|
Январь - апрель 1985 года. Эпизод одиннадцатый (4 части). Часть третья.
|
Январь - апрель 1985 года. Эпизод одиннадцатый (4 части). Часть третья.
О внутренней службе.
Нет воинских частей и гарнизонов без внутренней службы, организация которой в воинских частях и гарнизонах советских войск дислоцированных в Афганистане отличалась некоторыми особенностями. Как и везде, в каждом подразделении назначался суточный внутренний наряд в составе дневальных и дежурного. Один из дневальных из состава внутреннего наряда, стоял на улице, в любую погоду, в жару и холод, единственной защитой от солнца, ветра, или редкого в тех местах снега, был для него «грибок», с подвешенным на нём телефоном. Дневальный по подразделению вооружался автоматом с боеприпасами, одевался в каску и бронежилет. Строгое требование к экипировке и вооружению суточного наряда диктовалась необходимостью обеспечения безопасности и поддержания постоянной боевой готовности, что было совсем не лишним в условиях враждебного окружения, и совсем не из побуждений показать солдату - «чтоб служба мёдом не казалась».
На сутки назначалось дежурное подразделение в 15-ти минутной готовности к боевому выходу. Для обеспечения оперативности дежурного подразделения, в парке боевых машин, у выезда стояли в полной готовности к выезду два БТРа, то есть с водителями и наводчиками пулемётов. Отмечу, вся боевая техника, откуда бы она ни вернулась, в любое время суток, и как бы ни устали водители, прежде чем зайти в парк обязательно заправлялась горючим под горловины баков. Это обязательное требование поддержания постоянной боевой готовности, неукоснительно соблюдалось.
О целесообразности выполнения этого требования меня спрашивали водители, при возвращении в полк: - «Товарищ лейтенант, а зачем заправляться? Завтра утром заправимся. К чему спешка, что произойдёт?» Я на эти вопросы отвечал так:- «А если ночью прикажут совершить марш на Пешавар, и взять его сходу! А тут техника не заправлена! Что тогда будем делать?». Водители ворчали и вели свои БТРы заправляться. Что касается моего довода, то в каждой шутке, есть доля шутки. Если бы такой приказ поступил, Пешавар бы мы взяли.
В кухонные наряды боевые подразделения не назначались. Кухню полностью обеспечивал тыл своими возможностями.
Офицеры заступали дежурство по полку, оперативными дежурными или помощниками. В обязанности помощника входило кроме контроля и организации несения службы внутренними нарядами, обязанность – обеспечение вывоза мусора. А так как накопившиеся отходы жизнедеятельности части вывозились за пределы охраняемой территории, организация этого действа была сродни маленькой боевой операции. Привлекаешь для этого два дежурных БТРа, один ставишь в голове колонны, спереди машины с отходами, второй позади неё. Пехоту, в количестве 4-х бойцов с внутреннего караула, со свободной смены и выдвигаешься к КПП, где останавливаешься и проверяешь наличие устойчивой связи с КП полка. Получаешь «добро» на выезд и выводишь маленькую колонну за пределы боевого охранения, примерно на километр, в район полковой свалки, которая находилась в седловине между начинавшимися с восточной стороны горами. Подробно описываю этот процесс, так как далее начиналось необычное.
