|
Киджоль. II
|
3
Простившись с Максимом, я направился в сторону своего батальонного расположения. Но как только сделал пару шагов, Макс меня окликнул:
- Вон Серёга на своей таблетке летит, из ущелья раненых везёт! Подожди кам-кам, сейчас увидишь его, а то хер его знает, что дальше будет.
На всех парах подымая пыль летел тягач ГТМу. Я даже и не знал, что он может такую скорость развить, потому что у меня на своей "таблетке" больше 55 км/ч не получалось. На броне сверху сидел капитан и ещё один боец. "Таблетка" подлетела к палатке, все пыльные и усталые стали слезать с брони. Но сам механик не вылезал. Серега молча сидел и смотрел, уставившись в одну точку. Привозя раненых из ущелья, так он делал всегда, чтобы хоть немного придти в себя. Санитары забегали с носилками, но капитан почему-то дал отбой. Как только Сергей заглушил машину, из десантного салона сквозь броню раздались глухие жалобные стоны и крики. По моему телу пробежали мурашки... Я подошёл поближе, снял вещмешок, бросил его на землю, перевесил автомат через плечо, чтобы руки были свободны, и решил хоть как-то помочь санитарам, а заодно познакомиться с Серёгой-земляком.
Капитан посмотрел на меня пустым взглядом. Молча он открыл заднюю дверь десантного отсека. Когда дверь распахнулась, крики стали намного сильнее и жалобнее. Санитары подошли поближе к капитану, чтобы помочь вытащить раненого. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами, не забуду ее никогда! На закреплённых носилках лежал солдат (потом выяснилось, что это сапёр) без обеих ног. Его ноги были перетянуты жгутами выше колен, а из под-них торчали окровавленные мясные лохмотья, вперемежку с сухожилиями и раздробленными костями. Всё это висело, болталось, сгустки крови залили брезентовые носилки, образовав в ней лужу. Всё его тело было иссечено осколками, особенно левая часть, а правая рука неуклюже свисала. Он посмотрел на нас мутным взглядом, и снова жалобно закричал:
- Мама, мамочка!!! Мне же больно!!!
Капитан захлопнул дверь и сказал, что бы ему сделали два укола промедола и всё. Положив мне руку на плечо, офицер ещё раз посмотрел на меня; его лицо было белым как снег, возможно - от дорожной пыли, и проговорил:
- Через пятнадцать минут он умрёт, его уже не спасти. Вот так умирают солдаты под дозу промедола.
Я стоял возле тягача и слушал, как слабеют стоны внутри. Я ничего не понимал: где я, кто я и вообще: что происходит со мной, со всеми нами? А все вокруг буднично что-то делали: ходили за водой, кричали друг на друга, распаковывали ящики со снарядами, отдавали какие-то команды, ели, пили...
Я очнулся, когда за спиной что-то щелкнуло и, когда я обернулся, то увидел открытую дверь десантного отсека, и стоящего на обрубленных ногах окровавленного сапёра. Чётко и спокойно, глядя прямо мне в глаза, он сказал:
- Помоги мне, пожалуйста...
И после этих слов замертво повалился прямо на меня. Я подхватил его и закричал:
- Эй, кто-нибудь, помогите!
Ко мне подбежали санитары и стали укладывать его на землю. Кто-то из бойцов крикнул:
- Зачем ты его достал? Он все равно не выживет, понимаешь? Вертушки только через час будут!
- Я его не доставал, он сам встал и открыл двери!
- Пи...дишь, сука! Не мог он этого сделать, хоть бы пожалел его! - огрызнулся санитар.
От обиды, злобы, ненависти, безысходности, от своей беспомощности у меня накатил комок к горлу, и мне так захотелось закричать сильно-сильно на весь Афган, на всё ущелье:
- Ненавижу!!!
Слёзы самопроизвольно брызнули из моих глаз... Я повернулся и побрел в направлении расположения наших "рухинцев", утираясь в пути рукавами.
Подойдя к машинам, увидел нашего батальонного повара грузина Биджо.
Он меня тоже узнал, и посмотрел на меня очень грустными глазами.
- Вай, Киса дорогой, ты какими судьбами здэсь? Ты нэ ранэн, что у тэбя всё х\б в крови? - спросил он меня.
