...0008 - 18 Июля 2015 - Реквієм

Пятница, 03.05.2024, 05:50

Главная » 2015 » Июль » 18 » ...0008

20:30

...0008

Данное изображение получено из открытых источников и опубликовано в информационных целях. В случае неосознанного нарушения авторских прав изображение будет убрано после получения соответсвующей просьбы от авторов, правохранительных органов или издателей в письменном виде. Данное изображение представлено как исторический материал. Мы не несем ответственность за поступки посетителей сайта после просмотра данного изображения.

Советский военнопленный Игорь Федорович Чедиков, во время интервью американскому журналисту Джиму Койну
Настоящая фамилия Рыков Игорь.

Хаим Левжевулевич (слева) и Игорь Чедиков (справа) в лагере для пленных, 1983 год.
Фото напечатано в журнале Soldier Of Fortune, февраль 1984 года.
Настоящие фамилии Игорь Рыков и Олег Хлань.

И. Рыков и О. Хлань в лагере афганских партизан.

Интервью с советскими военнопленными, захваченными в Афганистане, 1983 год
Напечатано в журнале Soldier Of Fortune, февраль 1984 года
Автор Джим Койн

Игорь Федорович Чедиков был первым советским военнопленным, которого я видел в своей жизни. Игорь, водитель из Бухары, попал в плен 2 июля 1983 года, после того как колонна, в которой он вел свою БМП, попала в засаду, устроенную моджахедами под Кандагаром. В начале августа того же года мне представилась возможность взять интервью у Игоря и еще одного русского солдата, в лагере для военнопленных на афгано-пакистанской границе.

На первый взгляд Игорь выглядел очень молодо – я не дал бы ему и 20 лет. Он заметно нервничал – моджахеды, которые взяли его в плен и сейчас охраняли лагерь, не скрывали своих намерений сражаться против советских захватчиков до конца. Ему повезло, что он вообще остался жив. Он это прекрасно понимал и был напуган до смерти.
Игорь понятия не имел ни кто я такой, ни чего от меня можно ожидать. Он также не предполагал, что ему выпадет возможность дать интервью американскому журналу. Судя по его поведению, он подозревал, что кого бы и что бы я ни представлял, ничего хорошего ему от этого не светит.

Мой афганский приятель, он же переводчик, в свое время сам сидел в плену у коммунистов. В течение одного из «интервью», которые брали у него в тюрьме, ему вышибли несколько зубов. Ему повезло – он и еще восемь человек сумели сбежать; оставшиеся 67 афганцев были расстреляны. Афганец флегматично поглядывал на Игоря, как бы заверяя последнего, что в конце концов все мы умрем, так что бояться не стоит.

Афганцев я попросил приводить пленников поодиночке. Интервью представляло собой довольно сложную задачу – я задавал вопросы по-английски, их переводили на пушту, и потом задавали пленникам по-русски. Соответственно, ответы также приходилось переводить. С самого начала интервью Игорь начал непрерывно курить. Я заметил, что у него много татуировок – однако он не производил впечатления юнца, который увлекается панк-роком. На руках и ладонях у него были грубо нарисованы символы и буквы – похоже, что татуировки были выполнены в стиле молодежных банд. На правой руке у него была татуировка в виде факела. Я не придал ей поначалу особого значения, до тех пор, пока не заметил, что у второго пленника на руке есть точно такая же татуировка.

Согласно Женевской конвенции, допустимые вопросы к военнопленному – это те, которые касаются его имени, возраста, звания и личного номера. Я решил начать с них, хотя СССР данную Конвенцию и не подписывал.
- Он говорит, что его зовут Игорь и ему 21 год, - последовал ответ через переводчика.
- Скажи ему, что я хочу знать его полное имя: фамилию, имя и отчество.
- Игорь Федорович Чедиков, - сказал солдат.
- Какое у него звание? – спросил я.

Моджахеды молча сидели рядом, внимательно вслушиваясь в ту часть интервью, которая звучала на пушту.

- Он говорит, что он просто солдат, - подал плечами переводчик.
- Я спросил, какое у него звание, - повторил я. – Я знаю, что он солдат. Какова его специальность? Какое у него денежное довольствие?
- Он опять сказал, что он простой солдат. Рядовой. Механик-водитель. Он получает 12 рублей в месяч и еще 4 рубля ежемесячно за службу в Афганистане.
- Каков его номер?

Ожидая, пока переведут вопрос, Игорь закурил еще одну сигарету.

- Он говорит, что не помнит свой номер. Слишком много цифр. Он думает, что это не так уж важно. Только офицеры помнят свои номера.

С правилами Конвенции мы покончили, подумал я, переходим к основной части.

- Где он был и чем занимался на момент захвата в плен?
- Он говорит, что он не был захвачен в плен. Он перебежало к моджахедам, чтобы сражаться вместе с ними против русских. Он говорит, что он мусульманин. Он и его друг ушли из своей части под Кандагаром и через два дня сдались в плен к моджахедам.

Один из моджахедов, сидящих рядом, презрительно сплюнул и растер пяткой плевок.

- Скажи, что я не верю его словам. Пусть говорит правду.
- Pravda, pravda! – воскликнул пленный.

При этом ответе, афганцы, сидевшие рядом, засмеялись и начали показывать пальцами друг на друга и на пленного.

- Это правда? – спросил я офицера разведки моджахедов, который и организовал это интервью. Он сидел рядом со мной и записывал нашу беседу с пленным.
- Нет, - ответил он спокойно. – Этот человек был захвачен во время перестрелки с советскими войсками недалеко от Кандагара 2 июля. Он дурак. Он думает, что мы не знаем, что он был захвачен в плен. Он каждый день просит у нас гашиш – что ж, мы ему даем.
- Вы верите, что он мусульманин? – спросил я офицера.
- Ну, я не могу сказать точно. Каждый сам выбирает религию для себя, но если это правда, то Аллах наставил его на путь истинный в очень удачный момент.

Пока мы говорили, Игорь закурил еще одну сигарету и внимательно наблюдал за нами.

- В какой части он служил, - спросил я.
- Он говорит, что в 70-й мотострелковой бригаде.
- Где он жил в СССР?
- В Бухаре, в Узбекистане.
- Когда он прибыл в Афганистан?
- 20 апреля 1982 года.

(Если это правда, то он в Афганистане отслужил уже 16 месяцев. Обычно для рядовых служба в Афганистане длится от 18 до 21 месяца. Для военнослужащих воздушно-десантных частей срок службы в Афганистане составляет порой 6 месяцев).

