газни, отряд не был новичком в Афганистане. Это была заслуженная боевая часть, много повидавшая и испытавшая. Особенно на Пандшере, что говорит само за себя, где 177 отряд специального назначения использовался, часто не по специализации, а как штурмовой батальон, и нёс потери, как пехота. Тем не менее, отряд выполнял и свои специфические задачи. Позже мне стало известно, что отряд вошёл в Афганистан из Казахстанского посёлка Капчагай, был одним из знаменитых «мусульманских» батальонов, личный состав которого первоначально состоял из моих земляков казахов и уйгуров, а командовал отрядом до конца 1983 года казах Керимбаев Борис Тукенович. Отряд за высокие результаты боевых действий в долине реки Пандшер представлялся к ордену Боевого Красного знамени. Но тут вдруг выяснилось, что у отряда и знамени то нет, некуда оказалось орден прикручивать. Когда у отряда все же появилось Боевое знамя, об ордене забыли.
В конце декабря 1983 года командование отрядом принял подполковник Владимир Квачков...
13 января 1984 года, спецназ под его командованием влез в окружение в провинции Газни. Наш полк в это время находился на Ургунской операции и не мог оказать помощь. Отряд спецназа попал в клещи так плотно, что более полутора суток не могли выбраться, в результате только убитыми потеряли 14 бойцов спецназа. Так печально закончились две недели командования спецназом в Афганистане для «мастера диверсий и секретных операций» полковника Квачкова. В моих строках, присутствует злой сарказм, но сарказм горький. Так как за подобные, и даже меньшие потери, командиры мотострелковых полков в Афганистане немедленно снимались с должностей и даже шли под суд военного трибунала. А Квачкову, потерявшему в одном бою 14 подготовленных бойцов, то есть, допустившему ещё большие потери, учитывая значительно более высокий уровень подготовки и опыт бойцов специального назначения, всё сошло с рук. И никакой информации о том бое, как будто ничего не произошло, подумаешь мелочь. А что же командир? Он выжил, не застрелился, а как контуженный «съехал с темы», и больше в Афгане не показывался, возможно и к лучшему...
Дом – начало начал.
Рядовой и сержантский состав полка проживал в палаточном городке. Но палаточным я назвал его бы условно, так как со временем, палатки изнутри по периметру обшили и утеплили досками от снарядных ящиков, настелили из них же полы, навесили двери, мягкой оставалась только кровля палаток. Изнутри палатки имели чистый и светлый вид больших комнат. Везде в городке, в том числе и в палатках, имелось стационарное электрическое освещение. Кровати в палатках устанавливались в два яруса, но это не было обязательным. Для отопления устанавливались по две печки-буржуйки, но только на холодное время года. Когда печки топились, было тепло. Угля и дров для отопления не хватало, топливо экономили, но замерзших не наблюдалось. Я, как и многие офицеры полка, предпочитали жить и отдыхать в солдатских палатках. И к личному составу поближе, порядок, воздух чище и свежее, так как солдаты и сержанты не курили в помещениях, а перед сном в обязательном порядке проветривали, и не болтали до полуночи, что давало возможность полноценно отдохнуть.
Смена постельного белья на чистое, до второй половины 1984 года производилась не всегда своевременно. Это оставалось серьёзной проблемой до начала работы банно-прачечного комплекса, а до его введения в действие, каждое подразделение решало проблему своими силами. Готовилась и планировалась целая операция по стирке белья, распределяли: - кто носит воду, кто её греет, кто кипятит, кто стирает, кто сушит. Разумеется, всё это действо сопровождалось громкими конфликтами и обидами «А-ля итальяно». Однако проблема своевременной смены постельного белья не была для нас в 1984 году критичной, так как в расположении полка в том году мы находились считанные дни, и постелью для нас, в зависимости, где застанет ночь, становились камни, снег и песок, где постельное бельё не требуется. В дальнейшем, после запуска банно-прачечного комплекса, оборудованного промышленными стиральными машинами, всё встало на свои места и об этой проблеме забыли. Случалось, что кое-кого посещали вечные спутники человека на войне – вши, как правило, это были платяные вши и привозили их молодые солдаты с Союза. Но постоянные ежедневные осмотры и строгие требования к соблюдению гигиены не допускали распространения вшей в полку.
Офицеры и прапорщики, а также гражданский персонал проживали в сборно-щитовых, таких длинных домах, называемых модулями. Модули были стандартными, с необходимым оснащением. То есть, с водяным отоплением, санитарными блоками в торцах (душ и умывальник), но без туалета, жилыми комнатами по двум сторонам модуля и коридором посередине. Туалеты, свободно падающего типа, устроены на улице, для офицеров у южной стенки парка боевых машин, напротив жилых модулей, для солдат на южной стороне палаточного городка. Комнаты в модуле имели размеры 3х4 метра, в которых помещалось две-три кровати, шкаф, стол, стулья и пара тумбочек. Всё свободное пространство, под кроватями и на шкафу, как правило, забито всяким «хламом» (подсумки, снаряжение, радиостанции, и много ещё чего – авось пригодиться). Стены становились местом размещения «наглядной агитации» - от фотографий умилительных детей воюющих отцов, парных фото с дамами это любимые женщины, до серьёзных карт ТВД - театра военных действий (развешивали энтузиасты военного дела) или совсем несерьёзных трофейных цветных картинок полуголых тёток (крепили мечтатели холостяки). Здесь безбожно курили, споря до хрипоты, решая важные, как тогда казалось, задачи боевой подготовки, или рассказывая истории и травя анекдоты.
На столе всегда стояла электросковорода с жаренной картошкой и вскрытая банка с «красной» рыбой (название «красная» понимать буквально - в красном томатном соусе). За стенкой, комнаты нашей роты, проживал в своей отдельной комнате комбат – капитан Сергей Ефремов. Удивлялся его терпению и выдержке. Не смотря на то, что мы сильно шумели, а музыку включали так громко, что стёкла дребезжали, он не ограничивал нас. Хотя мог, но почему-то не делал этого. Даже обидно, покричал бы хоть раз.