Первое, что бросалось в глаза, это отсутствие свалки как таковой, так как на месте, куда свозился мусор, свалки не было, напротив, было чисто, как подметено, хотя отходы вывозились почти ежедневно. Второе, нас в этом месте ожидала подготовленная «засада противника», представлявшая собой ватагу афганских пацанов («Бача») возрастом от 6 до 10 лет, в количестве до 25-ти человек, которые держали в руках специально изготовленные металлические крючья, а также мешки и тележки. Они, молча и терпеливо ожидали в стороне, пока мы расставим БТРы и стрелков на позиции, и, после того, как водитель мусоровоза, открывал кузов, закрывал кабину и убегал к нам на БТР, пацаны производили внезапное и остервенелое нападение на машину с мусором. Кузов очищался под чистую за 15-20 минут. Всё что для нас было непригодным, и выбрасывалось, для афганцев, оказывается, имело огромную ценность, это: - пустые банки, металлические ящики от боеприпасов, масляная ветошь, старые покрышки и рваные камеры, износившиеся детали машин и механизмов и много ещё чего. Не скажу, что мы в полку были расточительны, нами выбрасывалось только то, что действительно невозможно было использовать. Но у афганцев был свой взгляд на ценность вещей…
В части назначался на сутки внутренний караул, как и положено в воинских частях. Под охрану караула, внутри расположения части, брались склады боеприпасов, ГСМ, продовольственные, вещевые и магазин Военторга. Поста № 1 по охране Боевого знамени части, не было. Оно хранилось при оперативном дежурном в штабе полка. Внутренний караул, в случае непредвиденных обстоятельств готов был выполнить и другие боевые задачи. Состав внутреннего караула назначался из подразделений в порядке очерёдности, за исключением разведроты, которая находилась как бы в привилегированном положении.
Для внутреннего караула построили капитальное караульное помещение и при ней гауптвахту. Но я не помню, что бы там находились арестованные в дисциплинарном порядке военнослужащие. В полку как-то обходились без такого вида наказания солдат и сержантов как дисциплинарный арест с помещением на гауптвахту. Изредка в помещении гауптвахты, содержали захваченных «языков», до передачи их в ХАД (что-то вроде афганской контрразведки).
Спустя несколько лет, в период моей службы в Забайкалье, при подготовке техники на уборку урожая, я встретил офицера, который утверждал, что служил он в 191-ом полку, в период, когда полк только начал обосновываться в Афганистане. Офицер, узнав, что я служил в том же полку, спросил: - «А бочка стояла при тебе?». Я ответил, что не знаю ни о какой бочке, и не слышал об этом. И тогда он мне рассказал, что большая металлическая бочка в полку использовалась как помещение гауптвахты. Исходя из рассказа этого офицера, в бочку сажали солдат, грубо нарушивших воинскую дисциплину, и караульный, должен был ходить вокруг этой большой бочки и стучать по ней металлическим предметом. И если стук о бочку прекращался, то караульного сажали туда же. Однако повторюсь, такой дикости при мне не было. Тогда я сделал вывод из его рассказа, что он врал, только не понятно, для чего.
«Живи по уставу - завоюешь Честь и Славу» (Лозунг в воинских частях 80-х).
Служба в армии не приключение и тем более, не отдых, а тяжёлая мужская работа. В мужском коллективе занятых тяжёлой работой и отношения жесткие, слабых характером, приспособленцев, здоровый коллектив не принимает и отвергает. А в армейской среде взаимоотношения внутри коллектива, занятого службой, имеют свою, особую специфику.
В боевой же обстановке отношения в коллективе переходят ещё на более жёсткий уровень, когда задачи ставится прямо и жестоко, то тут уж не до сантиментов, учёта свойств характера и т.п. Могут и матом троекратным покрыть, и прикладом тюкнуть нерасторопного солдата или офицера, что бы быстрее шевелился. При выполнении боевых задач всякое бывало. Потому, нельзя отрицать, что взаимоотношения в коллективе выходили за рамки определённых установленных правил, не допускаемые в обычной жизни. Возникали и конфликты, которые могли закончиться совсем не так, как предписывают воинские уставы.
Изложение общих особенностей взаимоотношений в воинском коллективе в Афганистане не дают ответа на все вопросы о них, и раскрывают далеко не всё. Поэтому, раскрывая тему взаимоотношений в воинском коллективе, который ведёт боевые действия, следует правильно расставить акценты и правильно сформулировать вопросы.