- Как он прибыл в Афганистан?
- На самолете из СССР.
- Когда он «перебежал»?
- Он говорит, что вступил в ряды моджахедов 2 июля 1983 года.
- Каков сейчас боевой дух солдат в его части? В советских частях, расположенных в Афганистане, в целом?
- Он говорит, что моральное состояние очень низкое. В его части среди военнослужащих практически нет боевого духа. Он говорит, что знает случаи, когда офицеры наказывали солдат за неисполнение приказа. Большинство советских людей не испытывают воодушевления от того, что приходится воевать в Афганистане. Но народу говорят, что только 1% Советской Армии выполняет свой долг в Афганистане.
- Что с ним будет, если он вернется в СССР, после того как побывал в плену?
- Ему сказали, что его расстреляют, если он вернется в СССР. Офицеры предупреждали, что тем, кто попал в плен, меняют сознание. Так что в СССР ему не светит ничего хорошего.

(В СССР нет официальной политики по отношению к военнослужащим, попавшим в плен. Плен обычно рассматривается как измена Родине).

Я спросил Игоря, сидел ли он в тюрьме и если да, то из-за чего – все же у него на руках было слишком много татуировок. Когда он услышал этот вопрос по-русски, то заметно удивился.

- Он говорит, - сказал переводчик, - что провел два месяца в тюрьме за то что выпил на танцах и подрался с применением ножа. Именно после тюрьмы он пошел в армию, чтобы избежать большего срока. В армии он провел некоторое время в штрафном батальоне, поскольку узнал, что его жена спуталась с другим мужчиной, поехал к ней, и вляпался в неприятности.

По словам Виктора Суворова, советского офицера, бежавшего на Запад, которые он приводит в своей новой книге Inside the Soviet Army: «В мирное время штрафные батальоны называются отдельными дисциплинарными батальонами, дисбатами. Своей целью дисбат ставит следующее – сломать даже самого непокорного солдата максимум за три месяца. Советские солдаты, отбывшие наказание в дисбате крайне редко нарушают дисциплину даже в мелочах, если вообще способны на такое после своего срока в этой части. После того как солдат заканчивает службу в дисбате, он ни с кем не общается и выполняет все приказы и наставления без возражений. Практически невозможно добиться от него рассказа о том, где он был и что видел. Его ответы односложны: «да» и «нет», вот и весь его словарный запас». По моему мнению, Игорь подходил под это описание.

- Как долго он служил в Советской Армии?
- Он говорит, что был призван после того, как ему исполнилось 18 лет (в Советской Армии служат два года, Игорь провел больше, потому что отбывал наказание в дисбате).
- Он комсомолец?
- Nyet.
- Пусть он расскажет о том, чем занимался в 70-й мотострелковой бригаде.
- Он был механиком-водителем.
- Какие машины он водил?
- Машины, предназначенные для перевозки солдат, БМП.
- Что означает татуировка на его правой руке?
- Он говорит, что принадлежал к армейскому спортивному клубу, а татуировка – это символ, используемый в советских спортивных группах.

Спорт? Игорь не производил впечатления спортсмена. Я припомнил, что мне говорили эксперты по советской армии, в частности то, что наиболее сильных спортсменов приглашают служить в специализированные диверсионные части, известные как спецназ.

- Спроси его, слышал ли он когда-нибудь о подразделениях, которые называются спецназ?
- Да, он слышал о спецназе.
- Он когда-нибудь видел в Кандагаре части спецназа?
- Он говорит, что это секретная часть. Никто не знает, кто они такие. Солдаты спецназа носят афганскую одежду.
- Сколько солдат спецназа он видел в Кандагаре?
- Он говорит, что в его части было около 50 спецназовцев, но точное число он назвать не может. Что касается остальных частей, то он не знает.
- Сколько войск спецназа находится в Афганистане?
- По его словам около 900, то есть бригада, в Кабуле, но они рассредоточены малыми группами по всей стране.
- Чем занимается спецназ в Афганистане?
- Он говорит, что не знает точно. В спецназе есть много таджиков, которые выступают в роли советников по исламским вопросам.
- Спроси, служил ли в спецназе?
- Nyet, nyet!
- Где его военный билет?
- Он говорит, что оставил его в части, когда перебежал к моджахедам.
- Спроси пленного, хочет ли он сообщить что-нибудь еще. Может он хочет как-то известить свою семью, что он жив?

Мы сидели уже два часа на полуденной жаре. По Игорю было заметно, что он устал. Я также испытывал определенный дискомфорт – мне необходимо было собраться с мыслями и подготовить вопросы для следующего военнопленного.

- Он говорит, что больше ничего не хочет сказать.

Я встал, дав понять, что интервью окончено. Игорь также с неохотой поднялся на ноги и молча дал охранникам себя увести. Не прощание мы не обменялись ни словом, и не пожали друг другу руки.

Через некоторое время из блока привели второго военнопленного. Второй солдат выглядел старше, чем Игорь. У него были достаточно длинные волосы, даже по американским стандартам. Он уселся на стул в довольно уверенной позе, немедленно попросил воды, и быстро окинул меня взглядом исподлобья. Похоже, он пытался произвести на меня впечатление крутого парня, этакого ветерана.
На его правом предплечье была татуировка крылатого парашюта, со звездой в центре – новой эмблемы десантно-штурмовых частей. Под картинкой располагались три буквы кириллицей.

- Как его зовут и сколько ему лет? – спросил я переводчика.
- Его зовут Хаим Левжевулевич. Ему 21 год.
- Откуда он родом?
- Он из Ташкента, в Узбекистане.
- Какое у него звание?

Солдат отрывисто пробормотал что-то неразборчивое.
- Он говорит, что его звание – рядовой, - сказал переводчик.
- В какой части он служил? – резко спросил я, давая понять, что его поведение меня не очень радует. Пленный поворочался на стуле, скрестил руки на груди и уставился на меня с вызовом.
- Он говорит, что в части номер 70.
- Скажи ему, что я и так знаю ответы на многие вопросы, которые намерен ему задать. Скажи, что меня интересуют только правдивые ответы. Спроси, служил ли он в 70-й мотострелковой бригаде?
- Да, он служил в этой части.
- Когда он прибыл в Афганистан?

Возникла заминка, вызванная долгим переводом вопроса.

- СССР присутствует в Афганистане уже пять лет, - ответил пленный.
- Пять лет? - переспросил я. – Тогда почему он всего лишь рядовой?
- Он находится в Афганистане 18 месяцев. Советский Союз находится в стране уже пять лет. А он всего лишь механик-водитель.

(В этом месте я позже обнаружил некоторое несоответствие. Во втором интервью Хаим упомянул, что охранял «дворец Амина». Однако президент Афганистана Амин был убит в 1979 году во время вторжения советских войск, так что охранять дворец этот солдат не мог. Позже я решил, что «дворцом Амина» по привычке называют то здание, которое штурмовал советский спецназ).

- Сколько он отслужил в Советской Армии?
- Он говорит, что отслужил 18 месяцев.