- Здравствуй, Биджо. Нет, я не ранен, просто раненых таскал. Как вы тут? А где все с нашего взвода: Рыба, Сестра, Краб, Валерка Шамин, Жека? Наш прапор Молодец здесь, что ли?
- Нэт, Киса, всэ в горы ушли, никто здэсь нэт. Знаэшь они, гдэ-то далеко в горах, какой-то Пизгоран, что ли, духи их окружили, воды нэт, еды нэт, вэртушки забрать нэ могут, пушэчный снаряд нэ долэтаэт - совсем пи...дэц. А Молодэц здэсь бэгаэт, что ему будэт. Вообщэ, Киса, полный пипэц, всэх расформировали и раскидали кого куда! Слушай, ты хавать будэшь? У мэня на ужин пэрловка с тушёнкой и дажэ какао эсть.
И только я сейчас понял, что голодный и что с утра совсем не чего не ел. Я ел, сидя на корточках, опершись спиной о колесо машины с полевой кухней на прицепе. Смотрел на афганскую армию, у которой было на вооружении всё наше старое оружие времён Великой отечественной. "Катюши", танки Т-34, небольшие пушки, а у солдат - автоматы ППШ с круглым барабаном и винтовки-трехлинейки, прямо как в музее.
Переведя взгляд к началу ущелья, я увидел наши установки "Ураган", которые в этот самый момент делали одиночные выстрелы. Сразу после выстрела вокруг поднимались клубы пыли, и огромная ракета с реактивном звуком, выплёскивая языки пламени, улетала, легко преодолев высочайшие в мире горы, в сторону Пишгора.
В метрах в трёхстах расположились артдивизион "Гиацинтов": это одна из самых больших пушек, стреляющая аж на 40 км. Одна лишь латунная гильза была больше метра.
Идти обратно к палатке, что бы увидеть земляка Серёгу, мне не хотелось: почему-то было неловко и как-то стыдно за себя.
- Ладно, вернусь, если буду живой, с операции, найду его сам, - подумал я. Повернув голову, увидел, что ко мне идёт наш взводный прапорщик Молодец (сто лет бы его не видеть). Я привстал, поправив ремень.
- Киса, шо такой раскисший, давай веселей, у нас здесь не соскучишься! - вроде как пошутил он.
- Да я уж понял товарищ прапорщик, что у вас здесь весело.
- Ты кушал?
- Да, спасибо, похавал, - ответил я.
- Вот и хорошо, сейчас собирайся и иди к месту сбора, вон видишь - БМП сдвигаются в колонну? Готовят новые силы для очередного штурма ущелья, не удивляйся: много будет незнакомых солдат. Всех переформировали и создают новые взводы и роты. Если возьмете ущелье, закинут ещё дальше в горы. Понял? В ущелье пойдёте!
Я посмотрел и увидел, как выстраиваясь, формировалась колонна, собирались солдаты и офицеры. Ко мне подошёл узбек, тоже повар из нашего взвода и, опустив глаза, пожал мне руку.
- Ладно, Киса ни пуха, ни пера тебе! - сказал он.
- К чёрту! - ответил я, - Как вы тут справляетесь, а?
- Да, Киса, всё хубасти! Малость стреляют, а так нормально, короче. Да, слышал, начальника штаба Савинова ранило и сильно контузило, еле спасли его. Духи стреляли прямой наводкой из захваченного танка Т-34! Миша (он раньше меня так никогда не называл), в ущелье полная жопа, береги себя!
- Вот вы тут жути нагоняете, вернёмся и ещё как вернёмся, а как иначе - нам же надо столько баб повидать, да? - расхрабрился я.
- Да, да, Киса, джик-джик много надо!! - грустно улыбаясь, покачал головой узбек.
И я пошёл к месту сбора. Проходя мимо тягачей МТЛБ, увидел на броне отверстия от пуль ДШКа. Подойдя поближе к броне, встретил из миномётной батареи солдат. Поздоровался. Спросил их: где им так досталось?
- В Киджоле, там - показали они в сторону гор.
- Скоро опять пойдём туда, на замену разведбатальона, который понес большие потери, - сказал мне один из механиков-водителей.
Затем меня догнали из нашего взвода туркмены-дембеля, с ними я не очень дружил. И сказали, что их тоже направили в месте со мной на броню. И сейчас надо сначала подойти к временному нашему полковому штабу. Смотрю, у них настроения совсем нет, ведь они должны уже быть дома, а их здесь морят и угрожают дисбатом в случае неповиновения.