Прежде всего, надо знать: - А что нас вообще интересует? Так, если сержант или товарищ сказал крепкое слово, вплоть до того, что дал затрещину растерявшемуся, что бы привести его в бою в чувство, это одно. Но если после того, когда бой закончен и кризис миновал, а кто-то над кем-то издевается или унижает, это совсем иное. То есть, правильно будет сформулировать вопрос так: - Переходили ли в Советской армии в Афганистане отношения в коллективе в форму, которой нашли специальный термин - «неуставные взаимоотношения», подразумевая под этим издевательства и унижения военнослужащих раннего призыва над военнослужащими более позднего призыва? Этот вопрос для Советской армии 80-х был актуален. Думаю, что ответить на этот вопрос однозначно невозможно, так как Советская армия, в том числе в Афганистане, не была однородной, как по составу, так и задачам, которые выполняли различные части и подразделения, то есть, армия была весьма разнообразной. Где-то это было, а где этого и не было вовсе…
Отвечая на этот вопрос, следует учитывать специфику службы в Афганистане, так как участие в боевых действиях кардинально меняет поведение человека, и это поведение имеет свои специфические особенности. То есть, подвожу к главному, а именно – свободе применения оружия солдатом (те, кто носили во время службы автомат как палку, не в счёт). Следует понимать, что владение оружием (в смысле свободы применения его, именно не права применения, а свободы применения) меняет поведение человека. Просыпаются скрытые инстинкты, и человек меняется на глазах. Не раз наблюдал такие метаморфозы: - Приходит молодой солдат в подразделение, над ним подсмеиваются, иногда зло шутят, отправляя с ведром за трансмиссией в парк, или ещё что ни будь придумают. И он безропотно бежит, а после под гогот окружающих, возвращается с ведром солярки. Уборка, вся грязная работа на нём и многое чего ещё. Но такое продолжается до первого реального боевого выхода.
Возвратившись же после выполнения первой боевой задачи, он, молодой солдат, подходит к костру, но он уже не такой уж и молодой, а повидавший и познавший Что-то. Спокойно и с достоинством садится у костра, другие, более опытные и видавшие, отодвигаются, дают ему место у костра, наливают чай, подают разогретую кашу и т.п., то есть он превращается, и это важно, в – «Равного из Равных». Это маленькое наблюдение, позволяет сделать вывод, что из человека, почувствовавшего силу оружия и запах крови, раба сделать невозможно. Он, человек, конечно, может притвориться, затаиться, но другим он не станет никогда. И здесь не важно, стрелял ли человек из автомата, орудия, или просто вёл КАМАЗ в колонне, важен сам факт сопричастности к общему боевому делу, ратному труду.
Сущность такого человека открывается в мелочах – и взгляд у него становится другой, спокойный и уверенный, и курит он по другому, по другому ест, спит, даже носит одежду по иному. Ранее солдат не обращал на внешний вид внимания, и ему приходилось постоянно делать замечания, касательно внешнего вида, теперь же смотришь, а он и поля на панаме поднял и т.д. Приведу ещё один пример. Был у нас в роте солдат, который болел энурезом. Он знал о своей болезни, но скрыл её, что бы пойти в армию. Были и такие, кто не прятался от службы в армии, а стремился отслужить в армии. И никто, повторяю, никто из сослуживцев, не упрекал его, не надсмехался над его недостатком. Только потому, что он не был трусом. Его оценивали по иным критериям, а на этот недостаток, внимания не обращали. Разве что будили ночью в определённое время.
Следует учитывать, что такие отношения между военнослужащими, присущи боевым подразделениям. В подразделениях и частях, не участвующих в боевых действиях, а таких в Афганистане было более чем достаточно, отношения могли быть совсем иные и строиться на иных принципах.
Но туго же приходится тем, кто по сути своей трус и подонок, такого будут шпынять и издеваться над ним до тех пор, пока не уберут такого куда ни будь подальше, на хоздвор.
В развитие темы представляю следующий эпизод: - В один из дней февраля меня вызвали в штаб полка. Пришёл, доложил, что явился такой то. Дежурный сказал, что бы я зашёл к председателю трибунала. Сказать, что я был удивлён, ничего не сказать. Я то тут при чём? (Кто «подложил мне такую свинью», так и не выяснил). Но зашёл в кабинет, в который указали.