Это была явная неправда, поскольку ранее он сообщил, что служит в Афганистане уже 18 месяцев. Однако перед тем как попасть сюда, он был обязан пройти обучение в одной из частей.

Интервью затягивалось. По всему было видно, что пленный не настроен общаться со мной, считая себя крутым парнем. Я решил его немного расшевелить, применив способы, которым не учат в Школе журналистики университета Коламбии.

- Где и когда его взяли в плен? – спросил я.
- Он говорит, что не сдавался в плен, а перебежал на сторону моджахедов 2 июля под Кандагаром. Он говорит, что рос в богобоязненной семье и сам является мусульманином, - сказал переводчик, с явным скепсисом.
- Спроси его, считает ли он моджахедов дураками?

Переводчик улыбнулся. Когда этот вопрос был переведен на пушту, моджахеды, сидевшие рядом, громко засмеялись. Пленный, почуяв подвох, сел ровно и очевидно напрягся. Он заколебался с ответом, пытаясь по-видимому, понять, где тут подвох. Переводчик задал вопрос еще раз. Пленный выглядел, как человек, которого загнали в угол. Помявшись еще немного, он наконец ответил.

- Нет, он не считает моджахедов дураками, - сказал переводчик.
- Спроси его, что означает татуировка на его руке?
- Он говорит, что это эмблема его части, которая носится на петлицах.
- Спроси его, он, что, служит в парашютистах?
- Он говорит, что он не парашютист, их готовили в течение года, но прыжок он так и не совершил.
- Слышал ли он что-нибудь о том, что такое спецназ?
- Da, - его быстрый ответ явно не требовал перевода.
- Чем они занимаются?
- Он говорит, что не в курсе. Это секретная часть.
- Он что-нибудь знает о советском химическом оружии, которое используется в Афганистане?
- Он говорит, что их готовили защищаться от химического оружия. Им объяснили, что химическое оружие может быть использовано против них американцами или моджахедами.
- Каков его настрой сейчас, когда он оказался в положении пленного?
Солдат пожал плечами.
- Он говорит, что принимает судьбу какой она есть. Он ничего не может поделать с тем, что оказался в плену.
- Спроси его, почему СССР вошел в Афганистан?

Во время перевода вопроса, пленный внимательно слушал переводчика. Выслушав вопрос, он оживился. Похоже, что вопрос его заинтересовал, и солдат хотел объяснить мне реальное положение дел.

- Он говорит, что афганское правительство пригласило советские войска для защиты южных границ СССР от агрессии США. Он говорит, что советские части предпочли бы воевать в одиночку, без помощи афганской армии, но вынуждены сражаться вместе с ними. Он говорит, что всякий раз, когда в бою советские части используют афганских солдат, они несут большие потери. Когда одна часть по ошибке оказалась в Иране, то вся часть была уничтожена иранской армией.
- Каким образом и почему советская войсковая часть оказалась в Иране?
- Он говорит, что не уверен, но полагает, что их выбросили на парашютах и они по ошибке очутились за границей.
- Что говорили вам офицеры на тот случай, если вы окажетесь в плену у моджахедов?
- Нам говорили, чтобы мы молчали и не отвечали ни на один вопрос.

В этот момент офицер разведки посоветовал мне закончить интервьюировать пленного, поскольку мы вскоре должны были уезжать. Он сообщил, что пленные солдаты будут содержаться в максимально комфортных условиях, какие только могут быть предоставлены им по законам шариата. Но насколько долго – этого он сказать не мог. По его словам, это зависит от множества вещей. Во-первых, русские до сих пор не отдают пленных моджахедов через комитет Международного красного креста.

- Сложно сказать, что будет дальше, - пояснил офицер. – Пленным предоставят питание, сигареты, радиоприемники и гашиш. Но решать, что с ними делать будут наши вожди.

Я собрал свои вещи. К пленному у меня осталась только пара вопросов.
- Если бы ему дали возможность – что бы он сейчас сказал Юрию Андропову?
- Андропову? - переспросил пленный и покачал головой, «нет, ничего».
- А что бы он сказал своим друзьям в СССР если они окажутся тут в Афганистане?
Пленный затушил окурок в пепельнице и задумался. Конвоир-афганец терпеливо ждал пока солдат ответит.
- Он говорит, что он сказал бы своим друзьям, что они все тут и погибнут.

Потерянные советские дезертиры.
На этой июньской фотографии 1984 года изображены сержант Игорь Рыков, 22 года, и Олег Хлань, 21 год, которые дезертировали из Советской Армии в Афганистане в 1983 году.
Они оба были объявлены потерянными, после того как сказали друзьям, что посещали российское посольство, что бы выяснить про родственников.
Объединённое королевство. 1984

Лондон. Воскресенье 11 ноября 1984 года.
Сержант Советской Армии Игорь Рыков, в возрасте 22 года, следующий за ним рядовой Олег Хлань, 21 год, в аэропорту Хитроу. Подготовка к посадке на Ленинградский рейс.
Эти двое советских солдат дезертировали из армии в Афганистане 16 месяцев тому.
В пятницу, в ответ на своё прошение, они получили акт советского посольства, в котором им было предложено сдаться сотрудникам посольства для отправки домой.
Сержант Рыков сказал в аэропорту, что они собираются назад, из-за своих семей.

Около года назад двое советских военнослужащих, двадцатилетние Игорь Рыков и Олег Хлань, оставили свою часть в Кандагаре (Южный Афганистан) и пробрались в расположение афганских партизан. Оттуда они были переведены в лагерь афганских беженцев в Пакистане. При посредничестве члена Европейского парламента лорда Н. Бетелла оба получили политическое убежище в Великобритании.
Ниже публикуется запись беседы нашего корреспондента М.Филлимор с Игорем Рыковым. Мало что можно добавить к рассказу этого рядового участника - и соучастника - преступной войны. Перед нами кровавая реальность, аннулирующая все демагогические разговоры о войне за правое дело. Эта война еще ждет своего Нюрнберга. Остается вопрос: как могло случиться, что граждане нашей страны, дети и внуки тех, кто защищал ее от фашистов, сами стреляют в беззащитных людей?

Как началась Ваша служба в Афганистане?

Я отслужил в Ашхабаде пять месяцев, получил там звание младшего сержанта. В Афганистан попал впервые в 1982 г. Молодой солдат обычно боится попасть в другое подразделение, потому что там дембели новичков терроризируют. Но об Афганистане у нас было полно иллюзий. Когда видишь на аэродроме, как улетают ребята-десантники в синих беретах, думаешь, что там воюют дружно, полное братство. Летели мы туда на самолете ТУ-134, человек 100-160, из одной учебной роты нас было шестеро. Летели и говорили о том, что нас ждет. Никак не ожидали, что с нами случится.