Подойдя к месту сбора, у нас переписали наши фамилии и, у кого были с собой военные билеты, велели сдать.
- Киса, мы не будем сдавать свои военники, и ты тоже не сдавай. Скажем, что у нас в полку в Рухе забрали! - сказали мне туркмены-дембеля.
- Хорошо! - ответил я (потом об этом жалел). Сложив все документы: комсомольский билет, удостоверение механика-водителя, военный билет в пакет, я хорошенько завернул их и положил во внутренний карман.
Нас построили вместе с новой для нас ротой, где, кроме дембелей-туркменов, роднее уже никого не было. Ощущение безысходности и жутковатости охватывало наши сердца. Неужели мы все обречены, и так и не увидим свой родной дом, матерей. Домой, скорей домой, где ты, дембель??!! - кричали наши души.
К нам стало подъезжать много бронетехники, с неё слезали солдаты и у всех глаза были одинаково испуганными: такое ощущение, что все были новобранцы, хотя на самом деле это было не так. В течение часа собралось почти целый куцый батальон, с новыми офицерами.
Нас построили, как будто на полковом плацу, и перед нами выступил подполковник-агитатор из Кабула:
- Товарищи солдаты, сыновья! Вам сегодня оказана великая честь: защищать южные границы нашей великой и могучей Родины! И мы это сделаем достойно! Знаю, всех вас ждут дома, и вы обязательно все без исключения вернётесь! Но только от вашего добросовестного отношения к службе будет зависеть ваша судьба и судьба ваших боевых товарищей! Душманы ведут себя нагло и дерзко, встают и в открытую идут в атаку, раньше они этого не делали! Но наш русский дух не сломить! Трусость не приемлема для советского солдата. Желаю вам успехов в бою! - так он обратился к нам.
Далее он подробно объяснил обстановку в ущелье, тем самым еще больше всех нас ещё раз напугав:
- В горах работает засекреченный крупнокалиберный пулемёт ДШК, и его не могут обнаружить! Вообщем, держитесь ребята, нужно прорваться и занять Киджоль обязательно! - так закончил он. На прощание он нас всех сфотографировал, и мы стали залезать на броню БМП и БТРов.
4
Я смотрю - к нашей колонне летит на всех парах ГТМушка, мы подумали, что она поедет вместе с нами, но она остановилась - практический поперек нашей колонне, тем самым остановив нас, броня рычала и движки выли, готовые к пути - навстречу смерти! Из люка машины пулей вылетает механик-водитель, и бежит вместе с капитаном к старшему офицеру сопровождения колонны. Переговорив с ним, они пошли от машин к машине, что-то спрашивая у сидящих на броне солдат. Когда они дошли до нашей брони я узнал капитана медика, которого видел сегодня возле санчасти. Они что-то жестами объясняли старшему офицеру колонны и кричали на него.
- Механик-водитель ГТМу Михаил из рухинского полка здесь есть? - крикнули они нам.
Я понял, что они ищут меня, моё сердце заколотилось как у зайца. Что ещё я натворил, почему ищут меня? - гадал я.
Туркмены сразу сдали меня, показав пальцами - мол, вот он.
- Вот гады, - подумал я.
- Слезай! - крикнули они мне.
Я спрыгнул к ним и вопросительно посмотрел на капитана, и на смотревшего на меня солдата, глаза у него горели огнём, готовые во мне прожечь дырку. Он был хорошо сложен, даже можно сказать, накачен, лицо его было скулистым и мужественным, что делало его гораздо старше своего возраста.
- Миха с Рухи ты? Из Казани? - громко спросил он меня. Капитан, молча, смотрел на меня.
- Да, я.
- Зёма, дорогой, я - Серый из Казани! - и сразу меня обнял, мне ничего не оставалось делать, как обнять его тоже. Я, честно говоря, не совсем понимал, что вообще происходит.
- Чё ж я тебя раньше в Рухе не встретил? Нам ведь так нужны механики-водители ГТМу. Ты в Казани где живёшь? Какого призыва? Слушай, бери свои вещи, пойдём, мы тебя переведём в наш полковой санвзвод.
От напора всех вопросов мне стало не по себе, я стоял под гулом моторов весь растерянный.
- Нет, я не могу, мы же в ущелье едем, да и какой из меня механик-водитель, - отвечал я.
