"Как становятся Албиносами" ("Kaip tampama Albinosais").       Отрывки из книги.

Зигмас Станкус (Zigmas Stankus), перевод: Chupacabra.

Предисловие - Зигмас был в отпуске дома, в Литве.

Краткое досье: Зигмас Станкус, родился в 1960г., в г. Клайпеда. Учился в 41 профтех. шкл. г.. Клайпеда - больше никуда неприняли. Был позван в армию для прохождения об. воен. слж. в 1979г. Карантин (краткие курсы юнного бойца) проходил в Фергане, Узбекской ССР. Там Зигмас Станкус заболел гепатитом. После болезни оказался в Ферганском отдельном десантном 345-том полку. В декабре месяце того же года вместе с первыми частями Советской Армии по воздуху был переброшен в Афганистан. В Афганистане был до 1981-года, 4 июня. За всё время службы в Афганистане участвовал во многих боевых операциях.

В книге написано и я это процитировал - после прибытия в Кабул в 1979.12.25-26, часть Зигмаса дежурила около дороги в Кабулский аэродром. После штурма дворца Амина, часть Зигмаса Станкуса поехала в Баграм. И так:

"1979 14 декабря. Я, опаздывая в свою часть на 7 суток, выехал из дома. Сердце колотилась, когда думал, что даже за 3 сутки дезертирства мне могут всыпать два года дисбата. На аэропортах, где должен был пересаживатся на другие самолёты, отправлял в часть телеграмы, что из за плохой нелётной погоды опаздываю. Телеграммы началники аэропортов с удоволствием подписывали. В Московском аэропорте познакомился с парнем, с монгольским лицом, по имени Вася. Он ждал того же самолёта. Денег при нём было как сена - получил за несколько рейсов в море. Пошли в ресторан аэропорта. Удивила грязь и беспорядок. Скатерть была мокрая.

Официантка, похожая на пациентку венерологического диспанцера, вытащенную из теплотрассы, принесла бивштекс и коньяка. Посмотрел на неё, кладущую тарелки - с близкого расстояния она казалась ещё страшнее. (...) После полтора часа я вылетел в Ташкент, а оттуда - в Фергану.

Войдя через ворота КПП увидел всеобщую суету, которую скрывал от внешего мира забор части. Акликнул знакомого по больнице, он был в комбинезоне и пистолетом на боку. Он мне дал совет "исчезнуть" на пару дней, потому что полк находится в боевой готовности номер 1 и сегодня ночью улетает в Афганистан. Не на долго, может на три дня, может на месяц. Потому что и так опаздывал, решил идти. Только позже понял, что тогда имел шанс совсем пропасть из рядов Советской Армии.

В карантине меня готовили водителем ремонтной роты дивизиона самоходной артилерии Азет Баш (Azet Bašo), Ферганской Десантной Дивизии. Но во время моего отпуска дома, дивизия была расформированна, а я получил уведомление, что меня переводят в Фергану, В/Ч 55523.

(...)

В Штабе полка мне сказали, что я их заеб.л своими телеграммами, что они и без меня имеют счас работы по горло, и что меня определяют в 3 батальон со всеми "шлангами" - желтушниками, поносщиками и т.п. - охранять казармы полка, склады и т.п. Одним словом - каждые вторые сутки караул. Мне еле еле удалось вымолить, чтоб меня перевели во второй батальон. Уж лучше лететь черт знает куда, нежели вечный караул. Меня определили в пятую роту. У меня там было много друзей со времён болнице, даже среди "ветеранов" и "дембелей". Знакомые встретили весело. Сержант Мамон (Mamonas), заведующий складом роты, выдал вышитые в боку HB (брюки), сапоги и ремень с согнутой пряжкой, хотя мне до вышитых брюк и согнутой пряжки ещё служить оставалось 5 месяцев. Дал денег, которые остались после возвращения в часть, и была организована "чашма". Первый раз пил с "ветеранами" и "дембелями", потому что не все знали, сколько я выслужил - если бы знали, то прогнали бы меня. Выпивая рассказывал про дом, пьянки и бл.дей. Они мне рассказывали, что все вещи (матрасы, падушки, кравати и т.п.) погружены в самолеты. Все БМД также погружены в самолеты. Только с бортов БМД стерли все знаки десанта и им самим приказали снять с униформ все значки и эмблемы. Хорошо ещё, что пзоволили оставить тельняшки. В казармах остались только оружие и солдаты, каждую секунду ожидающие боевой тревоги и посадки на ждущие самолёты, которые ждут на аэродроме.