Разве Вы не слышали до этого, что там происходит? Слухи до вас не доходили?

Какие там слухи. Мы были напичканы такой пропагандой, что в Афганистане наши солдаты проявляют неслыханный героизм. Мы летели туда как в рай. Наша бригада стояла в Гардезе. Я попал в десантно-штурмовой батальон, в первую роту. К вечеру начали нас вызывать офицеры, спрашивать, кем хочешь служить. Меня спросили: как ты относишься к тому, что мы назначим тебя заместителем командира взвода? Я был, признаться, ошарашен. Взвод все-таки, тридцать человек. Я сказал: не знаю, может быть, не справлюсь... Тогда меня определили в пулеметный взвод наводчиком-оператором. В палатке, куда я попал, встретился мне хороший парень Вася Гетманов. Он мне и сказал, что если определили наводчиком-оператором, то в рейды ходить не буду. По штату, сказал он, наводчик-оператор в рейды ходить не должен, он остается в машине, за пулеметом. Но потом оказалось, что должность эта фиктивная, и меня послали в первый же рейд. Я прилетел 27 апреля, а уже 3 мая был первый рейд. Никакой подготовки не было, просто объявили, что едем в большой рейд. Было немного страшно, потому что перед этим в рейде погибло очень много народу. И мы об этом знали. Был такой обычай: когда погибает солдат, его кровать застилают белой простыней, на подушку кладут берет, и к кровати никто не должен притрагиваться. Так вот, в одной нашей роте были застелены две койки. Впоследствии офицеры стали бороться против этой традиции, и ее отменили.

Где был первый рейд?

В районе Кандагара. Ехали целые сутки по бездорожью. Сказали, что будем стоять на блокировке. На нас будут гнать басмачей, а мы должны или их уничтожать, или брать в плен - на усмотрение командира. Уже в этом рейде произошел со мной страшный случай. Мы шли, и навстречу нам попался старик, мирный старик. И вот Геворкян, командир нашего взвода, сказал сержанту Змеевскому: "Змей, кто еще из наших не убивал никого?" Тот показал на меня. И Геворкян говорит: "Пускай он убьет этого старика". Змеевский приказал: "Иди за мной, заряди автомат". Автомат и так был заряжен, потому что это был мой первый рейд, и я шел, держа палец на курке, боялся, что могут вдруг откуда-то выстрелить. Зашли мы во двор. Змеевский показал старику, чтобы шел вглубь двора, и приказал мне стрелять в него. Я прицелился - стрелять-то меня уже научили.., и как-то хладнокровно выстрелил. Он был в двух-трех метрах от меня, промахнуться только дурак мог... Я почему-то решил прицелиться сразу в голову. Вижу - полчерепа ему снесло. Это очень страшная пуля, со смещенным центром. Сержант мне вообще-то сказал: прошей его очередью. Но я решил стрельнуть одиночным, потому что не хотелось потом заряжать магазин. Это единственное, что мной двигало.

Вам не пришло в голову ослушаться приказа?

Мне еще было любопытно. Я хотел себя проверить, смогу ли я убить человека. Получилось, что смог. Выстрелил, увидел, что снесло ему полчерепа, упал старик. Не знаю, что Змеевскому пришло в голову, старик уже не дергался, а он сказал: добей его. Я говорю, у него уже полголовы нет, он же мертвый. Ну все равно, - говорит, - еще раз стрельни на всякий случай. Тут уж у меня, как говорится, не выдержали нервы, и я весь магазин в него разрядил.

Потом кошмары не снились?

Нет. Привыкаешь так, что видишь - друг твой лучший, живот ему разворотило, а сам думаешь: еще одна смерть. И все. Очень часто сталкиваешься со смертью, и с какой страшной смертью! Я думал, что меня будет преследовать этот старик, но спал спокойно. Сейчас-то мне стыдно за прошлое... Догнали мы свой взвод, и Геворкян спрашивает Змеевского: "Ну что, нормально?" Тот говорит: "Да, он молодец, справился хорошо". В это время к нам подходят еще двое афганцев, один лет тридцати, наверное, а второму лет двадцать.

Мирные?

Да, мирные. Вышли, видимо, из-за того, что боялись. А в этом взводе еще были те, что со мной прилетели, новички. Бедрий шел с пулеметом. Геворкян ему говорит - стреляй! Ну, пока тот устанавливал пулемет, афганцы, видимо, поняли и бросились бежать. Мы забежали им наперерез, остановили. Опять Геворкян говорит: "Стреляй!" Бедрий отвечает: "Не могу!" А тот: "Я могу тебе приказать или просто изобью..." Ну, Бедрий сразу пулеметной очередью как дал по обоим... Потом шел, опустив голову. Не знаю, что он чувствовал. Больше никого не убивали в тот день. Просто никого не нашли. Потом забрали двух баранов. Геворкян сказал: одного себе возьмите, другого - мне. Афганец шел за нами, так командир хотел его сначала пристрелить, а потом передумал, приказал вернуть баранов. Мы часто забирали баранов, потому что в рейдах очень плохо снабжают.

То есть, кто хочет, тот и забирает, или по приказу?

По-всякому. Иногда офицеры берут машину или две, несколько солдат, едут в деревню и грабят там все, забирают съестное, деньги, ценности и приезжают обратно.

А афганцы не сопротивляются, все отдают?

Кто сопротивляется, того убивают на месте. Бесполезно сопротивляться.

Как же относятся солдаты к этой войне?

В Афганистане никто не хочет воевать, даже офицеры. Разве только комиссары, слишком напичканные политикой, или у кого служебное рвение. И то под пули не лезут - обычно солдат вперед выставляют. Был у нас случай во время рейда в Базарчу, - такой населенный пункт возле Кандагара... Там раньше была большая деревня. И наши до того ее разбомбили, что теперь там негде жить. Но вот как ни заходят туда наши солдаты - постоянно их обстреливают, еле выходили оттуда. Я сам там побывал, там как раз Ваську Гетманова убили. Никогда ее так и не взяли полностью. Там я оказался в группе, которая попала в засаду. Получилось, что с одной стороны мы, с другой – опять наши, а между нами - бабаи, которые стреляют и убивают наших пацанов. Вот командир второй группы и приказал своим не стрелять, чтобы своих не обнаружить при отходе. В этом рейде с нами был новый командир роты Осадчий. Жестокий был человек, садист.

Почему новый? Что случилось со старым?

Дело в том, что офицеры в Афганистане служат два года. Им это в счет идет как шесть лет - год за три, выслуга лет. Через два года офицер возвращается назад в Союз. И вот новый командир назначил троих солдат, - двое из них должны были через три дня демобилизоваться. И сказал им: "Вы пойдете дозорной группой". Когда они ушли, он говорит остальным: "Если тех убьют, будем отходить". Как бы штрафная группка такая... Это в порядке вещей: офицерам солдат не жалко... Вот так проходит служба там.