- Миха, родной ты мой земляк, тебе туда нельзя, ты что, не ходи туда, там сплошная смерть! Знаешь, я сколько от туда вывез. В день по десять ходок делали, носилок не хватало на всех, у меня весь салон кровью пацанов пропитан! - возбужденно кричал он мне.
- Сейчас капитан всё устроит, будет чики - пики! Комар носа не подточит. Никто не догадается, что тебя снимают с колонны по нашему землячеству! А хочешь по болезни тиф или желтуха, аппендицит схватил, да пох...й чем отмажем! - Или скажем, что механиков-водителей не хватает, и всё! - твердил он мне.
- Нет, нет - бормотал я, - Я, Серёга, не могу, мне неудобно, понимаешь? Как же я потом в глаза нашим смотреть буду?
- Дурак ты, Миха! А как я в глаза твоей матери смотреть буду? Мне же скажут: мог зёму уберечь и не уберёг! Нас и так казанских парней в Панджшере мало, беречь нас надо, понимаешь?! - убеждал меня Серый, - Тебе когда домой?
- Осенью, может быть? - ответил я
- Вот и мне тоже, так что не п...зди, бери вещи и пошли, - и он схватил меня за руку.
Но в это время колонна дернулась и потихоньку поехала, а к нам подбежал какой-то майор и стал громко переговариваться с капитаном. Серёга тоже подошёл к ним и стал, что-то жестами объяснять. Я в это время запрыгнул на поехавшую БМП; туркмены меня подхватили за руки и стали хлопать по плечу, приговаривая.
- Молодец, Киса, не бросил нас, а то как мы без тебя, кто за нас воевать там будет?!
Колонна всё быстрей и быстрей набирала ход, а я старался не смотреть в сторону, где остался Серёга. Только туркмены мне потом рассказали, что он бежал за нами и что-то кричал...
Я смотрел на горы, которые были все ближе и ближе, и грозно смотрели на проезжавшую колонну. Каждый боец сидел и думал о своём: кто курил, кто кимарил, сидя на броне. Солнце уже катилось к закату. Когда мы проезжали самое узкое место дороги, то встретили афганские посты царандоя; дорога разделялась на две половинки: налево уходило вглубь ущелья Киджоль, а на правой стороне был очень красивый и хорошо сложенный бетонный мост, покрашенный в белый цвет, через который проходила ещё одна дорога. Афганские солдаты ехидно улыбались нам, проводили большим пальцем по шее, били открытой ладошкой по кулаку.
- Козлы, радуются... Да они тут все духи, - подумал я.
Колонна сбавила ход и мы уже очень медленно въезжали в кишлак. Высокие горные хребты немного расступились. Вдоль дороги был каменистый забор, а за ним виднелись виноградники, абрикосовые, яблоневые сады, а их плоды так соблазнительно висели, что хотелось подбежать и сорвать их. Сердце щемило и была какая-то озабоченность, я не понимал что это: то ли страх смерти, или просто оттого, что рядом совсем чужие и незнакомые солдаты. Не было привычных для меня лиц, только туркмены-дембеля, которые по молодости здорово гоняли меня, и поэтому я их недолюбливал.
Машины остановились, но тут, же по цепочке передали, что бы, ни кто не слезал с брони и быть всем на чеку. Я сидел на броне и смотрел на заходящее солнце, и на очень красивые душманские сады, дувалы были в основном все целые. Видно было, что в этом кишлаке совсем не давно жили люди. Но вот колонна потихоньку тронулась, и мы стали подъезжать к знаменитому ущелью Киджоль. Чем глубже мы въезжали в него, тем всё больше и больше вдоль дороги разбитой и подорванной бронетехники. В основном - "ЗИЛки" и БТРы, а следующий кишлак был полностью разрушен, вокруг были огромные воронки от авиабомб. Наша колонна подъехала к концу кишлака и встала. Прозвучала команда "К машине", мы слезли с брони и нас построили, и разделили на взводы.
- Завтра с утра пойдём на Киджоль, а пока заночуем здесь в кишлаке. Здесь же и находился разведрота, - сказал нам офицер.