Вечером показавшийся комадир роты сказал, что все 78 места роты - заняты, и что я им - не нужен. Даже мои знакомые невыпросили, у нго, что меня оставили. Неосталось ничего инного, кроме как поднятся этажом выше - в шестую роту. Сладкие мысли спокойно дослужить до ветеранства улетучелись - в 6 роте у меня не было ни одного знакомово.

Здесь получил автомат АКС-74, 120 боевых патронов, штык нож, оба парашюта, и назначили меня старшим стрелком третьего звена, первого отделения. Эта должность ничего мне не говорила. Узнав, что я "лабус", позвали другого "лабуса" - дембеля Мэшкаускаса (). Впечатление оставили его рост и нос. Вспомнили коротко дом, поинтересовались кто, откуда, нет ли родни, знакомых, в Клайпеде и Паневежисе. На этом литовская дружба и окончилась.

Пришёл командир роты капитан Черкесов (). Высокий, тёмного лица, с ухоженными усами. Построив роту, говорил байки. (...) После полчаса дежурный кричит приказ командира роты - строится. В спешке строимся. Капитан Черкесов, которого мы звали просто - Черкес, сделав вступительную паузу, с серьёзным выражением лица, спросил:

- А вы газеты всяли?

- Нет!, - бычим

- Да вы что....паразиты.... маменки сасунки, вы первый день в Азии?!?!

Мы ничего не понимаем.

-А чем вы свои задницы вытерать будете, поносщики, - филосовствует он. Неужели вы думаете, что в Афганистане цивилизация такого уровня, что стоит автомат, и посрав, остаётся только кнопочку нажать? Нет, мужыки - Афганистан, страна гор и пустынь. Там нет лесов. Если нет лесов, значит нет ни целюлёзы, ни целюлёзной промышленности, а если нет целюлёзной промышленности, нет и бумажной... А если нет бумаги, чем задницы будете вытират?! Камушками? А ведь предётся, ведь непозволю вам растаскать комнату Ленина. (...)

Черкес выдаёт по несколько номеров "Красное Знамя", и показывает, как их удобно укладывать, чтоб поместились в подсумки для патронов.

Шло время, а мы всё оставались в Фергане. Пятая рота вылетела в ту же ночь, а нас всё задершивали, обьявляя тревогу один-два раза за ночь. С оружием запрыгивали в машины, которые нас отвозили в аэродром. Вбегали в самолёты с уже крутящимися винтами. И обьявляли отбой. Иногда спали на парашютах, или стояли в аэродроме, пока начинало светать. Когда становилось совсем светло, возвращались в казармы.

Улетели совсем неожиданно. Прашюты приказали оставить в аэродроме. Перед вылетом получили инструкцию - летим в Кабул. После приземления, чуть колёса коснутся земли, не ожидая, пока самолёт остановится, отшвартовать БМД, занять боевые места в них, и когда откроется рампа самолёта - в перёд. На огонь открывать огонь. Зачем летим - не наше дело. Дальнейшие инструкции получим на месте. Мы радовались, думали, что получим возможность пострелять, но что стрелять может и по нам - мы не верили, и не думали.

Была ночь с 25 на 26-ое декабря, 1979 года.

"Разрешили писать письма. Наш адрес: Москва, 400 п/я 515-Б-2 (в книге написано так: Maskva, 400 p/ja 515-B-2 примеч.) Некоторые смеялись: судя по адресу, мы все сидим в московской тюрме. (...) Что мы в Афганистане, нам писать запретили. Отобрали фотоапараты. Домой писать приказали чуть ли не по шаблону".

Отрывок про "МУХА". Чтоб зацепить, сделаю интригу: Год когда происходили описываемые события - 1979, декабрь. Местность - Кабул. Действующие лица - советские десантники из Фергансково отдельново полка ВДВ (после расформирования - до этого была Ферганская дивизия ВДВ, которую называли "бешеной" и расформировали в этом самом 1979-м.).

Зигмас Станкус со своей частью из Ферганы в Кабул прибыл в 1979, в ночь с 25-го декабря на 26-ое. Место дислокации в описываемом эпизоде - Кабул, боевая позиция возле двух сопок, недалеко от аэропорта. В одну сопку упиралась дорога, которая треснувшая на две части, опоясывала сопку - одна ветвь дороги вела в аэропорт, другая устремлялась куда то в даль. На склоне сопки и была описываемая позиция. Отрывок:

"Самолёты садятся и взлетают непрерывно целые сутки. Мы всё копаем. Отупели, только тычем лопатками, это уже трудно назвать копанием - всё равно ни черта не идёт в глубь. Постоянно поддерживаемая связь посадила акумуляторы машин [БМД - примечание моё]. Радио связи неосталось, и командир роты через посыльных передавал указания. Ночью передали приказ:

-Взять противотанковые "МУХИ" и подготовится к бою!