Вы говорили об отношении к войне...

Никто не хочет там воевать, ни офицеры, ни солдаты... Солдаты думают, лишь бы скорей кончилась эта служба, и уехать домой. И офицеры - чтобы скорей смениться.

Но вначале Вы верили, что едете освобождать?

Когда едешь из Союза в Афганистан, то проводят с тобой беседу. Тебе говорят, что ты едешь в Афганистан воевать против китайских, пакистанских, американских наемников, что, мол, на Афганистан напали. Такие ужасы рассказывают в Союзе, что, мол, солдат режут... Ну, это вообще-то бывает... Но воюют, насколько я знаю, а знаю я точно, - воюют одни афганцы, никаких наемников нет.

Когда начинаешь понимать, что воюешь против мирного населения, против афганцев?

Сразу, с первого рейда. Даже раньше. Ты только приезжаешь в Афганистан, попадаешь в подразделение, и тебя вводят в курс дела: не слушай, никаких наемников нет, твоя основная цель - прислуживать дембелям и, если найдешь какую-то ценность, - приносить им. Потом ты уже сам начинаешь разыскивать ценности и стараешься взять как можно больше. А воевать никто не хочет. Вот Осадчий, он часто вызывал к себе перед рейдом нескольких солдат, тех, кто уже год отслужил, и говорил: "Если я дам тебе случай пограбить, то деньги поделишь со мной." Клевали некоторые ребята на это, а в конце концов он забирал себе все деньги. Единственная цель - нажива.

Отсылали все это домой или везли сами?

На деньги, которые брали у населения, покупали джинсы... ну, и разные другие вещи.

Покупали у местного населения? На деньги, которые у них же отбирали?

Да. Или ты, например, снял с какого-то афганца часы, - приходишь в кантину, в магазин, и отдаешь часы. Все покупается, и опиум, и гашиш, и джинсы, и магнитофон, или еще лучше часы, что хочешь... А когда из Союза приходит колонна, грузовики, то с ними переправляют... Раненых и желтушников не обыскивают, и они провозят тоже.

Что еще можно было получить за награбленные деньги?

В армии в Афганистане повальная наркомания, процентов 30 всей армии колется опиумом, называют его ханкой. Его там очень много, он дешевый. Другие - если не 100 процентов, то 99 - курят анашу. Не курят, может быть, на роту или батальон один-два солдата, то есть те, кто вообще не курит.

А офицеры?

Офицеры пьют водку. Некоторые курят и анашу, не очень-то таясь от нас.

Оружие продавали?

Да, и оружие. Но не свое. Стараются не продавать свои автоматы с этими страшными пулями, потому что знаешь, что завтра эти пули полетят в тебя. Продают или автоматы, взятые в бою и утаенные от командиров, или просто боеприпасы, которые подходят к их винтовкам. Это солдаты делают, чтобы достать больше денег. Очень дорого стоят патроны, гранаты... Просто не думаешь, что завтра под этими гранатами можешь оказаться сам... И потом - эта наркомания. Все к ней ведет: эти искромсанные тела товарищей, постоянно смерть рядом, тоска, мысль, что можешь не вернуться, что в любой момент тебя могут убить, зарезать в палатке. Да еще офицеры терроризируют солдат, часто бьют, что не раз бывало и со мной. Бывает, что между рейдами солдат просто гоняют на плацу. Зачем это нужно, я до сих пор не могу понять. Боевая бригада, и вдруг отрабатывать строевые приемы! Под таким давлением многие ребята становятся наркоманами. Это помогает забыться. Но большинство не колются, а просто курят гашиш, которого там море. Мы один раз из деревни привезли 50-килограммовый мешок этой пыли - анаши. Это тридцать килограмм чистого гашиша.

Что будет, если поймают, узнают, что ты колешься или куришь гашиш?

Зависит от того, кто тебя поймает. Если поймает офицер из особого отдела, который есть в каждом подразделении, то тебе уже не открутиться: грозит суд или, самое малое, пошлют на лечение, а потом вернут обратно, что и было с некоторыми ребятами. А если тебя поймает простой офицер, то он постарается просто шантажировать тебя этим; так и со мной было. Меня вызвал замполит и сказал: "Я знаю, что ты колешься", - у меня над кроватью нашли сверток с двумя шприцами, - проверил руки, вызвал четверых к себе, из которых только я кололся, и нашел у всех четверых какие-то дырочки в венах. Потом этих троих отослал и оставил только меня, и говорит: "Я знаю, что у тебя есть большие деньги, так вот, если ты не принесешь хотя бы половину из этих денег мне, то я сдам тебя в особый отдел". Он хотел афганские деньги. Но я подумал, что если я ему принесу хоть сто афгани, он все равно от меня не отстанет, да и друзья станут меня подозревать. И я сказал ему, что никаких у меня денег нет и не было, а что я колюсь, так это ему просто показалось. У него не было прямых улик, кроме ранок, и я сказал, что это просто царапины. Многие ребята, кто мало колется, стараются расцарапать следы уколов, чтобы казалось, что просто царапины. Мне удалось открутиться. А некоторых офицеры просто берут к себе в качестве слуги-разбойника, который приносит ему награбленное. Но таких солдаты не любят страшно, стараются от себя подальше держать, называют офицерскими шестерками.

Какие случаи особенно поразили Вас?

Вот был рейд 14 июня 1982 г., в котором я лично участвовал. Рота наша была разбита на четыре группы, наша группа была четвертая. Мы шли вдоль арыка, когда нас обстреляли. Двое сразу были убиты. Мы стали отстреливаться. Потом они начали в упор бить. Этот рейд помнится мне как кошмар. По этому арыку, где уже не вода была, а жидкая грязь, мы шлепали целый день, пули вокруг летают, товарищей твоих убивают. Убили много ребят, несколько офицеров погибло. Расстреливали буквально с пяти-шести метров. И когда мы начали отстреливаться из пулеметов и автоматов, нам по рации передали: не стреляйте, можете попасть в своих, - дело в том, что за басмачами была еще одна наша группа, и они-то и передали, что наши пули летят по ним… Вот так мы в тот день еле успевали выносить убитых, некоторых так и не смогли вынести. На следующий день пришли и нашли их тела изуродованными, с ножевыми ранами.
Когда пришли назад, у всех было такое подавленное состояние, что накурились гашиша до потери сознания, и офицеры нас не останавливали.
Еще запомнился случай, когда в Иран по ошибке попали. Нас должны были высадить на вертолетах на базу муджахеддинов, возле границы с Ираном. Мы сели около деревни, никого в ней не было видно, жители, увидев, что садятся вертолеты и выскакивают солдаты, начали убегать. Мы погнались за ними и обнаружили, что они спрятались в пещерах. Начали забрасывать их слезоточивыми бомбами, гранаты бросать, стрелять в пещеры. Они в конце концов начали выходить, и мы их убивали, убили почти всех.