В часть в те дни прибыл Военный трибунал вершить, так сказать, правосудие на месте. Такое практиковалось, с воспитательно-профилактическими целями проводить заседание военного трибунала на месте совершения преступления, то есть в части, где преступление совершено. Для производства правосудия привезли солдата, который ранее ударил сослуживца в грудь кулаком, последний от удара скончался тут же от остановки сердца. Версия трибунала была следующей: - преступление произошло по причине неуставных взаимоотношений между сослуживцами в подразделении. Яко бы факт смерти указывал на издевательства старослужащих над молодыми солдатами.
Я зашёл, доложил о прибытии капитану, который являлся председателем Военного трибунала (возможно, ошибусь в терминах и должностях этого специфического органа). Капитан сказал мне, что мне надлежит участвовать в заседании Трибунала в качестве (я так и не понял в качестве кого), возможно даже – народного заседателя, то есть члена суда, аналога «тройки ОСО». Когда я об этом услышал, у меня самопроизвольно открылся рот, и вытаращились глаза. Я не мог ничего сказать, и что-то промычал. После, придя в себя, ответил, что я не согласен, и у меня есть другие задачи. На что капитан ответил, что меня никто не спрашивает, это приказ и точка. К тому же, протокол заседания написан и там моя фамилия, никто его переписывать не будет.
Видимо вид у меня был никакой, что капитан, что бы привести меня в чувство выдал последний аргумент: - Представь, пройдёт много лет, ты станешь убелённым сединами зрелым человеком, а зелёная молодежь будет спрашивать тебя: - «А были ли Вы в молодости членом суда?». Ты перед ответом, выдержишь многозначительную паузу, подумаешь и скажешь так, мечтательно и задумчиво: - «Ах! Эта молодость, молодость! - членом туда, членом сюда».
Такому убийственному аргументу, я не смог ничего противопоставить.
Заседание Военного трибунала состоялось в тот же день. Через час всё закончилось. В ходе заседания узнал, что погибший, то есть жертва, был старше призывом своего убийцы. Но на приговор это не повлияло (ведь он уже написан). А по существу, что произошло между ними, никто не знает. Вероятно, повздорили из-за пустяка, подрались, здоровья у обоих не занимать, кулаки то пудовые, в результате - труп. Несчастный случай. Но Трибунал решил по иному, убийце дали 8 лет как за яко бы умышленное убийство своего сослуживца, без смягчающих обстоятельств.
Приговор зачитывали перед всем личным составом полка. Приговорённого поставили перед строем, за ним на трибуне стоял председатель Военного трибунала и зычным голосом Левитана зачитывал приговор. Личный состав стоял в положении «вольно» и по ходу зачитывания приговора, тихо перекидывался репликами: - «Вот повезло»; «Домой в Союз поедет»; «А тут парься, ползай по горам, исполняй интернациональный долг». И злой шепот командира роты на эти реплики: - «Кончай базар!».
В этом, весь воспитательно-профилактический результат.
28 ноября 1989 года вышло Постановление Верховного Совета СССР, которым была объявлена амнистия всем военнослужащим, совершившим преступления в период службы в Афганистане. Наверняка был амнистирован и этот солдат. Считаю, что это было сделано правильно. Но, упоминая это постановление об амнистии, следует вспомнить и другое, вышедшее на три месяца ранее, а именно 16 августа 1989 года, которым объявлялась амнистия советским военнослужащим, попавшим в плен, в том числе из текста Постановления Верховного совета СССР № 401-1 вытекает, что амнистия распространяется и на тех, кто добровольно перешёл в стан врагов и совершил преступления находясь в рядах душманов, а точнее стрелял в своих. То есть, логика вступления в силу этих законов по очередности не совсем понятна. Так как первыми амнистировали перебежчиков, нарушивших воинскую Присягу, активных участников банд душманов и только потом, через три месяца, амнистировали пусть и преступивших Закон военнослужащих, но Присягу не нарушивших и Родину не предавших. Спасибо, что хоть вспомнили о них и амнистировали.
В заключение, приведу случай по той же теме, показывающий кардинальное отличие отношений, которые имелись в воинской среде в Союзе, от тех же отношений, но в среде военнослужащих в Афганистане. И реакцию офицеров на случай, который подтверждает изложенную выше мысль, что человек почувствовавший силу оружия, то есть «Равный среди Равных», не может быть рабом.