Как питались. Офицеры и прапорщики, в период нахождения в пункте постоянной дислокации, питались в офицерской столовой, то есть отдельно от рядового и сержантского состава. Офицерская столовая представляла собой металлический ангар, подобно тем, что стоят на аэродромах. Но внутри обстановка оказывалась уютной. Умывальники с мылом слева от входа, вешалки для верхней одежды, квадратные столики на четверых, покрытые скатертями, на столах - столовые приборы. Готовили хорошо, вкусно и в достаточном количестве. Случалось, что подавали котлеты и поджарку из мяса, которое привозили колоннами аж из Союза, а хранили мясо в холодильниках. Но чаще готовили из консервированных продуктов. Разносили пищу официантки из вольнонаёмных.
Одна симпатичная официантка запомнилась тем, что ей «за глаза» дали прозвище – «Галя пенис». Но не подумайте похабного, в этом прозвище. Полковые остряки наделили её таким прозвищем только потому, что она, не имея опыта работы официанткой, и потому, не имея навыков профессии, неправильно бралась за тарелку, подавая её на стол она опускала борщ или суп большой палец руки. Народ наш не из брезгливых, не возмущался, но прозвище все же дали, которое к ней так и приклеилось, даже после того как она исправила свою ошибку…
Офицерам полагался дополнительный офицерский паёк. В состав пайка входил сыр в консервных банках, сахар, кажется печенье, точно не помню. Но получали мы его от случая к случаю. Не потому, что паёк зажимали и не выдавали, а потому, что не до него было, да и хватало основного питания. С хорошим старшиной, никакого дополнительного пайка не требовалось.
Солдаты и сержанты принимали пищу в солдатских столовых. Таких же ангарах, как и офицерская столовая. Там обстановка была иной. И готовили не так разнообразно, и сурово. В солдатской столовой с покрытым бетоном полом установлены в ряд столы на 20 человек, на которые, перед началом приёма пищи ставились казаны с первым и вторым блюдом. А вот тарелок не было. Каждый пришедший для приёма пищи солдат и сержант приносил с собой свой личный котелок и ложку, и, когда садились за стол, каждому же, в его личный котелок накладывали его порцию. После приёма пищи, опять же каждый мыл свой котелок в мойке на улице, которая представляла собой торчащие в ряд из трубы краны. Холодной водой вымыть котелок сложно, особенно зимой, поэтому кипяток надо было набрать в столовой. Не знаю, возможно, на тот период, обеспечить весь личный состав нормальными условиями приёма пищи, в смысле предоставления тарелок и столовых приборов, организовать централизованную помывку посуды было сложно. Что касается разнообразия приготовления пищи для солдат, то она не была такой разнообразной, как у офицеров, однако, была качественной и вкусной.
Те подразделения, которые готовили для себя отдельно, к примеру, подразделения боевого охранения, то готовили они для себя исключительно хорошо. Потому как значительно проще приготовить вкусно для 15 человек, чем для полутора тысяч.
Эти отличия в особенностях продовольственного довольствия и приёма пищи офицеров и солдат исчезали при выходе на боевые действия. Здесь все без исключения могли рассчитывать только на единый сухой паёк - норма № 9, в состав которого входили на сутки: - две банки консервов мясорастительных (каша), банка тушёнки, сухари, чай и сахар. Иногда вместо сухарей в картонную коробку с сухим пайком вкладывали галеты или хлебцы. С ними, то есть с хлебцами, связано одно забавное воспоминание. В один из выходов в горы, изрядно истрепавшись, взбираясь на вершину, где продолжили сидеть трое суток, почти без воды и совсем без еды, нам, наконец-то, сбросили с вертолёта коробки с сухим пайком. Вскрыв коробку с сухим пайком, обнаружили в них хлебцы, на пачке которых, изображена была кружка с пенившимся напитком и многоговорящая надпись (видимо для непонятливых) крупными литерами – «К ПИВУ!». Настоящее издевательство!
К середине 1985 года в полк начал поступать сухой паёк «Горный экспериментальный» двух видов: - «Летний» и «Зимний». Этот сухой паёк разительно отличался от нормы № 9 в лучшую сторону. Пищевая промышленность Союза, начав поставлять этот сухой паёк в войска, сделала большой рывок в улучшении качества и разнообразия. В состав этого пайка входили сок, сгущённое молоко, вкусные супы и т.п.
Что курили. Военнослужащие в Афганистане обеспечивались табачным довольствием. В теории, некурящие военнослужащие должны были взамен табачного довольствия получать продукты, сахар или конфеты. Но это правило не исполнялось, и всех нас поголовно зачисляли в курящие. Потому, зелья хватало на всех. Солдатам и сержантам выдавались сигареты без фильтра двух марок. Первая, это овальные сигареты без фильтра «Охотничьи». На пачке сигарет размещалось изображение болота, камышей и летящих уток. В Афганистане сигареты прозвали по иному – «Смерть на болоте». Сигареты из самых дешёвых, но не плохи по качеству. Табак, во всяком случае, в них чувствовался. В то время я приобщился к курению, и начинал курить именно с этих сигарет (на халяву). Хуже по качеству вторая марка сигарет - «Донские», они относились к круглым сигаретам. Табак в них набит плотно, что приходилось их долго разминать, а качество табака отвратительное. Некоторые полковые остряки прозвали сигареты – «Противозачаточные». Ограничений в табачном довольствии не было. В жилой палатке, в одном из углов, стоял ящик с сигаретами, и по мере необходимости брали.
Офицерам выдавались сигареты с фильтром марок: «Столичные» или «Ростов». В сигаретах «Ростов», табак был лучше, чем в «Столичных», но и выдавалась они реже. Если не изменяет память, то норма выдачи сигарет для офицеров составляла 20 пачек в месяц. При желании, сигареты можно было сдать в дукан (то есть, продать афганцам) или посредникам в полку, кто выезжал в Кабул, по цене 30 чеков за всю месячную норму. Деньги были ни ахти какие, и потому, предпочитали скуривать. Даже те, кто не курил, начинали курить, руководствуясь логикой: - «Щоб добро нэ пропало».
