| Главная » 2018 » Июнь » 22 » Презентация
|
| Данное изображение получено из открытых источников и опубликовано в информационных целях. В случае неосознанного нарушения авторских прав изображение будет убрано после получения соответсвующей просьбы от авторов, правохранительных органов или издателей в письменном виде. Данное изображение представлено как исторический материал. Мы не несем ответственность за поступки посетителей сайта после просмотра данного изображения.
|
Презентация
(A.Sukholesky/V.Markovsky/R.Volstad/RIANovosti)
  
| 
|
| 1. Полевая форма, принятая на снабжение в мае 1969 года, использовалась в частях и подразделениях 40-й Армии в течение всей войны, не смотря на появление новых образцов. Значительные ее запасы имелись на складах, а, согласно принятым нормам, она служила до истечения срока выноски, и лишь затем могла заменяться на новую, из-за чего в части одновременно могло использоваться разнотипное обмундирование. Летняя полевая форма включала хлопчатобумажный китель с брюками и сапогами (яловыми или юфтиевыми), дополнявшиеся разгрузочным снаряжением с плечевыми ремнями. В частях южных округов разрешалось в летнее время носить китель с незастегнутой верхней пуговицей, разглаживая при этом отвороты воротника.
При переходе на зимнюю форму одежды ее сменяло утепленное полушерстяное обмундирование. Полевые кокарды защитного цвета имелись только на зимних шапках офицерского состава, солдатские ушанки несли обычные анодированные кокарды золотистого цвета, снимавшиеся в боевых условиях. В частях 40-й Армии шинель носили лишь в пределах гарнизона, боевой обстановке больше удовлетворял укороченный рабочий ватный бушлат, теплый, удобный и не стеснявший движений. Погоны полевого обмундирования зеленого цвета, единого образца для всех родов войск, заменяли «повседневные» цветные (красные — у мотострелков, черные — у танкистов, артиллеристов и инженерных войск и голубые — у авиаторов и ВДВ). Полная комплектация выкладки имущества и снаряжения на практике никогда не использовалась, в боевых выходах и на заставах обходились облегченной экипировкой без противогазной сумки и пехотной лопатки, оставляя только подсумок не четыре автоматных магазина, гранатный подсумок под пару РГД-5 и флягу в чехле (обычно штатные фляги 650-г объема заменяли более вместительными пластиковыми двухлитровыми).
Автомату АК-74 калибра 5,45 мм в разведподразделениях предпочитали «Калашниковы» калибра 7,62 мм, считая их огонь более мощным. Широко использовались компактные АКМС со складным прикладом, удобные при долгих переходах и движении на технике. Внутрь полой рамы приклада часто укладывали пакет первой помощи, а сам приклад обматывали резиновым жгутом из аптечки, чтобы они при необходимости тут же оказались под рукой. Пластиковые магазины, по возможности, заменяли металлическими — хрупкий стеклопластик при попадании пули или осколка давал ранящие осколки.
|
|
          
| 
|
| 2. Сетчатые защитные костюмы КЗС и маскировочные КЗМ, отличавшиеся покроем и материалом, имели сходный рисунок камуфляжа, за характерные контуры прозванный «амебой». Костюмы, первоначально разработанные для погранвойск, получили распространение в разведподразделениях и частях ВДВ, где служили основными типами маскировочной одежды. Они выпускались из ткани с рисунком общего типа, но разных цветов, сообразно местности — зеленого с желтыми пятнами, зеленого с белым и «горного» коричневого с грязно-белым рисунка, предназначавшегося для Закавказья, однако последний в войсках практически не встречался. «Камуфляж» полагалось носить поверх полевой формы, но летом легкую «сетку» КЗС часто использовали взамен ее, иногда комплектуя куртку с обычными брюками защитного цвета, материал которых был более прочен и вынослив. Каску выбеливали мелом или обтягивали чехлом из мешковины и обрывков старого обмундирования для маскировки и защиты от палящего солнца. Использовались бронежилеты разных типов, наиболее надежными БЖ-85 т с титановыми пластинами (более вязкий и прочный титан не давал осколков и лучше задерживал пули и осколки). К середине войны обязательным в снаряжении стал разгрузочный жилет-«лифчик», более практичный, чем штатные подсумки. Снабжение жилетами отечественного производства было налажено лишь к 1987-88 гг., из-за чего чаще приходилось обходиться трофейными «разгрузками» пакистанского, китайского и арабского производства. Жилет с наплечными лямками и поясным ремнем имел 3–4 кармана-ячейки с застегивающимися клапанами под автоматные магазины (иногда карманы были увеличенной емкости, вмещавшие пару «рожков» каждый) и 2 кармана под гранаты. Загрузка жилета определялась индивидуально и зависела от распределяемого имущества — кроме боеприпасов, «лифчик» мог служить для размещения сухпайка, перевязочного пакета, сигнальных патронов и ракет и прочего. Случалось, необходимые и доказавшие свою практичность жилеты заказывали дома в швейных кооперативах на собственные деньги или самостоятельно кроили по взятым у пленных образцам, а то и по типу виденного в кино (популярном в 80-е годы «Коммандо»).