Так, на одной из операций, когда подразделения полка находились в горах около недели, командир одного из подразделений, недавно прибывший с Союза, приказал солдату постирать в ручье свои носки. Солдаты, сообщили об этом приказании другому офицеру того же подразделения. Реакция была неожиданной для офицера прибывшего из Союза. Он, отдавший приказание подчинённому стирать свои носки (на первый взгляд пустяковый повод), был не только немедленно отстранён от командования, но и по прибытию в пункт постоянной дислокации, над ним провели суд офицерской чести, после чего его перевели с соответствующей аттестацией в другую часть. Реакция оказалась жёсткой и неотвратимой, что показало зрелость офицерского корпуса полка. Не было и попыток руководства полка или сослуживцев «замять», «сгладить», «не заметить», «пройти мимо» этого случая. Пример показательный и красноречивый.
Следующая категория преступлений, это преступления военнослужащих Советских войск по отношению к населению Афганистана. Тема сложная и неоднозначная и одной заметкой её не раскрыть. Начнём с того, что сам ввод Советских войск в Афганистан далеко не безупречен со стороны Закона и Высшей справедливости. Что уж тут говорить об остальном. Советские войска были поставлены в ненормальные условия в смысле моральной стороны дела. Требовать в этих условиях от войск, строгого соблюдения законов войны, абсурдно. Тем более, что у войны свои законы, убийство здесь доблесть, обман - военная хитрость, а безрассудство - доблесть и т.д. И где та грань, отделявшая исполнение воинского долга от преступления? Кто покажет её, эту грань?
Были у Афганской войны свои законы, где население Афганистана, не обременённое моральными принципами, с энтузиазмом грабило и убивало друг друга, бывало, использовало в своих целях шурави, уничтожая нашими же руками своих заклятых врагов, которые для нас и врагами не были.
Приведу жестокий пример, касающийся моего полка непосредственно. Случай получил огромный резонанс, вышедший за пределы Афганистана. В своё время «Голос Америки» и другие «вражьи голоса» трубили об этом случае на всех углах. Слухов много, но рассказать, что произошло на самом деле, могут только то, кто являлся непосредственным участником тех событий.
Письмо это опубликовано без купюр в книге «Особая миссия» /Воронеж 2011г./ под редакцией Пономарева, В.А.Никитина, А.Е.Маслова, А.С.Лапунина, В.Г.Руденко/. Приведу это письмо, в том виде, как оно опубликовано в этой книге.
Факт суда над командиром 191-го омсп известен многим участникам боевых действий в Афганистане, описывается он и в художественной литературе. Как было на самом деле, рассказывает командир 191-го омсп (1980-1982гг.) Михаил Алексеевич Кравченко: - Расскажу по порядку, как все было. Северовосточнее пункта постоянной дислокации 191-го полка, в шести километрах, находился н.п. Рамак и далее под горой на удалении трех километров – н.п. Рабат. В Рамаке находилась организация «малишей» - молодежная организация типа наших комсомольцев, а в Рабате – крупная банда душманов до пятисот человек. Естественно, они враждовали между собой, больше доставалось «малишам», и они неоднократно обращались ко мне с просьбой об их защите и ликвидации банды. И я шел им навстречу, но все время не получалось: как только выйдем на боевые действия, душманы сразу убегали в горы. А рисковать жизнями своих подчиненных я не хотел, да и не имел такого права.
Боевые действия в горах влекут за собой большие потери, особенно с наступающей стороны. За всё время моего командования в полку было 38 «двухсотых» (погибших). Так вот, в ноябре 1981 года ко мне снова обратились за помощью, рассказали, что душманы вырезали и сожгли несколько семей. Я спланировал операцию, результат которой был превосходный: пленено более 400 душманов. Сама операция, как она была разработана и проведена, достойна изучения в академии. Ни один душман не ушел в горы, и у нас потерь не было.