Во что одевались и обувались. Находясь в расположении части, одевались в уставную полевую форму одежды, соответственно времени года. Рядовой и сержантский состав в обычную форму Х/Б (хлопчатобумажная ткань цвета «хаки») для южных регионов, то есть, ворот кителя с отворотами, допускалось не застёгивать, головной убор – панама, и брюки для ботинок. В зимний период выдавались сапоги, брюки заправлялись в них. Следует учитывать, что известная сейчас форма Х/Б, её называют «афганка», так как в памяти народной, армия возвращающуюся из Афганистана запечатлелась в этой форме, - с накладными погончиками, накладными карманами на кителе и брюках и с утягивающими шнурами на кителе, головным убором кепи. То в Афганистане эта форма появилась только во второй половине 1985 года.
Некоторые экземпляры новой формы появлялись и ранее, но «По большому блату», так отвечали щеголявшие в ней, когда им задавали вопрос: - «Где достал?» Называли эту форму между собой «эксперименталка». До этого, все без исключения, носили обычное Х/Б с полевыми пришитыми погонами. Форма со временем выгорала и становилась белой с едва заметной «зеленцой». Но и после появления новой формы, до конца 1985 года, Х/Б старого образца ещё продолжали донашивать.
Офицеры, в расположении части носили ту же полевую форму Х/Б, что и срочный состав. Отличить офицера от рядового или сержанта можно было по ремню, так как офицеры носили ремень от портупеи, иногда без плечевого ремня, его старались не одевать, а начальство закрывало на глаза на это нарушение формы одежды так как сами нарушали, и полевым зелёным звёздочкам на погонах без просвета.
Форма зимнего периода отличалась от летней, добавлением утепленной курки (в просторечии - бушлат) и шапкой-ушанкой. В провинции Газни зима суровая. Офицеры зимой в пункте постоянной дислокации могли одеть форму П/Ш (полушерстяное) и фуражку.
Что касается обуви, то летом носили высокие ботинки, зимой сапоги или те же ботинки, в зависимости от погоды. В обеспечении обувью были проблемы, во всяком случае, для меня. Не оговорился, проверено на себе. На большой размер стопы, как у меня 46-ой, достать обувь сложно. Та же проблема была и у моих подчинённых - братьев Миши и Юры Грабко, у которых лапа тоже будь здоров. Выходила из строя обувь часто. Первая моя пара сапог была в буквальном смысле «разорвана на кусочки» взрывом 13 февраля 1984 года. Вторую разрезали хирурги снимая с «бесчувственного тела» в медроте 3 апреля того же года. На Панджшере истёр о камни третью пару, теперь уже ботинок. На Ургуне та же участь постигла четвертую пару ботинок и Алихейль «сожрал» пятую пару, но сапог. То есть, только для меня одного, в год потребовалось 5 пар обуви. Проблема – сверхнормативного выхода из строя обуви в Афганистане касалась всех. Но большой расход обуви не указывал на то, что армейская обувь была некачественной. Сверхнормативный расход обуви объяснялся крайне высокими нагрузками, которые испытывали ноги на переходах в горах, нагрузки на ноги такие, что обувь не выдерживала. Потому, нормы расхода обуви, из которых исходила в своих расчётах вещевая служба, не вписывались в реальность. У вещевиков, свои нормативы, а война в горах диктовала свои.
Сверхнормативный расход высоких ботинок покрывался, как ни странно, старыми знакомыми, - кирзовыми сапогами, которые носил и я.
Ода кирзовым сапогам: - Лёгкие, крепкие, с высокими голенищами (по сравнению с ботинками), что препятствует попаданию в них камней, песка или снега. Легко снимаются, портянки быстро просыхают, и сапоги быстро одеваются...
Разумеется, кирзовые сапоги надо уметь носить, правильно наматывать портянки и всё такое. Но тот, кто знает, как преют ноги, в многодневном пешем переходе, тот ответит, что сравнение будет явно не в пользу носков и ботинок, пусть даже высоких и красивых.
При выходе на боевые действия, одевались просто, по сезону, так, что бы удобно, то есть, руководствуясь правилом: - штаны поширше, и что бы не болталось, то, чему болтаться не положено. Второе правило, касалось офицерского состава: - не отличаться по внешнему виду от подчинённых. «Духи» прежде отстреливали пижонов.
С обувью могли быть вариации, исходя из вида предстоящих боевых действий. Если выход предстоял не в горы, и на относительно короткий срок, то допускалось одевать обувь и полегче, кроссовки например. Но массового увлечения кроссовками, не наблюдал. Никогда не знаешь, что предстоит, может повернуться так, что придётся преодолевать осыпи и острые камни, где кроссовки превратятся менее чем через час в ошметки. Развивая тему об обуви, приведу версию, которую прочитал в одном уважаемом издании, объясняющую причину дефицита в Союзе кроссовок тем, что яко бы военнослужащие, убывающие в Афганистан, скупали их огромными партиями на Киевской обувной фабрике, яко бы для того, что бы гонять в них по горам «душманов. Что ж, любая версия имеет право на существование. Однако, не слышал о таких, кто приезжал или возвращался из Союза в Афганистан и привозил коробки с кроссовками.
Январь-апрель 1985 года. Эпизод одиннадцатый (4 части). Часть вторая
Сто грамм с прицепом надо выпить за тебя.
Оторванность от цивилизации, населённых пунктов и баз снабжения ставили крест на попытках легально либо нелегально доставить спиртное в полк в достаточных количествах. Те малые «капли» спиртного, поступающие в полк с отпускниками и командированными из Союза, не в счёт. Тем более, редко кто довозил до полка возимый запас, всё выпивали, если не в Ташкенте, то в Кабуле на пересылке, это точно. Но удивительное дело, как только наступал праздник «Великого октября» или святой для военных «День Советской армии и ВМФ», или же «День танкиста», или «День артиллериста» то вечером многие ходили навеселе. Как такое могло быть при отсутствии спиртного? Ответ заключался в том, что в полку действовало нелегальное производство самогоноварения. Открыто, разумеется, самогон не гнали, но у каждого уважающего себя подразделения имелась своя, особо охраняемая точка самогоноварения. Сейчас можно раскрыть эту, строго хранимую тогда, военную тайну.