Подхвативши по 3 противотанковые одноразовые снаряды, мы ввалились в окопы, нами "вырожанами". Лежали в них и матерились, что тупые командиры где то нашли танки, которые обязательно попрёт на нас, кроме этого - на черта нам эти "МУХА", если ни один из нас ими неумеем пользоватся.

Лейтенант бежал от одной машины к другой, как обосравшийся. Всё проверял, не спим ли, но чёртас два ты уснёш при таком холоде. Казалось, крови неосталось ни в руках, ни в ногах, и болели все суставы.

После некоторого времени сосчитали 16 прожекторов. Прямо в нас ехали 16 танков. Вынырнувший из темноты лейтенант фальцетом вскликнул:

-Огонь по танкам открывать только после того, когда его откроют впереди находящиеся машины [БМД-примечание моё].

Показал, как подготавливается к бою "МУХА". Из страха онимевшие начали готовится к бою - подруку выложили гранаты, магазины и т.п. оператор во все стороны вертел башню машины - проверял, ничто ли не мешает. Защёлкали замки автоматов, вытянули один футляр из другово и подготовили к бою "МУХУ", пробовали их лёжа, с плеча. А глаза судорожно следили за всё увеличиевшимися прожекторами и всё громче становившимся звуком танкового рёва.

Танки на мгновение остановились около развилки, наверное, решали, которой дорогой повернуть.

Мы лежали застывшие, поделившие цели - каждой паре по танку. Чуствовали - ещё мгновение, и, чуть несколько танков вьедет в наше ответвление дороги, будет открыт огонь. Но вожак колонны повернул дорогой на лево, вдоль сопки, куда уехало нас выдурачившое подразделение. За вожаком последовали и другие. Мы выдохнули с облегчением... Не шутка, когда на три БМД прёт 16 танков.

Только успели обменятся несколькими предложениями, как послышались мошные взрывы на другой стороне сопки. Прибежал заслюнившийся посыльный с приказом стрелять, если танки повернут назад. Но их рёв удалялся на противоположную нам сторону. Оставшуюся часть ночи сон уже небрал, с остервенением вместе с ветеранами зарывались глубже в землю.

Пришедший лейтенант Чулков [ В оригинале книги фамилию автор писал "Čiulkovas", в переводе на русский язык я мог её и искозить] заявил:

- Нет в мире такого места, в котором русский солдат некопал бы, и не выкопал, сколько надо,- и как в ничём небывало заявил - "Там стояло подразделение Витебской дивизии, и они, молодцы, подбили четырех танков, а остальные обернулись и помчались долой. Это был преданный Амину батальон. Он ехал в аэропорт".

- "А откуда тут Витебская дивизия?" - кто то спросил.

- "Да они уже две сутки как прибывают и приземляются",-махнул рукой на аэропорт лейтенант. - Два самолёта с людми разбились в горах".

Мы были шокированы от такой полученной информации и начинали потихоньку соображать, что это всё не занятия по тактике с холостыми патронами и взрывпакетами, это скорее всего...."

… не рассказывал ли про зверства духов. Рассказывал. Много. Лиш один из эпизодов книги.

Часть 1

""Солнце стояло над вершинами гор. Ещё немного, спрятается за горами и стемнеет.Командир Прохоренка, идущий с главной боевой групой по правому склону, отдал приказ третьену отделению: пойти по руслу высохшей реки в поле видимости, а нашему звену их прикрывать. Заняли оборону в поле кукурузы.

Выходя с непокрытой головой (потерял шлем), лейтенант Ерёменка сказал - "Иду получить свою пулю в живот". Вместе ушли все оставшиеся из его отделения: Лёха, Вася и Шумин из нового пополнения. Вася за ремень засунул длинный трофейный нож, узким но крепким лезвием.

Через некоторое время послышалась стрельба, взрывы гранат. Третье отделение должны были выйти в эфир, но молчали. Командир роты, спрошенный, что делать, приказал ждать.