Встал вопрос, что делать с такой массой людей? Я принял решение: провести фильтрацию, отобрать командный состав, выявить всех, кто проходил подготовку в городе Пешевар (Пакистан). Отбор проходил просто: осведомитель, наш человек из банды, сидел в БТР, смотрел в тримплекс, а мимо по одному проводили душманов. И он указывал, кто есть кто. Набрали двадцать восемь душманов. И.о. начальника разведки полка З. я отдал приказ отвезти и сдать всех задержанных в ХАД, афганскую контрразведку. По такой схеме мы действовали неоднократно. А с остальными провели митинг, оказали им материальную помощь (несколько мешков сахара, муки, медикаменты), медицинскую помощь. Я даже обнимался и целовался со старостой. Цель была проста – наладить дружбу соседних кишлаков и прекратить вражду их между собой. После митинга дал команду своему заму Селиванову собрать всех и совершить марш в пункт постоянной дислокации, а сам, не дожидаясь, убыл в полк на своей командно-штабной машине, где меня уже ждали для подготовки к следующей операции в провинции Вардан.
Проверить свой приказ, отданный З., я не мог. В полку была группа генералов и офицеров во главе с Шкидченко. Но какое-то нехорошее предчувствие меня не покидало, хотя и.о. начальника разведки и доложил мне, что приказ выполнил. Полностью я исключил все сомнения, когда на следующий день, проходя по территории полка, встретил разведроту, следовавшую на обед. Остановил их и спросил о судьбе душманов, и они чуть ли не хором мне ответили, что сдали их в ХАД. Я не знал тогда, что так им приказали отвечать командиры.
А на самом деле все было по-другому. Разведрота на трех БМП отъехала три километра от кишлака и под руководством З. расстреляла душманов. Трупы сбросили в кяриз и сверху взорвали 25-килограммовый ящик с тротилом. После этого вернулись в полк.
Вечером 12 января 1982 года на меня вышел командующий 40-й армией Ткач и спросил о ЧП, которое произошло в полку. Я, естественно, доложил, что не понимаю, о каком ЧП идет речь и что такого просто не может быть. Он сказал, что верит мне, но завтра с утра ко мне вылетает комиссия из Москвы разбираться по этому вопросу.
Я начал прокручивать в голове различные эпизоды боевых операций. Вспомнил и эту, с большим количеством пленных, вызвал З., рассказал ему о звонке командующего. И только тогда он признался и рассказал, как было на самом деле: душманов не довезли до ХАДа, а расстреляли у кяриза.
У меня волосы встали дыбом, поскольку я понимал, чем это грозит виновным. Времени у меня не было, чтобы что-то предпринять, но я попытался смягчить критическую обстановку, спасти офицеров от военного трибунала. О себе в той ситуации не думал, так как не знал, что все зайдет так далеко и меня привлекут к ответственности.
Я решил не допустить разбора на месте преступления. По тревоге поднял батальон и отправил его в Рабат. Пусть разбираются в полку, а там идёт бой, душманский кишлак, туда московская комиссия выехать не может… Но боя не получилось. Мой заместитель Селиванов «не сработал», не смог завязать бой, душманы уклонились от столкновения. Почему они не ввязались в бой? Видимо, это было результат того самого митинга, который я проводил в кишлаке, целования со старостами, подарков или вмешался еще какой-то другой фактор.
Как жители кишлака Рабат обнаружили погибших? Они их начали искать – в Газни, в Кабуле, но нигде и никто про них ничего не знал. В органах ХАД применяли опыт Гражданской войны в России: брали с душманов подписку о неучастии в боевых действиях против народной власти и отпускали. Все это знали и плена не боялись…
И тут один пастух вспомнил, что слышал стрельбу и взрывы неподалеку от кишлака. Вскрыли этот кяриз, вытащили трупы, созвали журналистов из всех «дружественных» нам газет и телепередач, и это разнеслось по всему миру.
Кармаль вышел на Брежнева, тот дал команду разобраться, все подтвердилось, и Леонид Ильич приказал привлечь к уголовной ответственности командира полка.