Размещалось производство самогона на позициях боевого охранения полка, а точнее, на территории минного поля, где и были устроены схроны. Там, куда никакой политотдел со своей борьбой с пьянством и самогоноварением, не сунется.
Но для налаживания производства требовалось сырьё, добывать которое было трудно. Нехватка сырья ограничивало по объёмам производство конечного продукта. Если дрожжи добывали без особых проблем, с действующего гарнизонного хлебозавода (наслышан, хотя не уверен в истинности этой информации, что яко бы начальник хлебозавода имел два ордена Красной звезды, при этом он ни разу не выходил за пределы расположения полка. Если это так, то ни доступом ли к «стратегическому» сырью (дрожжам), объясняется наличие у него двух боевых орденов?), то основного компонента производства – сахара, не было. Таким образом, добывание сахаросодержащего сырья становилось, не преувеличу, стратегической задачей. В ходе ведения боевых действий, весь выявленный сахар на душманских базах немедленно вывозился и выносился как особо ценный трофей. Но чистый сахар, у «духов» находили редко. Чаще афганцы потребляли мёд, но мёд у них был какой то особенный, видимо они его добывали не из сот, а у каких то диких пчёл. Мёд тот представлял собой куски грязно-жёлтого цвета, то есть не в жидком состоянии, а в твёрдом. Хранили «духи» его в холщовых мешках, насыпом. По вкусу мёд был для нас непривычным, с каким то противным привкусом и горчинкой. Ещё противней по вкусу и запаху получался изготовленный на его основе самогон. Более противного пойла, я не пил никогда. Впрочем, без последствий. Продукт то природный, натуральный.
В других частях, там, где имелась возможность контактировать с афганцами в их обычной жизни, то есть в городах или вблизи населённых пунктов, афганцы, руководствуясь законом рынка – «спрос рождает предложение», освоили изготовление и продажу для шурави самогона из кишмиша. Продавали «кишмишовку» запечатывая в полиэтиленовые пакеты. Сам я этот продукт не пробовал, те же, кто пробовал, называли напиток отвратительным пойлом. И вновь покупали и пили. Случались отравления от употребления этого пойла.
Немного о «дури», то есть наркотиках.
Следует развеять миф о повсеместном употреблении наркотиков военнослужащими советских войск в Афганистане. Не скажу, что этого не было совсем, было, но ограничивалось употребление отдельными эпизодами. Возможно, будут и те, кто станет опровергать меня, утверждая, что все вернувшиеся из Афганистана стали отъявленными наркоманами. Но тогда, покажите хотя бы одного, кто приобщился к наркотикам именно в Афганистане. Заверяю, что таких, не найти. Выскажу и следующее мнение, которое никто до меня не высказывал, которое заключается в том, что большинство тех, кто употреблял наркотики в Афганистане, принесли с собой этот негативный опыт из Союза в Афганистан.
Утверждаю, что в Советском Союзе, вопреки сложившемуся мнению, употребление наркотиков было распространённым явлением. Официальная позиция политического руководства страны заключалась в отрицании и замалчивании этой проблемы. Утверждалось, что наркомания, как социальная проблема, присуща только буржуазному обществу. Так это или нет, пусть решают политологи, но отрицать наркоманию в Советском союзе, то же самое, что считать верным известное, ставшее нарицательным мнение, высказанное одной не менее известной дамой в передаче «телемост Москва – Нью-Йорк» о том, что в Советском союзе секса нет.
Разумеется, объём потребления наркотиков в Союзе не был таким значительным как сейчас, ещё более незначительным было потребление тяжёлых наркотиков, в виду их редкости. Но то, что касается потребления лёгких наркотиков, в частности анаши или по иному марихуаны, а точнее и правильнее - «дури», то её потребляли многие и в значительных количествах. Я знаю, о чём говорю, так как вырос в Средней Азии и с потреблением анаши своими знакомыми и близкими друзьями сталкивался часто. Здесь следует упомянуть знаменитую Чуйскую долину, родину не менее знаменитой Чуйской конопли, о которой ходили легенды, где анаша производилась в огромных количествах, тоннами. Даже советский писатель-классик Чингиз Айтматов посвятил тяжёлой доле советских наркоманов свой жестокий роман «Плаха», который советую прочитать.
Удивительно только, почему советская цензура не запретила этот роман, наверное, сыграло то, что Чингиз Айтматов национальный киргизский писатель. К представителям национальной культуры советский официоз относился снисходительно, и многое прощал, чего не прощал русским писателям. К примеру, русский Александр Солженицын написал ГУЛАГ, и его выслали из страны. А киргиз Чингиз Айтматов подписал осуждающее письмо Солженицына, и его более крутую Плаху о наркоманах напечатали и дали Ленинскую премию. Хотя и тот и другой писали о пороках в советском обществе.
Таким образом, многие солдаты, прозывающиеся на срочную службу в армию из республик Средней Азии, Закавказья, Северного Кавказа и Украины, имели опыт потребления легких наркотиков. Попадали такие солдаты и в Афганистан. А там найти грязь свинье, то есть, достать наркотик проще простого. Скажи любому пацану: – «Чарс» и получишь кусочек серой массы «дури». Но Афганцы потребляли марихуану по иному (экскурс в особенности потребления наркотиков различными народами не есть цель настоящего повествования), культура отечественно потребления наркотиков (назову это так) заключалась в смешивании «дури» с табаком сигарет или папирос и давала своеобразный запах дыма при курении забитого «косяка». Ни с чем иным этот запах не спутаешь. И если любитель «дури» проявлял себя, немедленно получал прикладом промеж глаз от своих боевых товарищей, причём без предупреждения. Даже вмешательство офицера не требовалось. Так как никто не желает тащить лямку службы за идиота, или, хуже того, погибнуть из-за него. Жизнь зависела друг от друга, а тут вдруг наркоша нарисовался в довесок. Потому, все случаи потребления наркотиков в боевых подразделениях немедленно жёстко пресекались.