Вы поняли, что это иранцы?

Да, старики кричали: "Иран, Иран", и в конце концов, когда наш командир понял, что Иран, он сказал: "Никто ничего не знает"... Тут начали появляться иранские самолеты. Пришлось уносить ноги. Два вертолета было сбито иранскими самолетами. Но нас потом никто ни о чем не спрашивал, удалось, видимо, дело замазать.

А базу потом нашли?

Да, разбомбили ее с самолетов, забрали много оружия, гашиша, опиума, ящики целые. Соки разные, конфеты, печенье - все это набивали в рюкзаки. Обратно улетали на вертолетах.
Вот так я и воевал в Афганистане. Под конец я исполнял обязанности командира взвода, так как наших командиров отправили на работы, строить дороги и прочее. Мне надоело ходить в рейды, стрелять, убивать. Один капитан хотел меня использовать. Говорит, - "Ты походи, пограбь, а мне отдашь половину". Я сказал, что у меня не получается грабить. Такую невинную овечку из себя разыгрывал.

Что же, сами они стеснялись грабить?

Вовсе не стеснялись, просто не успевали за солдатами. Обычно офицеры стараются первыми награбить, но им всегда кажется, что мало.

Как или когда Вам пришла в голову мысль бежать?

Уже прошло службы моей в Афганистане больше чем полтора года. И мой товарищ, Олег больше полутора лет там провел. Мы с ним одного призыва, до дома оставалось месяца три-четыре. После одного рейда получилось так, что мы с Олегом стояли рядом в ремзоне: у нас у обоих поломались машины. И вот под впечатлением всего увиденного мы решили, что больше мы не можем, взяли ночью оружие и решили уйти в Пакистан, а там добиваться права куда-то выехать. Ночью залезли в комнату, где хранится все оружие роты. Взяли оттуда автомат командира роты и еще автомат одного из офицеров. Пистолеты у нас свои были. Взяли патронов, гранат и ночью ушли. Пока шли, кончилась у нас вода, и мы нашли там воду не воду, а жижу с дурным запахом, но что поделаешь - стали пить. Больше полдня мы шли без воды на сорокаградусной жаре по пескам. После этого будешь хоть мокрый камень жевать. Мы могли убить целый поселок из-за кружки воды. Наутро увидели, что нас разыскивают, летают вертолеты. Мы быстро ушли. Было такое состояние, что если бы за нами погнались наши солдаты, то мы бы начали отстреливаться до последнего патрона. Мы бы старались не попасть в своих товарищей, стреляли бы, чтобы не подпустить близко. Потом мы вышли к реке и вдоль реки пошли, по пути встречая поселки. Спрашивали афганцев, где Пакистан? Они нам показывали. А потом к нам подошли двое молодых афганцев, сказали, что могут провести нас в Пакистан. Мы сначала хотели их застрелить, потому что они подозрительными показались...

Они поняли, что вы дезертировали из армии?

Да. Они увидели, что мы идем в Пакистан с оружием и что мы солдаты: Олег был в форме, я в одежде механика. Они поняли, что мы убежали и рвемся в Пакистан, и решили сопровождать. Предложили нам зайти в деревню отдохнуть, а потом поехать на чем-нибудь. Пешком, сказали, слишком далеко идти, несколько дней. Но мы были наслышаны, что наша бригада стоит очень близко от границы, километров 30-40, и мы думали, что мы за день дойдем. Как впоследствии оказалось, это было не так-то просто: между нами и Пакистаном лежала пустыня. Мы в конце концов так устали, что согласились пойти с ними в деревню. И все-таки, когда подходили к деревне, какое-то чувство тревоги было, и мы сказали им, что если увидим басмачей, будем отстреливаться.

Вы имели в виду муджахеддинов?

Да, но мы тогда не знали слова муджахеддин, мы были воспитаны, что против нас воюют басмачи, или, как их называют, душманы.
Пришли в деревню, действительно отдохнули, поели, воды попили. Начали засыпать. Вдруг проснулись от шума и увидели, что вся комната заполнена бабаями и у нас уже нет автоматов. Один из них уже лез к Олегу за пазуху забирать его пистолет. Я сказал Олегу, чтоб отдал, - они не знали, что у меня тоже есть пистолет. Берут они наши автоматы, еще один берет винтовку, и выходят с нами, - один впереди, другой позади, а мы безоружные между ними. Они сказали, что, мол, идем в Пакистан, а мы испугались, увидев, что они забрали оружие, и решили, что ведут расстреливать. Я незаметно достал свой пистолет, зарядил его и пошел за первым. Думаю, если что-нибудь подозрительное, стреляю ему в затылок, хватаю его автомат, а дальше - будь что будет...
Мы знали, что они очень мучают пленных, мы видели солдата, у которого рядом с ним лежали его ноги и руки, а он еще был живой. Мы видели солдат со вспоротыми животами, видели, как они увечат мертвых, так что боялись мы не то что смерти - мы до такой степени дошли, что о смерти уже и не думали, - а боялись мы этой пытки и решили бороться до конца, а потом - пулю себе в лоб. Но мы уходили все дальше и дальше в горы, и пришли, в конце концов, в какую-то пещеру. Потом забрали у старика автомат - он сам его отдал - и начали по очереди спать. Оказалось, что они нас спрятали, потому что боялись, что наши солдаты найдут нас в деревне. Вечером повели нас дальше. Пришли к кочевникам. Старик велел нам сказать, что я - узбек, а Олег - туркмен из Ташкента. Передохнули у кочевников, потом опять идем. Одну ночь идем, вторую, встретили мой день рождения в песках. К тому времени оставили с нами только одного афганца с нашим автоматом. Толковал я ему, толковал, что у меня сегодня день рождения, а он так и не понял. На третий день приходим в деревню, в которой мы провели одну ночь. Старик-афганец сказал, что нам нужно оставить там оружие, деньги, часы и что мы едем в город Мы тогда не знали, что с нами будет, просто надеялись на какое-то чудо. Привезли нас, действительно, в пакистанский город - Квет, поселили у какого-то старейшины. Потом посадили на самолет, повезли в Исламабад, а из Исламабада на маленьком автобусе - в лагерь афганских беженцев. Когда нас завезли в ворота, у которых стояла вооруженная охрана, мы поняли, куда мы попали, приготовились к пыткам. Но нас никто не пытал, наоборот, с нами хорошо поговорили. Только заперли в комнате и приставили к нам охрану. И вот мы так сидим - день, второй, третий. Не выдержали и убежали. Потом возвратились: идти-то некуда. Они нас схватили, посадили на цепи. Мы на этих цепях просидели, наверное, месяцев восемь или девять.