Прочее имущество, необходимое при выходе на несколько дней, помимо набиравшихся с запасом боеприпасов, включало воду и продовольствие, необходимые в холодные ночи теплую куртку и свитер, спальный мешок, одеяло и предметы обихода, укладывавшиеся в объемистый рюкзак и навьючивавшиеся на него. Помимо собственного груза, на бойцов распределялось общее имущество — тяжелое вооружение группы и боекомплект к нему. С учетом патронов, лент, гранатометных выстрелов и мин, на каждого приходилось, в лучшем случае, 35–40 кг. При многодневном рейде, с учетом задачи, местности и времени года, нагрузка могла достигать и предельных по выносливости 50–60 кг.
|
|
          
| 
|
| 3. Приказом МО в 1984 году на снабжение была принята полевая форма нового образца, единого для солдатского и офицерского состава. Она состояла из куртки и брюк защитного или камуфлированного цвета с фуражкой-кепи с матерчатым козырьком, зимой дополнявшихся теплой курткой на ватине с цигейковым меховым воротником.
В частях 40-й Армии форма появилась впервые еще двумя годами раньше, в ходе проведения ее испытаний в разнообразной местности и климатических условиях восьми военных округов, а также в боевой обстановке Афганистана. Доказав свои достоинства и практичность, форма первое время шла преимущественно на снабжение воюющей 40-й Армии, за что и получила название «афганки» (имело место и более экзотичное прозвище «мобута», по имени известного тогда африканского правителя; по легенде, как раз для африканских армий и была пошита выглядящая «не по-нашему» и непривычно удобное обмундирование).
Новая форма имела, в общей сложности, четырнадцать емких наружных и внутренних карманов. Куртка могла стягиваться в поясе и по низу уплотняющим шнурком для защиты от ветра, как и манжеты брюк. Брюки несли впереди простроченный кант, сохранявший форму в полевых условиях и без разглаживания. Все пуговицы укрывались под клапанами, защищавшими их от отрывания, особенно при передвижении ползком.
Сапоги повсеместно заменялись более приемлемыми в горно-пустынной местности юфтевыми ботинками с высокими берцами, облегающими ногу, и ременной шнуровкой. Использовались три разновидности ботинок, различавшихся деталями кроя (наличием заклепок, вытачками, усилением задника) и подошвой; наиболее популярными стали облегченные ботинки с прочной подошвой из литого полиуретана. При возможности, у соседей-афганцев выменивали и покупали горные ботинки чехословацкого производства, поставлявшиеся в правительственную армию. Легкие и удобные чешские ботинки на шнуровке с парой ремней-застежек на берцах служили предметом зависти для остальных.
Ноская и удобно скроенная форма позволила решить и немаловажную в боевых условиях проблему, придав единообразный вид личному составу. Офицеры перестали выделяться в боевых порядках и строю, привлекая внимание противника (особенно снайперов, в первую очередь стремившихся выбить командиров). В боевых выходах офицеры не отличались от бойцов ни экипировкой, ни оружием, оставляя планшетки с портупеями и пистолеты, которые заменяли обычные вещевые рюкзаки и автоматы. Заместитель командира разведроты имеет ночной бинокль БН-2 в футляре.
|
|
    
| 
|
| 4. Ручные пулеметы ПК и модернизированные ПКМ в войсках служили оружием ротного звена. Однако во многих подразделениях 40-й Армии, включая практически все разведгруппы, из-за необходимости создания плотного заградительного огня, способного поражать живую силу и транспорт в караванах, ПК был незаменимым оружием. В разведгруппах он служил средством огневого усиления, причем число пулеметчиков увеличивали вдвое-втрое против штатного, и почти каждое отделение имело по несколько ПК, запас лент и патронов к которым распределяли по рюкзакам всех бойцов. Обычным «нормативом» для пулеметчика считалось до 100 патронов к ПК.