Хорошо в этом направлении работал и Особый отдел, штатный представитель которого имелся в каждом батальоне. Через агентуру среди военнослужащих и афганцев, они быстро выходили на тех, кто подвержен этой слабости, таких сразу изолировали и на боевые действия не брали, что являлось позором. Человек становился отверженным своими товарищами, со всеми вытекающими из этого последствиями. Такая перспектива останавливала от употребления наркотиков любого, даже того, кто имел к этому склонность.
Таким образом, сказки о советских солдатах в Афганистане, забывающихся в наркотическом угаре после кровавых рейдов, остаются сказками и не более того. Скорее всего, такие отверженные эти сказки и сочиняют.
О магазине Военторга.
Учреждение торговли в полку, представляло собой прямоугольное в плане сооружение в виде павильона, расположенное на пути в столовую, в котором находились торговое помещение с прилавком, полками для товара и склад. Работали в магазине две продавщицы – женщины бальзаковского возраста и экспедитор - мужчина гражданский, такого же возраста.
Магазин Военторга предлагал следующие товары: - обязательный ассортимент товаров для военнослужащих, это - хозпакеты с иголками и нитками, эмблемы на петлицы, зубные и обувные щётки, зубная паста, фотобумага, фотоплёнка, фото реактивы, тетради, конверты, ручки и иная необходимая мелочь. Продавались сигареты, точно утверждать не могу, но если не изменят память ими были болгарские сигареты «ОПАЛ» и «ТУ-134», а также отечественные, те же «Столичные» и «Ростов», но в твердых пачках. Пользовались высоким спросом папиросы «Беломор» Ленинградской фабрики «Дукат». Отличный табак у папирос, затянешься, и «повело». Из ассортимента продуктов запомнились: Югославское печенье «Альберт», необычное и непривычное по вкусу, воздушное какое то, в прозрачной пачке, а если же печенье поджечь, оно горело, синим коптящим пламенем; Наши отечественные огурчики маринованные, все как на подбор, маленькие, хрустящие и вкусные. Таких в Союзе я не встречал; Чёрная икра, в банках с неизменным дизайном, но я не помню, что бы её покупали, для нас она была дорогая; Соки двух видов, апельсиновый и грейпфрут в маленьких металлических банках емкостью до 200 мл., греческие; И обязательный символ афганского военторга - лимонад «SiSi» (остряки ударение ставили на первый слог), в металлической пивной банке с замком, емкостью 0,3л. Приятный такой лимонад.
Продавались книги, хорошие, что некоторые любители книголюбы набивали ими чемоданы и тащили из Афганистана тяжеленных писателей классиков (чудаковатый народ). Выставлялись дефицитные японские магнитолы известных фирм «SONI», «SHARP», «TOSHIBA» «SANYO» - вожделенная мечта меломанов. Но для приобретения мечты, требовалось получить разрешение в политотделе, который как бы следил за соблюдением очереди. И, летом 1985 года, я получил высочайшее соблаговоление уважаемого органа на приобретение вне очереди, по ходатайству командования (за заслуги), двухкассетной стереофонической магнитолы «SHARP 585». Заплачено мною за неё 1064 чека Внешпосылторга. Магнитола, не смотря на нещадную эксплуатацию (магнитные головки менял трижды, а может и больше), выполняет своё предназначение до настоящего дня, то есть, 28 лет.
Для солдат и сержантов срочного состава, шиком было приехать домой с кожаным дипломатом с номерным замком. Такой, был у каждого, возвращающегося из Афганистана и конечно с обязательными атрибутами - складывающимися очками «Ferrari», ручкой с часами и платком прозрачным для мамы или сестры, которые покупали в дуканах. Рассчитывать на большее, солдату и сержанту было сложно. Рядовые и сержанты получали скромное денежное довольствие. А если и появлялось что-либо сверх суммы совокупного дохода, то «излишек» безжалостно изымался на таможне при возвращении на Родину.
Гражданский персонал.
Советские войска в Афганистане не могли обойтись без специалистов, которых кроме как из народного хозяйства взять было негде. Ими были энергетики, механики различного профиля, специалисты редких строительных специальностей, буровики, ремонтники, хлебопёки, официантки, повара, работники Военторга, медики и многие, многие другие. Что влекло их в Афганистан, трудно сказать. Деньги им платили небольшие, на северах можно было заработать и больше. А условия, в которых им приходилось работать, нормальными назвать сложно. И если гражданский персонал медицинских профессий можно понять, выделив из этой категории, так как медики люди особенные, работают и руководствуются своими каким то корпоративными законами и правилами, такими как врачебный долг, медицинская этика, клятва Гиппократа и всё такое. То других, чем привлёк Афганистан? Думаю, что ответ на этот вопрос следует искать в природном любопытстве и авантюризме присущему нашему человеку. Были такие и у нас в полку. Сидели, парились. Жизнь и работа для них представляла цикл: - Рабочая смена - комната в модуле – столовая - рабочая смена. В тюрьме, наверняка лучше. Занимались мелким бизнесом, изготавливая безделушки для солдат, некоторые приторговывали. Были среди них и водители, гонявшие машины с грузом в Кабул и обратно. Знаю случай, когда водитель из гражданского персонала был ранен при обстреле колонны. Известен трагический случай, когда в ноябре 1984 года на подлёте к Кабулу сбили самолёт Ил-7. В той авиакатастрофе погибли все сопровождающие груз работники Военторга. Так что и им доставалось.
У войны не женское лицо.
Женщина на войне в Афганистане. Женщин в частях советских войск в Афганистане было много. Наш полк не был исключением, у нас женщин было более 50-ти. Жили они в отдельном жилом модуле. Все являлись вольнонаёмными, то есть гражданским персоналом. Поэтому в боевых действиях не участвовали, да и не могли участвовать. Только одна женщина из них была военнослужащей, прапорщиком - фельдшером танкового батальона. К сожалению, не запомнил ни имени её, ни фамилии. Приятная, симпатичная до 35 лет женщина, но такая всегда серьёзная, деловая и страшно добросовестная. Своей добросовестностью заслужила авторитет, и её уважал весь личный состав полка. Наравне с мужчинами танкистами она лихо, можно так сказать, «взлетала» на танк, ныряла в башню и выезжала с танкистами на боевые действия, туда, где привлекались танки. В горы с пехотой, конечно, не ходила, да от танкистов это и не требовалось. В общем, молодец, ничего не скажешь.