Мы с туркменами решили держаться все вместе, куда бы нас не послали. И попросили об этом взводного лейтенанта. Дав нам добро, он показал место нашего ночлега. Посередине кишлака мы уложили камни и построили небольшое укрытие, потом разделили между собой ночное дежурство. Поужинав, укладывались на свои плащ-палатки. Я расстелил свою, надел бушлат, положил под голову вещмешок и укутался конвертиком. Потом лёг на спину и стал смотреть на бесконечные далекие звёзды, которые с наступлением темноты появлялись, как ромашки на русском поле - всё больше и больше.
- Такое красивое небо, такая красивая страна, и зачем эта война нужна? - одолевали меня раздумья.
Туркмены на своём языке между собой о чём-то говорили. Я их все равно не понимал и постарался уснуть, но сон был беспокойным, и с наступлением темноты началась перестрелка постовых в сторону ущелья. Время от времени со стороны духов в воздухе свистели пули, но никто на это не обращал внимания. Я посильнее сжал ладонями уши, уткнулся головой под плащ-палатку, что бы ничего не слышать, всё - спать, спать, спать... Домой, домой, скорей домой!
- Только сон приблизит нас к увольнению в запас! - вспомнил я самую популярную среди солдат-срочников присказку, и тут же провалился в сон.
5.
Солнечные лучи озарили горные хребты, вот и пришло ещё одно утро - дожили!
- Новый день, до дембельского приказа осталось 96 дней! - проснувшись, сразу подумал я. Туркмены, по своим давним обычаям, уже накипятили в котелке чай, и грелись у костра. Ущелье дышало прохладой, от бурной реки Панджшер тянуло сквозняком. Но, как только появились солнечные лучи, и наше месторасположение вышло из тени гор, сразу же стало теплее, а горячий чай окончательно согрел нас, немного подкрепившись перловой кашей из сухпайка, начали собираться. Нас всего было пять человек, три туркмена, один молодой из роты и я.
К нам подошёл лейтенант, пересчитал нас всех, и спросил, как спалось. Сказал, чтобы через 30 минут все были готовы. Я быстро уложил в свой вещмешок палатку и бушлат. Лейтенант не заставил себя долго ждать. Все чувствовали, что он сейчас нам сообщит что-то очень важное для нас. И задача была такая. Впереди из ущелья Киджоль вытекала ещё одна река, которая сливалась в бурном потоке с рекой Панджшер. Мост через эту реку духами был взорван. И вся дорога была полностью завалена камнями, огромными валунами. Видимо, душманы очень уж старались устроить затор, потому что даже пешком пройти сквозь неё было невозможно. И из глубины самого ущелья шёл постоянный обстрел, плюс ко всему все местность была заминирована фугасами и минами-ловушками. Нам нужно было перейти через все завалы, переплыть реку с сильным течением, и натянуть канат для общей переправы батальона, чтобы в дальнейшем занять ближайшую вершину.
На этой вершине со вчерашнего вечера находилась разведка, накануне она сбила с нее духов и не давала им вновь занять её. С этой вершины очень хорошо простреливался весь перекресток дороги. Нам надо было создать условия для работы сапёрам, а также роте, которая устанавливала понтонный мост. Мы все впятером двинулись по тропе вперёд к реке, вдоль кишлака, мимо разбомблённых дувалов, а позади нас прикрывала рота.
Один из туркменов крикнул лейтенанту:
- А сапера дадите?
- Нет пока сапёров, всех убили, последний на фугасе подорвался, ему обе ноги оторвало. Скоро подвезут ещё одну партию, а пока сами, ждать нам некогда, быстрей давайте и меньше задавайте вопросов, - ответил офицер.
После такой фразы каждый из нас стал шагать очень нежно и осторожно, практически как кошка, подкрадывающаяся к добыче. Я сразу вспомнил бедного солдата-сапёра и его стоны. В ушах стоял его последняя жалобная просьба: "Помоги мне, пожалуйста!"
Молодому дали веревку, он привязал к её концу небольшой камень.
- Смотри не повесься и не утопись, - засмеялись-загоготали дембеля-туркмены.
Мы вместе с лейтенантом вышли на каменистый берег и подошли к речке, ширина которой была метров 20. Стали выбирать место переправы, но течение везде было одинаковым сильным, и без канатной поддержки перейти её было не возможно. И еще затрудняло то, что противоопложный берег был гораздо круче нашего, да еще загромождён подбитой, искореженной техникой, которую как будто кто-то специально свалил в одну большую кучу. А дальше, у подножия горы, куда нам и предстояло пойти, был виден разбитый кишлак.