Московская комиссия вскрыла все обстоятельства дела, моя вина заключалась в том, что я не проверил исполнение своего приказа о сдаче пленных. Виновных увезли, а я продолжал командовать полком и ждать свою замену, так как находился в Афганистане уже более двух лет. Через два месяца привезли сменщика, в течение одно дня я сдал ему полк. Прибыл в Ташкент 18 марта 1982 года, в тот же день мне предъявили обвинение и спустили в подвалы КГБ в Ташкенте.
Прошел судебный процесс, меня приговорили к десяти годам лишения свободы, хотя моей личной вины в этом преступлении не было: я был дисциплинарно виновен как командир полка, в котором произошла ЧП, не больше. Меня же обвинили как преступника. Следователи говорили, что понимают меня, но ничего не могут сделать, так как имеется прямое указание Брежнева. Занимались этим делом военный прокурор 40-й армии Лебедев, следователь по особо важным делам из Москвы Алпеев, командующий 40-й армией Ткач, начальник штаба 40-й армии Тер-Григорянц, всех уже не помню. 10 ноября 1982 года умер Брежнев, а 18 ноября 1982 года прошло заседание военной коллегии и меня освободили из мест лишения свободы и назначили начальником штаба дивизии кадра в Самарканде. Никакого ходатайства о сохранении моей жизни Кармалю не было, так как речь не шла о высшей мере наказания. В Самарканде я попытался восстановиться в КПСС, но коллектив оказался «вшивенький», не поддержал меня. Чему даже работники Главного политуправления СА и ВМФ в Москве удивились. До сих пор я не знаю причины такого решения партийной организации. После этого принял решение об увольнении из СА. Вопрос решался два года, меня дважды вызывали в Министерство обороны в Москве, но я настоял на своем, и в декабре 1986 года меня уволили «по сокращению штатов». Хотя в те времена никакого сокращения не было, на мою должность сразу же назначили человека. Прибыв на «гражданку», пошел работать на завод. В течение года восстановился в КПСС, хотя необходимости такой не было. Ради принципа добился получения партийного билета, который сейчас хранится в тумбочке. Сейчас на пенсии, сижу дома, завод продали, а на частника работать не захотел. Многие бывшие сослуживцы заходят на мою страничку в социальной сети, и от всех я получаю только слова благодарности. Общаясь с ними, я понимаю, что не зря прожил свою жизнь и много хорошего оставил в памяти людей. Хотелось бы достичь большего, но не получилось, я ни на кого не обижаюсь, включая и бывшего и.о. начальника разведки. Все это уже История, которую не перепишешь.
Из письма М.А.Кравченко В.Г.Руденко (2010г.).
Добавить к этому нечего, и не надо. Комментировать тем более. А выводы, пусть делает каждый сам.
Не связывая изложенный случай с другим подобным случаем, приведу его, так как обстоятельства их схожи, что могло привести к тому же итогу, приведённому выше.
В эпизоде девятом настоящих «Хроник 80-х» повествующих о событиях произошедших в ноябре 1984 года, мною затронут случай, когда командир 5-ой роты Игорь Батманов, поразил цель в невероятно сложных условиях, попав выстрелом из автомата душману в висок. Дело тогда не ограничилось этим эпизодом. Преследуя духов, мы блокировали и вошли в один из кишлаков, в котором намеревались обнаружить скрывшихся «духов».
Жителям кишлака предложили выйти в центр кишлака, где находилась небольшая площадка, что-то вроде площади, к ней сходились улочки кишлака, а сами стали проводить осмотр домов и хозяйственных построек.
Население восприняло наши действия подчёркнуто спокойно, как будто это их совсем не касалось. Возможно потому, что с нами были представители афганской милиции - Царандоя. Что бы совместить мероприятия, и занять чем-то население кишлака, представители афганской стороны организовали митинг, разъясняя необходимость осмотра домов. И я поучаствовал в митинге, разъясняя присутствующим через царандоевца, понимавшего русский язык, что наши действия вынужденные, так как на этом участке дороги близ кишлака душманы взрывают (бах-бах!), советские машины («шурави бурбухай!»). Но мы обязательно поймаем и накажем душманов, будем их стрелять (пах-пах). Жители кишлака внимательно внимали моей импровизации, понимающе кивали головами, потряхивая бородами и поглаживая их. Видимо картина была живописная, что стоявшие на крышах бойцы, еле сдерживались, что бы не упасть с крыш от смеха.