Для раскрытия темы – «Женщина на войне», следует ответить на вопрос: - А возможно ли было обойтись в Афганистане без женщин? Ответ однозначен – нет! Без женщин обойтись было нельзя. И не потому, о чём кто-то может подумать, в силу своей испорченности, а потому, что многие профессии, необходимые для функционирования сложного военного механизма, являются исключительно женскими. Заменить, к примеру, медсестёр, которые все женщины, военнослужащими мужчинами невозможно, так как мужчин медбратьев единицы. Также, недопустимо ставить на должность официанта в офицерскую столовую или прачечную военнослужащего, это развращало бы и принижало саму сущность воинской службы. То же касается и работников военторга, где «рулили» женщины. Есть много иных женских профессий, в которых женщину заменить мужчиной, а тем более военнослужащим, сложно.
Кем они были женщины, по социальному положению, возрасту? Как попадали в Афганистан? Для того, что бы ответить и на эти вопросы, следует вернуться в СССР 80-х годов. Исходим из того, что женщина в СССР, получившая женскую профессию и работавшая в женском коллективе, зарабатывала очень мало, (впрочем, и в настоящее время ничего не изменилось). И если появлялась возможность работать по своей, или близкой специальности, а заработать в три раза больше, то одинокие женщины или вдовы эту возможность реализовывали не раздумывая.
Это главный мотив, которым руководствовались женщины, уезжая на работу в Афганистан. Женщины в отличие от мужчин, гораздо лучше представляют, с чем придётся столкнуться там, куда они направляются. Мотивы, которыми руководствуются мужчины, уходящие на войну, у женщин присутствуют, но они второстепенные. Всё более прозаически: - Оклад на сберегательную книжку, плюс 230-250 чеков Внешпосылторга в самом Афганистане, и бесплатное питание, давали возможность женщинам значительно улучшить своё материальное положение. Они же не пили водку по 30 чеков Внешпосылторга и более за бутылку и не транжирили как мужчины. Строгая экономия все два года, позволяла им по окончанию контракта скопить значительную по тем временам сумму. Эти деньги можно было внести как взнос на кооперативную квартиру, одеть прилично детей, которых без отца трудно поднимать.
Есть мотив, которым руководствовались женщины, уезжая в Афганистан, о котором они не распространялись и держали в себе, раскрывая тайну только гадалкам. Женщина всегда остаётся женщиной со своим естественным стремлением найти любовь, выйти замуж, создать семью, родить детей. Теперь представим девушку или молодую женщину в СССР, окончившую одно из учебных заведений, получившую специальность и направленную по распределению на работу в один из незнакомых рабочих посёлков или городов. В Советском Союзе планово распределялись трудовые ресурсы. В чужом городе или посёлке она попадала в женский коллектив, поселяли в общежитии, давая койко-место, а вокруг, все женщины, и при том сплошь старые девы. А рядом другая общага, только мужская, откуда из окон похотливые взгляды, стоит только выйди на улицу, пристают. Познакомиться и узнать человека в такой обстановке сложно. Да и где знакомиться? - В ресторане? Нет. На танцах? Так там девчонки все до 17 лет. В клубе «Для тех, кому за сорок»? Так рано и до тридцати далеко. Сайтов знакомств в те времена не было. Где же реализовать своё стремление познакомиться и узнать человека? Посмотрит девчонка на всё это, послушает плачь в подушку по ночам старших подруг по комнате в общежитии и, если она решительная, принимает волевое решение и уезжает «за туманом и за запахом тайги». Туда где отношения открытые и простые, туда, где сверстники и романтики, отважные лётчики и моряки. Уезжали решительные девчонки и молодые женщины и в Афганистан. Да куда угодно, лишь бы подальше от скуки и старых дев.
Самое интересное, что у таких, впоследствии всё получалось. Знаю несколько пар нашедших друг друга в Афганистане. Все они, эти семьи, одинаково счастливы, возможно, потому, что связывает их брак не только ведение общего хозяйства и совместная забота о потомстве. Возможно, когда ни будь, Министерство иностранных дел обнародует статистику о количестве зарегистрированных браков в Консульстве СССР в Афганистане, и тогда узнаем, сколько было их, таких браков счастливых между военнослужащими и девчатами. Но было их много.
Отдельно следует остановиться на том, как отражаются взаимоотношения мужчины и женщины на войне, средствами художественными. Вокруг вечного вопроса закручиваются сюжеты художественных произведений о войне. Война в Афганистане не исключение. Но Афганская война в отражении художественными средствами имеет свои особенности. Схематично, сюжет любого художественного фильма о войне в Афганистане подобен сказке, где в роли глупого царя – начальник, подлец и карьерист, он же коварный злодей, который добивается расположения красавицы – блондинки, прапорщика Маши, связистки или в другой непонятной должности. Но Маша предпочитает Ваню, не дурака, как в сказке, а молодого, симпатичного сержанта-интеллектуала, бывшего студента МГИМО, ушедшего на войну от скуки (из тех кто «хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю в афгане крестьянам отдать»). Красавице Маше авторами фильма уготована роль, переживать за Ваню, ушедшего на опасное задание. Начальник подлец, стремится устранить соперника и посылает героя на это неисполнимое задание в Тмутаракань – добыть то, не знаю что, но что-то очень важное и секретное, о чём по ходу произведения говорят тихо и непонятно. Далее сюжет может развиваться по двум сценариям. В первом варианте молодой герой гибнет, а Маша плача, сдаётся (ох, слабая женщина!) пьёт водку и страдает, а потом улетает на вертолёте с подлецом начальником. Во втором варианте сюжета, герой добывает то, не знаю что, попутно покрошив как капусту уйму душманов, и получает ВСЁ!, а подлец начальник посрамлен, унижен и разжалован в рядовые.
Есть другие варианты. Здесь сюжет иной: - между десантником и молодой девушкой афганкой вспыхивает любовь, и они борются за любовь, в конечном итоге герои погибают, но ничего не меняется в этом мире, - взлетают голуби, а где-то муэдзин призывает на молитву правоверных, вокруг величественные горы. Все плачут.