Такого скопления подбитой техники я ещё ни когда не видел, её было столько, что можно было бы выполнить план по сбору металлолома нескольких советских городов. Танки, БТРы, БМПэшки, множество других грузовых машин. Они были разбросаны по всему краю ущелья, многие были полностью в воде. Вокруг были огромные воронки от авиабомб, благодаря которым река сделалась ещё шире. В одной из этих воронок спрятались несколько бойцов, они высовывали головы из неё и наблюдали, как мы с осторожностью ходим по берегу, чтобы не наступить на мины.
Над нами с нашей стороны берега была небольшая возвышенность, усыпанная виноградниками. Там и устроился остаток нашей роты, прикрывая нас, чмокая и чавкая. Мы с завистью стали оглядываться и искоса посматривать на солдат, жующих молодой зелёный виноград.
- Так, а ну там - прекратили чавканье! - со злобой крикнул на них лейтенант, - Сортиров дальше не будет!
- Лучше внимательно смотрите в ущелье и на противоположенную вершину! Там полно духов, - добавил он.
- Воин, взял верёвку и кидай её на противоположенную сторону, туда, где стоит танк! - крикнул он молодому солдату, а сам нырнул в воронку.
Туркмены стали ругаться на своём языке и приговаривать, что тот берег весь усыпан минами и фугасами, и что они не собираются быть живым тралом, но выбора у них не было. Определив место переправы, где возвышался танк, под которым в самой воде стоял подбитый БТР. Молодой стал перекидывать веревку стараясь зацепить её за разорванную броню. Я, тщательно оглядываясь, спустился поближе к берегу и сел возле небольшого камня, который был мне по пояс.
Молодой всё кидал уже намокшую веревку, но с каждым разом у него получалось всё хуже и хуже. Туркмены сидели на корточках на пустынном каменистом берегу, держа в своих руках автоматы, с опаской озирались по сторонам. Лейтенант из воронки всё кричал на молодого, чтобы тот сильнее бросал, мол, если у него не получается, то ему надо зайти в воду по пояс, чтобы быть ближе к другому берегу. Молодой так и сделал. Мы все смотрели на бедолагу, как он, морщась, преодолевал холодные бурные потоки, а когда вода дошла, так сказать, до интимного места, то издал такой возглас:
- Ой бля, ох, ох...
Потом он снова стал кидать веревку, но поток воды не давал ему удерживать равновесие, у него все равно ничего не получалось.
Было очень тихо, стрельбы никакой не было, и эта подозрительная тишина здорово пугала и настораживала нас. Ведь мы были как на ладони, со всех сторон! Один из туркменов вдруг стал суетиться и ёрзать на месте, потом стал метаться по берегу, как будто предчувствуя что-то недоброе. Я крикнул ему:
- Ты чего суетишься, что-то увидел, а?
Но он ничего мне не ответил, а побежал к лейтенанту в воронку и скрылся в ней. Молодой из воды, держа в своих руках окончательно промокшую и тяжёлую веревку, молча хлопая глазами, смотрел на происходящее и стал испуганно приседать в воду. Остальные туркмены, долго смотреть на эту паническую ситуацию не стали, а быстро побежали к воронке и, как суслики в нору, нырнули в неё.
Я растерялся. Мы с молодым остались вдвоем. Какое-то нехорошее предчувствие охватило нас. И мы не знали, что нам дальше делать, и что так их всех напугало, что вообще происходит? Почему все так быстро разбежались, ведь никакой стрельбы нет?
- Вот трусы! - подумал я. Хотя, если честно, и сам бы не прочь отсюда смыться куда подальше.
Я крикнул офицеру:
- Товарищ лейтенант, у нас не получается, что нам делать? Где вы?
Но он не высовывался из воронки, и не отвечал.
Вдруг сверху, где находилась рота, стали стрелять из автомата одиночными выстрелами. И каждый выстрел наводил на нас жуткий ужас. Мы смотрели друг на друга и ждали, что кто-нибудь что-то скажет или объяснит. От непонимания ситуации, я стал кричать стрелявшим, чтобы они прекратили стрельбу и не привлекали внимания духов. Но они меня не слышали, а только ещё больше открыли огонь. Я встал в полный рост и, вытягиваясь, пытаясь заглянуть в воронку, стал что есть мочи кричать и звать лейтенанта! Не получив ответа, посмотрел на молодого. Увидел, что он нырнул полностью в воду и прижался к рядом стоявшей подбитой броне и показывал мне рукой, чтобы я лёг на землю. Я ничего не понимая, под автоматный грохот, лёг под камень, что был возле меня. Свернувшись калачиком спрятав свою голову, прижимаясь как можно ближе к камню, обратил внимания, что возле меня по земле разрываются фонтанчики песка. Дошло наконец-то - обстрел!