Место, куда пошло третье отделение заслоняли ступенями идущие кукурузные площади. Не знали, что делать, но чуствовали, что третье отделение в беде. Но "главный", когда спросили об оказании помощи, снова и снова приказывал ждать.

Перестрелка, которую слышали, скоро замолкла. Стало темнет. Приказ с "выше":

- " К вашей групе приблыжается отряд из 15-20 человек. Подготовится к бою, без команды огонь не открывать!"

Всем афганцам, которые были с нами (Пленные раннее захваченные - из кишлака собраны мужчины чтоб несли тяжелые весчи в горах-примеч. моё), приказал лечь на животы, держать руки за головы и нешевелится, иначе буду стрелять. Рядом с уложенными поставил часового. приказав, что если хоть один зашевелится, когда начнётся перестрелка - растрелять. Всё отделение занимала позиции, и мы остались в троем против десятерых мужчин (имеет ввиду тех же пленных афганцев).

Замполит сидел на связи и всё повторял, что там внизу наше третье отделение и чтоб из за темноты неперестреляли наших, а я всё бегал от замполита к "точкам" передавая приказы замполита и коректируя положения "точек".

С обейх склонов горы начался клиновидный огонь. Кукуруза нам заслоняла всё, но менять позицию было поздно. Кроме того, пули наших же пролетали совсем над нашим головами в близи находящиеся мишени.

Постреляло и затихло. Мы все лежали на своих позициях, надеясь поймать просочившихся через клиновидный огонь. Но напрасто таращили глаза во все сгущавшуюся темноту.

Был получен приказ восходить в горы к групе Прохора. Путь к нашим в горы здесь был очень крутым. И в темноте восходить стало почти не возможно. Я не выдержал и высказал замполиту своё мнение:

- "Засранец, хочит удвоить охрану своей задницы! А что во время восхождения духи могут положить пол звена, ему наплевать! Где гарантия, что они всех положили? Может часть духов именно в этот момент сидит на склоне?!"

Замполит, к великому моему удивлению, по радиосвязи связался с Прохоренкой и сказал, что категорически отказывается выполнять его приказ, и за невыполнение приказа он берётся личной ответственности. В Афганистане действовал закон военного времени и за отказ выполнять приказ могла быть исполненна высшая мера наказания - смерть, без суда. Потом они пару минут ещё поматерились и наконец замполит оборвал, сказав, что нехочет по напрасному расходовать батареи рации.

Немножко выше, на площадке по больше, начали готовится к ночевке. Высравил секреты - посты по два человека. Остались в двоём с замполитом и десять афганцев. Отпустить их нельзя - приведут душманов, вырезать - опять, ни то, ни сё. А остатся в двоём, уставшим, с десятью афганцев - удовольствие не из больших.

Снял с одного чалму, раскрутил и порезал на ленты. Этими лентами связал афганцам руки сзади. Потом связал по паре между собой через локти, чтоб труднее было бы сбежать. Всех усожал и обьяснил - если хоть один поднимется - растреляю всех. Они меня поняли - молчали и кивали головами. Злости я им тоже не испытывал. Остался один, который лежал и стонал. Стонать он начал, когда началась перестрелка. Осмотрел его - но он не был ранен. Может сердце, или так, припадок, потому что когда искали места для остановки наночь, его уже несли. Живому трупу связывать руки как то не по христиански, но эти его стоны также необещали ничего хорошего в будущем.

-"Что с этим то делать?, - так ничего и не придумав, спросил у замполита.

- "Зареж, только тихо", - как нивчем небывало ответил замполит.

"Ну и интелигент, подумал я. Год назад ты даже матерится неумел, а сейчас - "Зареж!", подумал я смеясь внутри, а сам голосом сказал:

- "Ну уж нет, пристрелить, можно, а зарезать и так умирающего...нет"

- "Стрелять нельзя, звук!", - ответил замполит. - "Надо зарезать, найди, кто сделает".

- "А может подождём, пока сам помрёт?", - пытался разрулить ситуацию.

-"Ты не забывай, что мы в форах и его стон слышан на пол километра вокруг", - ответил замполит. Мне не осталось ничего дугого, как пойти искать мясника. Я все рассказал Грязнову и Сергееву, находящимся в одном секрете, те начали ссать со смеха:

- "Замполит...засравшийся...прозрел...Из сранного интелигента стал нормальным человеком!"

Зарезать согласились артилеристы ( части были усиленны миномётами - примеч. моё). Схватив несчастного отволокли метров на 15-20. И вдруг начался крик, который оборвался, наверное, когда рукой саткнули рот.