К койкам приковали?

Да. Две койки стояли рядом. Меня и Олега за ногу приковали к цепи, а цепь пропустили между койками. Еще впридачу приковали за одну руку меня, за одну руку его.
Потом под нажимом нашим сняли все-таки цепи, но опять же никуда нас не выпускали. Только в конце уже начали выпускать. Там такой духанчик, магазин ихний, прямо рядом, так нас туда стали потом пускать. К этому времени о нас уже знали, побывал у нас английский лорд Бетелл и предложил помочь. Мы написали прошение на имя премьер-министра Великобритании о политическом убежище, и после этого забрезжила надежда.

Сколько, по вашему мнению, таких, как Вы?

Часто уходят молодые солдаты, уходят от дембельского избиения. Хватают оружие и расстреливают своих мучителей, а потом себя убивают, или убегают к муджахеддинам, сдаются им и воюют на их стороне. Вот сейчас там воюет Ширшов наш, он у них советник по нашему району, наводит банды на наши подразделения. Не знаю, конечно, что он чувствует, когда стреляет в своих товарищей...
Сейчас становится все строже, офицеры все чаще обыскивают солдатские палатки в надежде что-то найти из награбленного, и страх все сильнее перед местным населением. И опять же, от жестокости наших солдат ожесточаются басмачи. Сейчас перестали брать солдат из Средней Азии, потому что слишком часты случаи перехода на сторону афганцев. Не хотят стрелять в братьев по вере. Таджиков берут в Афганистан только как переводчиков. На работу, - одного, двух, трех. А в основном - русских пацанов, украинцев, белорусов, вообще немусульман.

А какие в армии отношения между различными национальностями?

Ну как, русскому толкуют, что он должен бить украинца, украинцу - что он должен бить узбека. Это офицеры распространяют. Это им наруку - ожесточать друг против друга.

Попав к афганцам, Вы воспользовались советом того старика и сказали, что Вы из Узбекистана?

Да. Сказали, чтобы остаться в живых.

Вы сказали, что родились в мусульманских семьях?

Да, они спрашивали, почему не знаете фарси, а мы отвечали, что учились в русской школе. Мы сначала не хотели молиться по-ихнему, но потом сделали вид, что приняли мусульманство. Но, в конце концов, мы плюнули на все это и бросили все эти молитвы. Это было уже, правда, после встречи с лордом Бетеллом, уже после того, как мы написали прошение на имя Тэтчер. А все эти восемь-девять месяцев мы боялись мести с их стороны.
И вот - мы здесь, в Англии и благодарим от всей души всех, кто принимал участие в нашем спасении.

Общественно-политический журнал "Страна и мир". Мюнхен.

Пресс-конференция советских воинов-интернационалистов О. Хлана и Н. Рыжкова (справа), вернувшихся из плена. Москва. 30.07.1988

Вот несколько интервью бывших советских солдат, которые они дали корреспонденту «Радио Свобода» Фатиме Салказановой.

- Меня зовут Рыков Игорь Федорович. Я родился 5 июля 1962 года в городе Гулькевичи Краснодарского края. Образование среднее. До призыва в армию получил три профессии. Я - шофер, столяр-краснодеревщик и электрик. В армии был механиком-водителем дизельной машины. Дома остались мать, брат младший, жена и дочка Елена. Дочке в октябре исполнилось два года. Дочку свою я видел всего пять дней, потому что через пять дней после выхода жены из роддома меня забрали в армию. Прослужил в Афганистане полтора года. Потом, 3 июля 83 года, бежал из армии вместе с Олегом Хланем.

- Меня зовут Хлань Олег Григорьевич, я родился 28 июля 1963 года в городе Ташкенте, потом учился там же в школе, русской, правда. Ну в деревнях свой основной язык учат, узбекский, туркменский, а так, в Ташкенте, Бухаре - только русские школы сейчас. Потом меня призвали в армию. Я окончил девять классов. Потом пошел работать, проработал около года, и меня забрали в армию. В армии был механиком-водителем машины. Бежал из армии 3 июля с Игорем Рыковым.

- Что вам было известно о положении в Афганистане до отправки в эту страну?

Рыков: Нам говорили, что, мол, было нападение на Афганистан. Афганистан подвергся нападению снаружи, там против наших солдат и против афганской армии воюют пакистанские и американские наемники. Ну и еще рассказывали, что в самом Афганистане орудуют банды этих басмачей-душманов, которые не хотят советской власти в Афганистане, и что, мол, нужно помочь афганскому народу. Говорили, что афганцы дикий народ, чуть ли не сумасшедший. Я, конечно, сначала верил. Все верили. Я знал, что в Афганистане идет война. В наш провинциальный городок, где я у бабушки жил, когда это началось, одиннадцать гробов в течение месяца привезли из Афганистана. Говорили, что там буквально вырезают ночами целые подразделения. Я, как мне сказали, что поеду в Афганистан, так сразу и подумал, что оттуда уже не вернусь, должны убить обязательно. Буквально у всех такие мысли были, - зачем нам туда ехать, за кого-то отдавать свою жизнь. И моя мать не хотела, чтобы я туда ехал...

- А как проводятся карательные операции? Как ведется война против мирного населения?

Рыков: Возле самого Кандагара есть населенный пункт Базарча, вот эту Базарчу мы прочесывали. Я, правда, на проческу не ходил, я числился наводчиком-оператором. Обучили в это время уже меня стрелять на нашей машине, это был пулемет крупнокалиберный, «Утес» называется, вот я сидел за этим пулеметом, на бронегруппе. Товарищ один рассказал, что, когда начали подходить к горке, оттуда стали стрелять душманы; залегли наши солдаты и вызвали авиацию, вертолеты. Наши вертолеты как дали по этой горке - не по бандитам, а по своим же! Восемь раненых только в нашей роте было. Все-таки эту горку штурмом потом взяли. Так оказалось четыре человека, среди них - трое ребят четырнадцати-пятнадцати лет. Вот тогда уже мы начали понимать, кто против нас воюет.

Хлань: Женщин и детей, в основном, не стреляют из автомата, их в одну комнату загоняют и гранатами забрасывают.

Рыков: Часто ли мы проводим такие карательные операции? Очень часто. Полтора года в Афганистане прослужил, - зимой такие операции раз или два в месяц, а летом бывают чуть ли не каждый день. Много ли у нас бывает убитых? В последний рейд, когда мы с Олегом ездили - было девять человек, в основном в нашей роте. Окружили уже, обстреляли хорошо, из крупнокалиберных пулеметов, моджахеды, и там где-то человек девять убитых. Ну, думаю, все, роты уже не будет. Вторую роту, потом третью роту нашего батальона уже вызвали на помощь. Хотя уже все было заминировано моджахедами, но нас погнали. Впереди танк шел. Два офицера погибли у нас. (Я так понимаю, он бой под кишлаком Анизаи имеет в виду, больше не было случаев гибели двух офицеров в одном бою, тем более в 1983 году..- Горин Олег)

- А как в советской армии обращаются с афганскими пленными?