Пулеметчик на рисунке одет в маскировочный костюм КЗС, ботинки и фуражку-кепи нового образца. Разгрузочный «лифчик» под автоматные магазины нетипичен для пулеметчика; в этом случае карманы жилета, предназначенные для автоматных «рожков», использованы под запасные пачки с патронами, перевязочный пакет, упаковку сухпайка и предметы обихода. Обычно пулеметчики обходились без второго номера, предусмотренного расчетом и занимавшегося переноской патронных коробок. Снаряженные ленты по 150 и 250 патронов брали с собой в заплечный рюкзак. Рукоятка использовалась для переноски ПК при быстрой смене позиции, в походе пулемет обычно несли на ремне или взваливали на плечо, приходившееся между рукояткой и патронной коробкой, и удерживали за ствол.
|
|
         
| 
|
| 5. Недостаток специальной экипировки и снаряжения приводил к появлению всевозможных импровизированных средств. Обычный для пулеметчика боезапас из 3–4 снаряженных патронных лент часто носили поверх обмундирования, через плечо или опоясываясь ими, чтобы сменные ленты при стрельбе находились под рукой. Иногда для этого применяли спасательный жилет, входивший в комплектацию БТР БМП, используя его в качестве «фартука», защищающего обмундирование от ружейного масла и смазки лент. Из внутренних полостей жилета извлекали ненужный пенопластовый заполнитель, придававший ему плавучесть, а на плечи нашивались дополнительные лямки, удерживающие ленты от сползания. На поясе они стягивались еще одной лентой, «застежками» которой служили крайние звенья.
Дополнительный запас патронов в лентах и уложенных патронных коробках размещался в рюкзаке десантника РД-54. Такое снаряжение было популярно среди пулеметчиков 317 пдп в Кандагаре в 1982-83 гг.
Ботинки могли зашнуровываться не до конца, если предстоял выход в пустыню летом, неплотная шнуровка позволяла ногам «дышать» и позволяла быстрее обуваться. Плотная шнуровка становилась необходимой в горах, где обувь должна была плотно облегать ногу, фиксируя стопу и голень от вывиха.
|
|
    
| 
|
| 6. Снайперы в частях 40 Армии несли службу в дозорах и на заставах, а также использовались для решения специальных задач в боевых выходах и засадах. Снайперская стрельба требовала профессиональной подготовки. Обучение стрелков для Афганистана наладили в центре «Шерабад» ТуркВО. Курс учебы, помимо освоения оружия, навыков и специфики снайперского дела, учитывал особенности маскировки и стрельбы в горно-пустынной местности, где соседство прогретых солнцем и тенистых склонов создавало множество воздушных потоков, вместе с солнечной рефракцией в «дрожащем» горячем воздухе серьезно сказывавшихся на точности стрельбы. Имелись снайперские прицелы для автоматов и пулеметов, но штатным оружием снайперов оставалась специальная винтовка СВД с оптическим прицелом ПСО-1.
Горное обмундирование, надевавшееся поверх обычной полевой формы, состояло из просторной куртки и брюк-шаровар, пошитых с учетом горных условий. Оно сочетало повышенную прочность и износостойкость с защитой от резких перепадов температур и ветра. Материалом служила плотная ткань на джутовой основе. Куртка с капюшоном и брюки имели вшитые сборки-резинки на манжетах рукавов и штанин, защищавшие от попадания песка и мелких камней. Такие же сборки на коленях уменьшали парусность мешковатой одежды (в горах, где и без того бывает трудно найти опору, частые и сильные порывы ветра грозят сбросить человека со скал). Горные ботинки отличались уплотняющим валиком по верху берц, усиливающими накладками и шипованной подошвой с глубоким рельефом протектора и зацепами по ранту.