- "Что вы, даже зарезать неумеете нормально, бараны?!, - вычитывал им замполит, когда те вернулись.

- "Ну, дык, эти штык ножы совсем тупые, только стретьго раза воткнули", сказал чистя кровавую руку один и пошел в свою позицию. С замполитом меняясь дежурили около станции П104. Рядом сидели всё слычавшие 9 афганцев.

Часть 2

Меня дернули за плечо. Первая реакция - мгновенно поднял дуло автомата. Оказывается, мы вместе с замполитом уснули. Передо мной стоял ефрейтор Грязнов. Он спокойно отофбинул дуло моего автомата в бок от своей груди (это была повсеместная реакция спайщего, про которую все знали) и спросил:

-"Слушай, Лабус, ты из них ни одного срать не водил?"

Я перещитал - все девять были на месте.

-"Нет", - не понимая ответил.

- Понемаеш, какой цирк был. Сидим мы Сергеевым. Смотрим - в метрах 5-6 от нас идут двое, один афганец, а другой в каске и с бронежилетом. Я спрашиваю - "Лабус, куда ты его ведёш, пусть срёт в штаны" А они на секунду застыли, и моментально испарились. Показалось подозрительно - иду к тебе, а ты спиш."

Я в тишине проверил все точки, все живы. Каждой паре сказал, что на наши позиции прошли два духа и испарились. Всем быть крайне бдительным. Мне весь сон и усталость сразу пропали. Надо было срочно менять позицию, но где ты её в такой темноте найдеш! Нет гарантии, что при поиске позиции ненатолкнёмся на кого нибудь, но и оставатся здесь опасно - они могу вернутся уже не двое, а целая толпа, а наши люди измотанные и уставшие, как собаки. До рассвета оставалось не долго. Оставив Хрязнова охранят афганцев, му с замполитом меняли расположения секретов, всем говорили:

-"Хотите остатся в живых, ни вкоем случае - Не Спать!"

Сузили кольцо секретов, чтоб никто тайно непробрался в позицию и чтоб секреты видели друг друга. Оставшееся время до рассветы я проверял посты каждые 10-15 минут. Мужики не спали. Отвечая на пароль, смеялись:

-"Что, Лабус, яйца то не железные, жим жим делают?"

На рассвете перерезал ленты, которыми были связаны руки у афганцев. Руки их были синеми, онимевшими, но во всяком случае уж лучше это, нежели случилось с тем, которого отвели в кукурузу. Вышли искать третье отделение, так и несвязавшиеся с командиром роты - сели батареи радиостанции.

За 100, 110 метров от наших позиций лежали выкошенные душманы. Это наш вчерашний клиновидный огонь их выкосил. Первый труп нашел лежащий на боку и обеими руками вцепившегося в ремень автомата. Хотел вытащит автомат, но застывшие руки не хотели отпускать. Рядом стоявший Грязнов плнул ногой говоря:

-"Ты что, боксером прикидываешся?"

И в правду он был застывший в позу боксера. Искать документы шаря по карманам было ещё то удоволствие - вся одежда была слизкая от застывшей крови.

Убитые душманы лежали в немалом пространстве, и искать их среди камней было очень трудно. Шаря в карманах одного барадача в боку кто то замешкался - моментальная реакция и этот "кто то" уже в прицеле моего автомата - "Замполит". В таких ситуациях обычная реакция была сперва подготовится к выстрелу, и только потом,. видя в прицеле свой, или чужой, решать, спускать курок, или нет. Ибо тот другой может быть проворнее тебя и быстрее.

Спустив автомат обыскивал карманы и как по заказу, вытащил денги и документы. Денги поделили с замполитом. Между камнями увидели какое то желтое пятно. Тихо подкрались поближе. Распустив чалму и ею накрывшись, лежалк дух. Я знаками показал, чтоб замполит сорвать с него это покрывало, а я синхронно упру ему в голову дуло своего автомата - кто знает, может он под этим покрывалом пистолет держит? Как только покрывало было сорвано и из под него появилась голова духа, я пнул дулом автомата его в голову. Лежащий страшно перепугался. Пуля у него разорвала голеностоп, и он, несмог уйти, просто лёг и притворился "камнем".

- "Дуст?", спросил я его шутя, тем самым временем вытаскивая ППШ из под его бока. Он начал активно кивать головой, чуя, что жизнь подошла к концу, и подхвативший этот "дуст", начала его повторят своим спекшимися губами.

-" Что делать?", - спросил замполита.