Рыков: У нас не брали в плен. Никого. Обычно убивают на месте. Как только берут, офицеры приказывают их резать.

— Как и почему у вас возникло желание уйти из армии? И как вы его осуществили?

Рыков и Хлань: Мы обсуждали, друг с другом говорили... Дело в том, что протестовать - только себе вредить. Если кому-то говорить, что тебе не нравится, как тут обращаются с афганским народом, или в тюрьму попадешь в конечном счете или с ума сойдешь.
Мы сначала не хотели идти к моджахедам, хотели уйти в Пакистан и оттуда уже уехать куда-нибудь в Англию, Америку или в Германию. Мы знали, что пакистанская граница очень близко от Кандагара...

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Это было где то конец июля или август 1983 года. Я в то время после гибели Самойлова Сережи за него исполнял обязанности ротного писаря, вел штатку роты, писал наградные после боевых, но в бригаде не отсиживался, на боевые ходил, и несмотря на то что был наводчиком-оператором, предпочитал ходить со всеми, особенно перед дембелем. Вместо себя в машину сажал Чевердака и он был наводчиком, но все равно не уберег пацана... Так вот.
Я находился в канцелярии роты, и как отслуживший 7 - 8 месяцев я тогда имел некоторые преимущества в том, что не жил в общей палатке, не "летал" и сравнительно меньше получал "маклух и коломбах'", ну и к тому же я был во взводе управления роты, и дед у меня был один, старший механик водила узбек Эркин Битураев, с Ташкента, с высшим образованием. Он вел себя довольно либерально ко мне.
Ночью, где то перед полночью, в нашу палатку заходит Хлань Олег, механик-водитель, старше призывом от меня на полгода, он с Запорожской области, вместе с Игорем Рыковым, тоже механиком, тот был старше меня призывом на год. Они жили большей частью в парке боевых машин в БМП.
Ну и вот, просит Хлань у меня карту провинции Кандагар, мотивируя тем, что мол надо это Игорю Рыкову, так как тот идет на дембель, и это ему надо на память о службе, и все такое. В столе у меня были карты, сданы офицерами роты, и ротным после боевых, я сказал что мол карты сданы в штаб. Хлань просил меня никому не говорить, что был у меня и по какому поводу. Ушел он и я заснул.
Утро прошло спокойно, но перед обедом, в парке техники, куда я пошел на свою машину № 410, посмотреть что к чему, убрать десант и все отделения (а 410 была единственной БМД в 1 роте, все остальные были БМП-1, только во 2 ДШР к тому времени уже появились БМП-2), механики забеспокоились, мол нету Хланя и Рыкова..
Тут объявляют всем построение у линейки перед палатками. Оказалось, дежурный по роте обнаружил пропажу двух автоматов, АКС и АКСУ [один был у нас, на боевые его никто не брал в оружейке он числился кажется за комсомольцем батальона, прапорщиком ], и двух ПМ. Злоумышленники проникли в оружейку через крышу, она была из камыша!
Сразу мо6илизировали нас, пехоту, в общем всех, кто мог и был свободным, на поиски. В одном из кишлаков нашли окровавленный солдатский ботинок, все поиски шли в сторону Пакистана. Поиски результатов не дали, некоторые поисковые группы были обстреляны духами, и через неделю поиски свернули. Информация была что те уже за границей.
Короче запели наши перебежчики в Голосах Америки, Би 6и си и разных голосах, мол как хреново в Союзе, как плохо в армии, и все такое. Дембельнулся я в ноябре 1984 года, а в декабре 1984 года в Известиях была статья, о том, что мол наши спецслужбы с самолета сняли в Праге двух наших бойцов Хланя и Рыкова, которых украли духи с поста, пичкали наркотой и все такое.. Не мог, дескать, наш советский солдат сам убежать, такая политика была...
Но все равно те двое сели, был суд, многие с роты были на суде в трибунале, кажется ездили в Ташкент в военный трибунал, но затем амнистия в 1989 году, их отпустили. Хлань вначале 90 годов повесился дома, а о Рыкове ничего не знаю, знаю что он родом с Ростовской области. Такая история.
Помню, что уже под мой дембель кто-то из них присылал запрос на бригаду о праве на льготы, мол, что он служил в Афгане, т.к. они вернулись в Союз по линии Красного креста, мы тогда были все возмущены... Мы тогда знали, что они просто ломанулись к духам.
А Ходжаев-то как погиб? Когда рота стояла в ООНовском городке целый месяц, его случайно застрелил Хлань - баловались с СВД, она стрельнула очередью, и привет!

Манайло Иван, 1 дшр 1983-1985гг.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Но есть немного иная версия данного проишествия, [даже не версия, а уточнение) в общем-то не противоречащая вышесказанному...
Суть этой версии в том, что не было никакого заранее спланированного побега, все случилось благодаря стечению обстоятельств и потому, что нечто подобное рано или поздно должно было произойти...
Как уже указывал выше Манайло Иван, от дедовщины оба фигуранта этого дела не страдали, так как отслужили уже прилично, и по этой причине убегать им не было смысла.
Для многих из служивших в то время не было секретом, какой "торчок" был Рыков, дословно "аж зубы почернели от этого дела", как и не было секретом время от времени случавшиеся ночные набеги в соседние кишлаки, в том числе и за "этим делом", местным бабаям это начало надоедать, постоянно это не могло происходить и был лишь вопрос времени, какова будет развязка. Пожалуйся местные особистам, бойцов повязали бы они, но бабаи, видимо обратились к "духам", а может сами ими являлись, и этим захватом солдат решили убить сразу двух зайцев - и отвадить от себя ночные набеги, и плюс себе - как же, пленены солдаты!
А ведь и Рыкова, и Хланя предупреждали тогда - не ходите одной и той же дорогой в кишлак!
Ну а у духов им ничего другого не оставалось, как говорить то, что от них хотели услышать.

Взято у www.ogorin.ru

Сторінка створена, як некомерційний проект з використанням доступних матеріалів з Інтернету. При виникненні претензій з боку правовласників використаних матеріалів, вони будуть негайно зняті.

Категория: Забытые солдаты забытой войны | Просмотров: 2410 | Добавил: shindand

Всего комментариев: 0

"Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни…”

Поиск

Форма входа

Статистика

Онлайн всего: 1

Гостей: 1

Пользователей: 0