Я спрятался за этот камушек, но он, оказывается, был столь мал, что я полностью за ним не помещался. Пули рикошетили от камня, дробили его, разлетаясь в разные стороны. Осколки камня и пуль разлетались на мелкие иголочки, и впивались в мои руки, лицо, обжигая, как будто тысячи мелких москитов кусали меня. Я выдергивал их из кожи носа, щёк и ушей, из прикрывавших рук. Некоторые осколки были похожи на мелкую токарную стружку. Душманы вели чёткий прицельный огонь из ДШК, пользуясь тем, что мы их не видим, а они нас хорошо видят и, по-видимому, уже давно за нами наблюдают.
У меня опять появилось ощущение, что я как будто всё происходящее наблюдаю со стороны - сверху что ли, смотрю на себя и на других; вроде я - не я, а кто-то другой. Это может казаться иллюзией, фантазией, но это было действительно так, потом такое ощущение ещё не раз меня посещало. Мне казалось, что эта стрельба никогда не кончится, секунды казались вечностью! Но вот настала передышка. Опять стало тихо. Я услышал, как лейтенант стал кричать мне, резко высовывая голову из воронки и тут же пряча её.
- Эй, живой? Ты не раненый? Бегом беги и прыгай сюда!
Я собрался духом и рванул к спасительной воронке. Но возле воронки лежало сломаное взрывом, огромное засохшее дерево. Своими ветками оно преграждало мне путь к спасению. Нужно было обежать его, но каждая секунда была на вес собственной жизни. И, стараясь сократить себе путь к спасительной воронке, я немного срезал угол, и тут же запутался, как муха в паутине, в ветках дерева. Мне казалось, что вот-вот опять начнется стрельба, и теперь уже совершенно точно попадут в меня. Кое-как выбравшись из этой ловушки, я миновал это злополучное дерево, и нырнул в воронку. Там сидел лейтенант, и ещё незнакомые для меня солдаты.
- Живой? Тебя не ранили, а где молодой - он жив?- спросил лейтенант.
- Да я живой вроде бы, а молодой в воде сидит, тоже вроде бы был живой - ответил я.
Лейтенант ещё раз выглянул из воронки и крикнул молодому:
- Быстрей вылезай из своей ванны и беги сюда, пока душманы свои пулемётные ленты перезаряжают.
Духи больше не стреляли, видно, разведчики прикрыли нас все-таки с вершины. Лейтенант сказал, что надо вернуться к своей роте.
Я, пригнувшись, побежал из воронки и забежал за каменистый дувал, где мирно и спокойно росли виноградники. Сразу же за ними сидела наша рота, которая особо и не высовывалась во время стрельбы. Там я нашёл своих туркменов.
- Вы чё слиняли, а? Договорились же держаться вместе! - с обидой спросил я.
Туркмены промолчали, только по-своему что-то друг другу сказали, и молча закурили. А один из них снял свою панаму, и показал мне на ней дырку из-под пули. Потом улыбнувшись, сказал:
- Аллах Акбар! Моя панама от меня вперёд убежала. Я сначала подумал - ветер, а потом взял в руки, увидел в ней дырку. Так что Киса, меня чуть-чуть не убили!
- Чуть-чуть не считается! Вместе - значит вместе! - с досадой проговорил я.
- Ладно, Киса, не обижайся - говорил тот, что убежал первый. Просто я как сердцем чувствовал, что сейчас стрелять будут и спрятаться нам некуда, а мы ведь, Киса, дембеля, понимаешь, нам так домой хочется! И на хрена нам всё это нужно? - продолжил он.
Я их, в принципе, понимал, ведь эта война не нужна была никому! Привстав, я внимательно посмотрел в сторону ущелья и стал осматривать все углубления, расщелины, откуда могли бы вести по нам обстрел. Но всё было тихо и спокойно, никаких передвижений на горе не было.