Широко использовались среди разведчиков и спецназовцев разнообразные вязаные шапки, перенятые у альпинистов, но темных неброских цветов. Они были более практичны в зимних разведвыходах, чем любой форменный головной убор, сочетая тепло с хорошей носкостью — потерять такую шапку можно было не бояться ни при десантировании, ни на бегу. Предметы одежды могли комбинироваться в разных сочетаниях, так как форма одежды и экипировка в подразделении зависели от позиции командира, настаивавшего на соответствии уставным требованиям или выбиравшем удобство и практичность в боевой обстановке («Десантникам расстегнутый воротник воевать не мешает!»).
|
|
         
| 
|
| 7. Полевая форма, введенная в 1984 году, была принята в защитном и камуфлированном исполнении с последующим переходом полностью на маскировочный вариант. На деле в части 40 Армии поступало преимущественно защитное обмундирование, (тыл ВС считал, что частичная замена на камуфляж приведет к разнобою внешнего вида бойцов и офицеров). Камуфляж, появившийся к 1987 году, оставался редким исключением и его немногие комплекты не позволяли полностью переобмундировать подразделения, не говоря уже об отсутствии подходящих размеров и ростовок. Дефицитный камуфляж первое время большей частью доставался старшему комсоставу и новенькая необношенная пестрая форма служила верным признаком штабного офицера, как и строгое следование уставным требованиям к обмундированию — снаряжение «в три ремня», под портупею, полевую сумку, бинокль (на рисунке отсутствует) и офицерские туфли, в то время как видавшие виды строевые командиры внешне «на боевых» старались не выделяться.
Для автомата АКС-74У поставлялась специальная пластмассовая набедренная кобура с креплением из плечевого, поясного и коленного ремней. На практике она использовалась крайне редко, оказавшись крайне неудобной и громоздкой и надевалась разве что для смотров и фото на память.
|
|
         
| 
|
| 8. Спецназовские разведподразделения 40-й Армии часто использовали полевое обмундирование, специально разработанное для южных пустынных районов, облегченный костюм из просторной короткой куртки и брюк песчаного цвета, больше известный как «песчанка», мог служить самостоятельной полевой формой или, по погоде, надеваться поверх обычной одежды. Покрой костюма был сходен с «прыжковыми» комбинезонами для парашютной подготовки, унаследовав от них боковой клапан под нож на правом бедре, но не имел стягивающих сборок по манжетам рукавов и штанин и отличался объемистыми карманами для размещения многочисленных принадлежностей. Первые партии костюмов имели карманы с клапанами на открытых пуговицах, затем пуговицы стали потайными под двойными клапанами. Подмышками и в паху костюма были вшиты сетчатые вставки для вентиляции. Импровизированная «разгрузка» — еще один пример использования подручного имущества. Из ячеек спасжилета вынуты пенопластовые пластины — «поплавки», а прорезанные карманы приспособлены для размещения магазинов к автомату.
Подствольные гранатометы ГП-25 «Костер» долгое время были в дефиците и при выходах на «боевые» доставались наиболее подготовленным бойцам и офицерам. В разведгруппах обычно их имели командир и замкомвзвода («замок»). Боезапас из гранатометных осколочных выстрелов ВОГ-25 размещался в специальных поясах-патронташах или подсумке на десять выстрелов с наплечной ямкой.
|
|
     
| 
|
| 9. При выходах спецназовцев на контролируемую душманами территорию для проведения разведки, организации засад и охоте за караванами иногда практиковалась афганская одежда. «Маскарад» снижал вероятность срыва скрытного выхода группы при случайной встрече с местными жителями, пастухами и караванщиками и позволял при встрече с душманами выиграть минуты, часто способного решить исход боя или уклониться от стычки, сойдя за один из местных отрядов, благо не только одежда, но и оружие обеих сторон были одинаковы, а разглядеть лица противник мог лишь с расстояния, куда меньшего дистанции прицельного огня. Помимо просторных шаровар, рубах и накидок, широко использовались удобные куртки горного типа пакистанского пошива. Встречалась и армейская одежда трофейного происхождения, получаемая душманами в центрах подготовки. Так, известный в 173-м отряде лейтенант Веселов носил взятый в караване комбинезон американской морской пехоты. Не использовалась только местная обувь — сандалии и мягкие туфли с обмотками были слишком непривычны. Штатным армейским ботинкам спецназ предпочитал спортивную обувь (как гласит поговорка, «разведчика ноги кормят»). Чаще всего носили китайские кеды или более прочные кроссовки с жесткой подошвой, лучше подходившие для каменистой почвы. Наибольшим уважением пользовались отечественные кроссовки, покупавшиеся в Военторге — «адидасы» тбилисского производства и «кимры», невзрачная на вид, но крепкая и выносливая обувь Кимрянской фабрики, с которыми ни в какое сравнение не шли лежавшие в дуканах (магазинах) изделия знаменитых фирм, не выдерживавшие и одного-двух переходов по горам.