Бред конечно, но такой бред снимают и пишут о нём книги. Закон рынка – «Спрос рождает предложение», действует и в области производства фильмов и литературы о войне. Потребители предпочитают смотреть и читать о переживаниях, душевных терзаниях героев на экране, книгах и платят за это деньги. Авторы это учитывают и, стремясь выгодно продать продукт, пишут, пишут, пишут сценарии и книжки в угоду рынку. Питают фантазии авторов и воспоминания «участников войны» в Афганистане, которые «вспоминают» то, что хотят от них услышать, даже то, чего не было, то есть всякое, не буду уточнять.
Однако придётся разочаровать. Всё что пишут по этой теме - вымысел, пусть и высокохудожественный. Поясню почему: - Тот, у кого, что-то и было с женщиной, тот никогда об этом распространяться не будет, а тот, кто по каким либо причинам был отвергнут, тот уж в своих несбывшихся фантазиях неограничен. После сам фантазёр начинает верить в свои фантазии, а воображение рисует картинки, одна красочнее другой, и пошла писать губерния.
Немного, о том, что касается взаимоотношений советских военнослужащих с женщинами афганками. Здесь надо учитывать, что такие контакты были маловероятны, если даже невозможны. Необходимо понимать глубокие различия в культурах народов западной и восточно-исламской цивилизаций. Особенно различия глубоки во взаимоотношениях мужчин и женщин. Афганки не могут пойти на контакт с «шурави», даже если с другой стороны к этому будут осуществляться попытки. Любой контакт, даже визуальный с «неверным», обрекает на тяжкие санкции женщину, вплоть до смерти, её просто забьют камнями. О чем говорить, если короли Афганистана, теряли трон, делая только робкие попытки изменить положение женщины в афганском обществе. Следует понимать, что женщина в афганском, исключительно патриархальном обществе, находится на самом дне социальной иерархии. Исключение могут составлять женщины из богатых, родовитых семей, но с такими женщинами советские солдаты встретиться не могли. Прав афганская женщина не имеет никаких и отношение к ней соответствующее. По достижении 12 лет девочку, как правило, выдают замуж, где она становится третьей, а то и четвёртой женой. В 14 лет, рожает, и к 25-30 годам, после третьих или четвёртых родов превращается в старуху, измотанную преждевременными родами и тяжёлым трудом. Сомневаюсь, что к такой женщине у советского военнослужащего, могло возникнуть вообще какое то влечение. Если конечно, он не отморозок какой то.
Но мечты и фантазии, не укротишь, и они рисуют иное, появлялись даже песенки афганского фольклора на эту тему, следующего содержания:
… Каскадёра я пошла смотреть,
И стояла, скрывшись за мечеть,
Вдруг гляжу, идет ко мне один,
Синеглазый молодой блондин,
Как взглянула я на шурави,
Так в душе запели соловьи ….
и окончание в том же ключе.
Спасть с собою положу,
И сниму не только паранджу.
Но такое «творчество» не более, как результат воображения, основанного на фантазиях молодых людей, ничего общего не имеющего с действительностью.
Народ и армия едины (Лозунг 80-х).
Взаимоотношения с местным населением. Как указывалось выше, в расположении полка, каких либо контактов с местным населением не могло быть. За пределами ППД полка, с местным населением контактировали больше через прицел автомата. Однако, имелись исключения.
Частыми гостями в расположении полка были вооруженные, живописные по внешнему облику, симпатичные молодые мужчины – настоящие «духи». Ими, то есть душманами, они и являлись по сути, но это были СВОИ душманы. Вели они себя свободно, с достоинством. Тогда в полку слышалось: - «опять «Рамаковцы» приехали».
Объяснялось появление в полку «своих» душманов тем, что они приехали из «коммунистического» кишлака Рамак.
История возникновения тесных, даже дружеских отношений нашего полка с жителями этого «коммунистического» кишлака Рамак, в окружении враждебного к шурави населения, терялась в истории. Я слышал следующую версию превращения кишлака в «коммунистический», в той вариации, как мне её поведали сами рамаковцы, когда мы их посетили с визитом:
Когда-то очень давно (наверное, при шахе Горохе) между соседними кишлаками - Рабат и Рамак, возник конфликт, перешедший во враждебность и нетерпимость (рассказ сопровождался живой жестикуляцией, выразительными взглядами «А-ля Индийский Болливуд»). Причина возникновения конфликта терялась в ещё более глубокой древности, что впрочем, не суть важно. Конфликт то разрастался, то утихал, и в один из дней, нехорошие рабатовцы, из вредности к своим соседям, перекрыли воду рамаковцам (кишлак Рабат расположен выше). Рамаковцы обозлились, пошли и побили Рабатовцев и открыли воду. Те, поняв, что сами не справятся, обратились за помощью к местному преступному авторитету (душману), который пришёл со своей вооружённой преступной группировкой (душманами) и поколотил Рамаковцев. К этому времени, пришли «Шурави», то есть наш полк. Рамаковцам не оставалось ничего иного, как найти других покровителей и они обратились за содействием к командованию нашего полка. Ответ не заставил себя ждать. В результате кишлак Рамак стал коммунистическим, а молодёжь с автоматами стала малишами, то есть комсомольцами по-нашему. Хотя коммунистической идеи в этом не было и не могло быть.
С Рамаком поддерживалась радиосвязь, для этого им была выделена радиостанция Р-105 с аккумуляторами, подбрасывали им неофициально и боеприпасы. Официально передавались продукты, другие необходимые предметы для ведения хозяйства и улучшения условий быта. Возникшие доверительные отношения с кишлаком Рамак, активно использовались в нашей пропаганде, как пример дружбы шурави и жителей афганского кишлака Рамак, показывалось успешное проникновение в массы Афганского народа самого верного учения Макса и Ленина, доверия друг другу - шурави и простого афганского народа, на основе этого учения и т.д. Однако, афганцы оставались афганцами, и для них только одно учение было истинным, это Ислам. Общаясь же с шурави, они преследовали собственный интерес и запросто могли «в темную» использовать шурави, подставить по крупному неверного и не скрывали этого.