-"Зареж", - Замполит был верен своим новым принцыпам. Я покачал головой.

-"Застрели, одним выстрелом".

Когда часть мозгов оказалась на камнях, умолк и повторяемый "дуст". Вокруг то там, то там послышались одиночные выстрелы из АКС-74 - десантники добивали раненных духов. Духи десантникоц тоже небрали вплен. Мы хоть не издевались над ними - застреливали, и все. Каждый из нас имел неприкосаему гранату, если кочатся патрону, уж лучше взорвать себя. К такому мнению пришли, когда увидели трупы наших, побывавших в руках духов. Вынув патроны, обвешали оружием духов наш "транспорт" - которые, утратив надежду, но не жалуясь, несли свой груз...

Место, где горы были стистнувшие ущелье, и дальность между горами была всего несколько десятков метров, было очень удобным для засады. Мы приняли все меры предосторожности. В переди идущая разведгруппа начала нам махать. Скоро выла обородованна колцевая оборона, афганцы усаженны в кучу. с собачьим предчустием, что это быцшее третье отделение, пошли.

Для рядового Шумина это была первая и последняя операция. Здоровенный мужчина, высотой со слоном, был изуродованн меньше всего. Пуля, пробившая бронежилет и попавшая в область сердца, наверное его убила сразу же.

Вася лежал с проколотым много раз черепом. И его трофейный нож валялся рядом. Голова была как яйцо с раздавленной скорлупой, укладывая его на плащ, всё болталась, искожая лицо Васи. Про большую дыру в голове вываливались мозги. Также, мозги текли и через выколотые глаза.

Лёха лежал с глубоко прорезанными бёдрами, прострелеными руками, несколько дыр было и в туловище.

Лейтенанту Ерёменке, который был 23 лет, старший из всех и осенью готовился женится, были выколоты глаза, отрезан нос и все пальцы рук. Лежал без бронежилета, рации. Рядом валялись кольца от гранат, гильзы, но в таком плачевном состоянии расправились с ними быстро. Лейтенанту были перерезаны мыщцы ног, в раны, судя по обгоревшему мясу и отломанным гильзам, духи сыпали порох и жгли заживо, пока нескончался. Хоть мы и привыкли к жестокости, к крови, к трупа, даже междуусобные споры чуть не концались смертью, но с такой тупой жестокостью мы не могли смерится и я не слычал, что кто нибудь из наших занимался бы таким мясничеством. Такого наверное убили бы свои же.

Отдав приказ унести трупы и отступить, солдаты, увидев вчерашних своих друзей, впали в бешенство, начали выть, бить афганцев, согнали их в кучу и готовились растреливать. Ни приказов замполита, ни моих, никто не слушал. Замполит сидел опустивший голову и его ничего больше не волновало, что происходит вокруг. Мне нескольких с трудом удалось переубедить, у других отнял оружие. Смотивировал и достучался только тем, что расстреляв афганцев, трупы и оружие не вынесем сами на себе, просто нас слишком мало, а растрелять всегда успеем.

Положили всех на брезентные плащ палатки и несли всохшим устьем реки, где было много малых и больших камней, единственная весч, за что можно спрятатся. Каждого несли четвером, взяв за все края. Тянуло руки, брезент тёрся об острые камни и рвался. Трупы вываливались через дыры. Раздели афганцев, их одежду пихали в дыры. Дошли до места в горах, где почему то ещё сидели наши.

Душила злость из за некомпетентного командования, ведь могли прикрывать нашу групу с гор - пока собирали оружие и выносили тела наших, мы были в прекрасной мышеловке - 4 духа уложили бы нас всех!!

К нам присоединилась другая рота. Дали новые батареи для раций и помогали выносить ребят к машинам. Подмения нас за грузом, нас дружественно упрекали:

-" Эх, ребята, ребята...как же так...Как вы допустили такое? Целое отделение!.."

Хотелось выть от безисходности, грызть камни и кричать, что это ведь не мы отдали приказ - неужели этому сволочу на горе не было видно, куда он отправляет их, и надо ли их вообще туда отправлять...!!

По сново заработавшей станции связались с Прохором. Он приказал закрыть ущелье. Пятая рота ушла горами в аул, который находился в начале ущелья и прочесывая местность, шла к нам обратно. Из гор, из убежишч, про которые мы не знали, начали выходить люди, и идти к нам не зная о нашей засаде.

Получили приказ: "Женщин и детей пропустить, всех мужчин - расстрелять"......."