|
|
        
| Владислав Толстов
Забытый шедевр: самый глубокий роман о войне в Афганистане
Аннотация
О книге Олега Ермакова «Знак зверя» (1994)
Странное дело: советская война в Афганистане в отечественной литературе, серьезной литературе следа почти не оставила. Нет, книг «про Афган» выходят сотни. Тем более в нынешнем году, когда мы пережили 30 лет со дня завершения войны, а впереди нас ждет 40-летие со дня ее начала (27 декабря 1979 года, напомню). И в связи с этим на книжные прилавки обрушится плотный вал книжек про Афганистан. Но это чаще всего будут мемуары, частные и коллективные (вроде книг в жанре «боевой формуляр»), будет много откровенной шняги типа «Девятой роты». А вот из серьезных, глубоких книг можно вспомнить разве что «Ненастье» Алексея Иванова, но этот роман всё же не про Афган, а про «послевоенные» похождения бывших воинов-интернационалистов. Да «Цинковые мальчики» Светланы Алексиевич, которые, судя по судебным перипетиям автора, которого обвинили в искажении монологов афганцев, больше относятся к жанру социальной фантастики. И единственный, получается, роман, который дал нам опыт творческого осмысления войны в Афганистане — это «Знак зверя» Олега Ермакова. Я до сих пор помню, какое оглушительное впечатление на меня произвела эта книга, небольшой толстенький томик смоленского издательства «Русич», где под одной обложкой было всё, написанное к тому времени (это самое начало 90-х) Ермаковым: «Знак зверя», повесть «Вариации» и цикл рассказов «Зимой в Афганистане». Я перечитывал эту книгу несколько раз. Я даже сейчас взял ее и понял, что впечатление от нее не стерлось за последующие четверть века. Всё так же ярко, сочно, убедительно, отчетливо, до дрожи в пальцах и рези в глазах. Очень жаль, что «Знак зверя» оказался последним произведением на тему Афганской войны в творчестве Ермакова. Потом он стал писать совсем другое — нечто такое буколически-философское, что за последние 20 лет ни одного его текста я не смог дочитать хотя бы до середины. Возможно, Ермаков как писатель сказал об Афганистане всё, что хотел. А, возможно, его разочаровала судьба «Знака зверя». Этот роман мог стать для нашей литературы тем, чем для американской литературы стали «Уловка-22» и «Прощай, оружие!» — эталонным антивоенным романом, достойным того, чтобы его включили в школьные учебники. В реальности же сегодня мало кто помнит эту книгу. «Знак зверя» появился в странное время. Война в Афганистане тогда считалась одной из тем, которые в Союзе пребывали под жестким запретом. А теперь, мол, разрешили писать, и все бросились писать. Но какого-то канона, единого писательского мнения о том, как следует описывать войну в Афгане, еще не сложилось. И писали о ней примерно так, как писали в то время о Великой Отечественной, с долей такой патриотической гордости — мол, да, было трудно, но свой долг наши солдаты выполнили. Параллельно с этим складывался другой канон новейшей военной прозы — где стремились рассказать, донести до читателя всю правду, какой бы горькой и страшной она ни была. Правда, здесь не повезло в другом. Это было постсоветское время, когда «всю правду» спешили доложить, рассказать, прокричать все. И правда о войне в Афганистане, тем более уже закончившейся, оставалась где-то на периферии общественного внимания. Потому, подозреваю, у нас так и не сложился собственный корпус «афганской прозы». Потому что в начале 90-х «афганская» военная проза была не столько военной, сколько антиармейской. Полагалось считать, что армия, советская армия — это такой филиал ада, в котором сплошная «дедовщина», избиения, унижения, голод и тотальное бесправие. Военные действия, как в Афганистане, только добавляли к этой картине отдельные мазки, но в целом не отменяли общего безрадостного настроя. Как можно описать свой опыт Афганской войны? Писать о подвигах и героях — так это будет выглядеть странно, учитывая, что войну наша армия, как тогда считалось, проиграла. Писать о том, как там было жутко, страшно, одиноко? Так это и так все писали, безотносительно к ограниченному контингенту в ДРА. Сейчас уже мало кто помнит, что, например, был такой Валерий Примост с армейскими «ужастиками» вроде «Штабной суки» или только что дебютировавший Александр Терехов с «Мемуарами срочной службы». «Знак зверя» малоизвестного автора из Смоленска Олега Ермакова не вписывался ни в «героический», ни в «разоблачительский» канон тогдашней военной прозы. Олег Ермаков написал поразительной силы роман, который словно приподнимал меня, читателя, над газетной «правдой» и публицистическим «правдорубством», отстранял, создавал дистанцию, обзор, давал возможность рассмотреть, погрузиться, вникнуть. Хороший роман создает собственный мир, и таким миром в «Знаке зверя» стала повседневная жизнь военного городка в какой-то далекой афганской провинции. Мы видим происходящее глазами главного героя, у которого даже имени нет, он останется с нами под своей казарменной кличкой Черепаха. Вместе с ним мы наблюдаем за окружающей действительностью, живем той же жизнью, что и обитатели военного городка, который сам Ермаков называет «городом»: «В городе у подножия единственной среди степей горы было всё, что обычно бывает в городе: бани, клуб, библиотека, электростанция, магазин, тюрьма, лечебница, склады, автопарки, центральная площадь с плакатами, помойки, кухни, столовые, хлебозавод и контрразведка. В банях люди мыли грязное тело, в клубе слушали доклады и смотрели кино, в библиотеке брали книги, в тюрьме сидели, в лечебнице хворали и умирали, на хлебозаводе хлеб пекли. В парках стояли танки и тягачи, грузовики и бронетранспортеры, в оружейных парках пирамиды — шкафы с автоматами и гранатометами, ящики с патронами и гранатами. В городе жило более трех тысяч человек». Черепаха — связист, корректировщик в артиллерийской батарее. Во время боя он находится не на «передке», а видит войну с дистанции, с расстояния. Поэтому, чтобы помочь ему и авторам разглядеть то, что происходит, автор показывает нам разные грани и сцены войны, привлекая других персонажей — разведчиков, брутального комбата по кличке ДШБ, капитана разведроты Осадчего, медсестру Женщину-с-Косой, и многих других. Они видят то, чего не мог бы увидеть главный герой — кишлаки, бои, растерзанные тела, дуканы, горные перевалы, дороги… «В Афганистане нет дорог, по которым советские и правительственные войска могут передвигаться без опаски. Даже на пыльной проселочной дороге в каком-либо глухом углу страны шоферы ведут машины, напрягая животы и стискивая зубы на ухабах, — каждый миг дорога может выплюнуть клочья европейских или американских мин. Здесь воюют все дороги». В «Знаке зверя» есть и натуралистичные, ужасные сцены, есть даже легкая (по тем-то временам) эротика, там вообще много чего есть. Хороший роман каждый раз, когда его перечитываешь, открывается новыми гранями. Не случайно же про «Знак зверя» написано не только множество критических статей, но есть даже, как я нашел, диссертация на соискание степени кандидата культурологии «Имена собственные в романе О. Н. Ермакова «Знак зверя». В романе почти отсутствует сюжет (мне вот сейчас трудно вспомнить, что там, кроме жизни и войны, какие события), весь сюжет — от прибытия Черепахи в городок и до его отправки домой. Это и роман воспитания (был салагой — стал ветераном). И роман-путешествие, и философский роман. Наконец, это отличная военная проза, да и просто как проза «Знак зверя» даже сейчас заставляет восхищаться, какой тонкой выделки там есть фрагменты. И при этом самый сильный, самый глубокий, самый страстный роман, написанный о войне в Афганистане (и самый талантливый, как по мне) сегодня остается почти забытым. Во всяком случае, количество его читателей раз в сто, в тысячу меньше, чем число зрителей у какой-нибудь «Девятой роты». Жаль, очень жаль. Об авторе книги. Родился 20 февраля 1961 года в Смоленске. Работал лесником в заповедниках. В 1981—1983 гг. служил рядовым солдатом артиллерийских войск в рядах Советской армии в ДРА. Пережитое там легло в основу его первых произведений. Автор книг «Афганские рассказы», «Знак зверя», «Свирель вселенной», «Арифметика войны», «Песнь тунгуса», «Вокруг света» и др. Произведения переведены на английский, греческий, нидерландский, датский, итальянский и другие языки. 24 июля 2019 Владислав Толстов |
| Сторінка створена, як некомерційний проект з використанням доступних матеріалів з Інтернету. При виникненні претензій з боку правовласників використаних матеріалів, вони будуть негайно зняті.
|
|
|
|
Категория: Забытые солдаты забытой войны |
Просмотров: 773 |
Добавил: shindand
|
|
|
|
| "Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни…” |
Статистика
Онлайн всего: 3 Гостей: 3 Пользователей: 0 |