Тут появились лейтенант и весь мокрый молодой. Пригнувшись, они подошли поближе к нам. Лейтенант стал всех подымать и отзывать обратно к кишлаку на место нашего ночлега. В душе немного потеплело.
- Может, отбой? Может нас сменят или ещё что-нибудь решат? - думал я.
- Так, всей роте отбой, отходим назад. Встали и быстро, быстро - крикнул лейтенант.
- Связист, где связист? Передайте по цепочке, пусть связист ко мне подойдёт - сказал он.
Мы все встали, пригнувшись пошли в кишлак, а лейтенант с связистом, стали вызывать на связь штаб дивизиона.
- Ты как, молодой? Искупался малость? - спросил я.
- А что мне было делать, я как увидел возле тебя фонтаны от пуль, думаю, нет, я лучше здесь за подбитым БТРом посижу. А вода холодная течение сильное, вот шороху было! Нет, думаю, без хорошей огневой поддержки туда нам не перебраться, - говорил молодой, на ходу выжимая свою "хабэшку".
- Ничего, сейчас быстро обсохнешь, пять секунд, - сказал туркмен.
- На боевых сколько раз был? - спросил он молодого.
- Ну, раз семь-восемь, - ответил молодой.
Через некоторое время подлетели два "Мига", в воздухе раздался гул и шум реактивных двигателей.
- Сейчас будут бомбить ущелье, - сказал лейтенант.
Все встали и замерли, смотря вверх и наблюдая, как самолёты красиво и плавно, практически беззвучно заходили на бомбежку ущелья, словно хотели взять его протаранить его. Только языки пламени вылетали изпод "Мигов", взрывы эхом отдавались по хребту и по подножию ущелья, всё покрылась дымом и пылью. Гул разрывов и шумов пролетавших самолётов придавали нам бодрости. Каждый надеялся, что духам настал полный "трындец". Выпустив весь боекомплект, "Миги" быстро скрылись в просторах афганского неба. Мы все опять присели. По цепочке передали, что через десять минут опять пойдём к завалу но в обход, по воде, прикрываясь за обрывистым берегом, над которым росли виноградники.
Туркмены выругались и опять по-своёму заговорили между собой.
- Ладно, не нойте и так тошно, - сказал молодой, выливая из своих сапог остатки воды.
Один из туркмен злобно посмотрел на молодого, но ничего не сказал, а только снял свой рюкзак , достал флягу и начал жадными глотками пить воду. Солнце уже топило на полную катушку, только тень от зелёных деревьев спасала нас.
- Жарко, сейчас, значит, купаться будем. Хорошо, давно я ванну не принимал, - вслух подбадривал я сам себя.
- Нет, Киса, эта ванна покажется для нас адом, знаешь, какая вода ледяная, в ней и трёх минут не просидишь! - сказал мне молодой.
- Нечего прорвёмся, - поддержали меня туркмены, - И наш дембель не за горами, да, Киса?
- Наверное, - ответил я.
В нашей роте началось шевеление, все встали и начали надевать свои вещмешки и автоматы. Колонна солдат тронулась обратно в ущелье.
- Жаль, что в кишлак так и не вернулись, ну, на этот раз в меня, наверное, точно попадут, - подумал я.
Все молчали, только летёха суетился и постоянно держал связь со штабом. Пройдя через зелёные виноградники, мы вышли к реке, где недавно были. Она шумела и бурлила, течение было очень сильным и местами образовывались сильные круговороты. А с правой стороны на другом берегу Панджшера возвышались небольшие холмы, за которыми виднелись горные хребты. И где-то за ними находился, без воды и еды, наш родной батальон. От нашего взвода туда были посланы Жека и Серёга (Рыба); им тоже, наверное, было не сладко, и я чувствовал это - ведь это наша солдатская участь!
Я слышал от лейтенанта, что они должны были прикрывать нас с правого хребта, который находился напротив ущелья Киджоль и сдерживать душманский натиск. Говорили, что духи не дают сесть вертушкам на вершину, и сбросить нашим сухпай и боеприпасы. Постоянно их подвергают обстрелу, и у них там шли сильные бои. И я не знал, где было лучше - здесь или там?
|
|
| Категория: Киджоль. Киселёв Михаил Александрович |
|
|
| Просмотров: 497
|
|
|
|
"Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни…”
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