Будни.
Полк жил своей внутренней жизнью. После длительного пребывания на колёсах или в горах, необходимо привыкать к уставному порядку, от которого отвыкли. Пытались даже начать проводить утреннюю зарядку, но без особого успеха. Обслуживание техники, вооружения, приведения в порядок городка занимало всё время личного состава и потому дурных мыслей, появляющихся от безделья не было. Вечером, смотрели телевизор, изредка показывали кинофильм в клубе.
Офицеры же писали планы боевой подготовки и заполняли журналы, о которых забыли, что такие существуют. Два-три раза в неделю организовывали стрельбы с личным составом. Тогда, в эти дни, после завтрака уводили на целый день роту на учебный центр (стрельбище), где отводили душу, стреляя из всего, что стреляет. Обед привозили туда же, из солдатской столовой.
Воспользовавшись передышкой, в полк зачастило никогда не воевавшее высокое начальство, для того, что бы научить воюющие войска, как правильно, по уставу, надо воевать. Заодно, сделать отметку о пересечении границы и справить орденок. Гости, в перерывах между торжественными приёмами, ходили, бродили по расположению полка. Что-то смотрели, задавали глупые вопросы офицерам и солдатам. С одним таким высоким гостем «посчастливилось» поговорить и мне.
В тот день я находился в жилой палатке своего взвода и вдруг услышал истошный крик дневального - «Рота смирно!!!». Я вышел и увидел старшего офицера, одетого в новенькую, «с нуля», полевую форму. Ходил он по жилому городку, что-то выписывая в блокнотик, и остановился у стенда с боевыми листками.
Боевой листок, тому, кто не знает, поясню, - это вид наглядной агитации. Выпускается в подразделениях, от взвода до роты, в виде малой стеной газеты. Своевременный выпуск Боевого листка, - показатель политико-воспитательной работы. Назначенный из солдат или сержантов редактор описывал в Боевом листке успехи подразделения и отдельных солдат, «клеймил» за недостатки нерадивых. В виду отсутствия развлечений, Боевые листки становились шедеврами литературного творчества и художественного оформления. Жалею, что не сохранил хотя бы один образец.
Я подошёл, стараясь не мешать увлечённому в «чтиво» Боевого листка высокому гостю. Что его заинтересовало?, - подумал я, - Напишет гадость, и «отдувайся» потом.
Гость, начинающий полнеть невысокий человек, лет так чуть более сорока, с добрыми такими глазами опытного, но коварного профессионального политработника, увидев, что я стою рядом и смотрю на него, спросил у меня, подчёркнуто вежливо и доброжелательно: - Скажите товарищ лейтенант, это ваши подчинённые написали? - Так точно! Мои! Товарищ полковник. - А почему Ваши подчинённые, - он сделал паузу, - вот тут (показывая на абзац в боевом листке) пишут, что снайпер, - называет фамилию, - уничтожил столько то душманов, а пулемётчик, - вновь читает фамилию, - умело прикрывал огнём манёвр взвода? - Не понял вопроса товарищ полковник! - Гаркнул я. - Вот и плохо, что не понял. - ?!. - Здесь ведь не война идёт. Зарубите себе на носу лейтенант. – Послышались жесткие стальные нотки в его обращении, - Мы оказываем помощь братскому афганскому народу, – стальные нотки ушли, и он посоветовал мне как старший, умудрённый жизненным опытом товарищ, - Надо писать в боевых листках, о том, какую шефскую помощь вы оказываете афганскому народу. - Так точно! Понял товарищ полковник! Зарублю на носу! Благодарю за разъяснение. Исправим! - Хорошо (пауза). Исправляйте, - мягко сказал он, одарив меня доброй отеческой улыбкой. И высокий гость пошёл дальше своей дорогой, иногда останавливаясь и записывая что то в свой блокнотик. Я провожал его взглядом, и подумал, что теперь наверняка до утра прикажут заменить Боевые листки, и написать статьи о том, как мы помогаем афганцам сеять овёс.
Другой подобный случай моего общения с высокими гостями из Союза произошёл на занятии с молодым пополнением по материальной части вооружения роты. В тот день, у плаца, перед палатками, где были установлены в ряд скамейки и где проводили совещания с офицерами или учебные занятия, мы установили столы и разложили на них образцы вооружения. Я рассказывал слушателям о ТТХ вооружения, о назначении, особенностях того или иного образца, о причинах задержек и неисправностей и способах их устранения и т.д. Особенностью слушателей было то, что они имели разные воинские специальности, но это совсем не значило, что пулеметчик не должен знать автомата, или как пользоваться снайперской винтовкой и наоборот. В бою требовалось обеспечить взаимозаменяемость, именно с этой целью проводилось это и последующие учебные занятия с молодым пополнением. Узкая специализация, являлась недостатком приходящего в полк молодого пополнения.
В это время, к нашему импровизированному классу, стала подходить свита, во главе которой шло высокое должностное лицо, генерал-майор. Я видел воочию живого генерала в Афганистане впервые. Когда свита, подошла к нам, я по форме доложил. Так и так, такой то лейтенант проводит занятия с тем-то по материальной части вооружения роты. Называю тему, цель, в общем, что положено в таком случае. Высокий гость, худощавый, невысокого роста, выслушал мой доклад и, смотря на меня снизу вверх, чуть прищурив глаз, с издевкой задаёт мне вопрос:
- А зачем ты пулеметчику рассказываешь о снайперской винтовке? - Для того, что бы обеспечить взаимозаменяемость в бою, товарищ генерал-майор! - Что? Что? - Для обеспечения взаимозаменяемости товарищ генерал-майор! - Это не твоя забота! - ? - У военнослужащих есть военно-учётная специальность. Знаете такое понятие? Они должны знать своё. И только своё!, - «отрезал» он. - Так точно! Свита удалилась, а я остался и стоял озадаченный вопросом: - Откуда берутся в армии большие начальники - дураки? И искренне, про себя, посочувствовал командиру полка. Мне достаточно было пообщаться с этим генералом пару минут и уйти в аут, а командиру полка приходится общаться с такими часами. И как он выдерживает? Железные нервы у мужика…
|
|