Всё происходило «так чинно, благородно» до того момента, как на площадь, бойцы, которые производили досмотр помещений, вывели «необыкновенное чудо»! «Чудо» представляло собой молодого мужчину, возрастом лет так до 28-ми, грязного и чумазого, но одетого по европейски, то есть в брюках, костюме и конечно, в галошах на босу ногу. Когда-то он видимо брился, но сейчас на лице его была густая, чёрная как смоль щетина. На шее имелась кровавая потёртость, видимо от ошейника, а на ноге болталось металлическое кольцо с цепью. Весь вид его выражал бурную радость освобождения. Он суетился, плакал и смеялся, становился на колени, обнимал ноги освободителей, потом поднимался, пытался прислониться щекой к ладоням солдат и т.п. При этом откровенно бросал злые, ненавидящие взгляды на жителей кишлака и что-то бормотал. Он был явно не в себе.
Напротив, у жителей кишлака проявилась прямо противоположная реакция, они вдруг заволновались, на лицах у них проявился ужас.
Стало понятно, что он заложник или пленник и его обнаружили спрятанным в подвале, то есть, в тюрьме-зиндане. В зиндане, который представлял собой круглую яму в земле, в виде кувшина, с узким круглым отверстием сверху, закрытой замаскированной крышкой, он сидел прикованный на цепь, как собака. Исходя из остатков европейской одежды на нём, он мог быть даже представителем народной власти.
Немного успокоившись, человек стал что то рассказывать, бурно жестикулируя, показывая на окружающих жителей кишлака, периодически делая характерные жесты, чиркая ладонью по шее. Я посмотрел на кишлачных, а они буквально «в штаны наложили», такой ужас был в их глазах. Вот сейчас шурави начнёт делать «пах-пах», как и обещал.
- Ну что «Миша», - ребята его сразу так окрестили, - Покажи, кто тут душман.
- Человек встал, решительно подошел к первому стоявшему напротив него и ткнул в него пальцем.
- А кто ещё?
- Человек ткнул во второго рядом, потом в третьего, - У одного из кишлачных от ужаса подкосились ноги и он упал. Другие старались прятаться друг за друга, когда он подходил и энергично указывал пальцем на них как на врагов.
- И что? И этот душман?, - Спросил я «Мишу» показывая на деда, из которого, как говорится, «песок сыпался из одного места», опиравшегося на что то вроде клюки.
- Да! - Вызывающе выкрикнул по русски «Миша».
- Надо же! По русски заговорил. А этот?, - Я показал на мальчишку лет так 7-ми.
- Да! - Уверенно ответил «Миша».
- Здесь, что, все душманы? - Я показал, как бы охватывая рукой всех находящихся на площади.
- Да! - Он смотрел на них с лютой ненавистью. Глаза сверкали, а рот оскалился по звериному. Я ужаснулся. Дай ему в руки автомат, всех бы тут же и уложил. Такой у него был вид.
С ним всё ясно. Кто он был на самом деле, мы так и не узнали. Может ворюга какой. Спёр что-то, его и посадили на цепь. Может чиновник самодур или взяточник, над которым устроили самосуд сельчане. Мы посоветовались между собой и, не обнаружив оружия и боеприпасов, покинули кишлак, не задержав никого. Освобождённого передали Царандою. Пусть они с ним сами разбираются.
Случай схож с тем, что имел место в Рабате в 1982 году и закончившегося трагически. В нашем случае, итог иной. Но я не уверен, в том, что мы поступили правильно. Может и нам, надо было, собрать тех на кого указал информатор, расстрелять и в кяриз бросить? Ведь показывал на душманов «ценный» информатор – вызволенный из застенков и освобожденный от кандалов «комсомолец», прямо указывая на врагов, и даже не скрываясь в БТРе. Уверен, он не ошибался, показывая на них как на душманов, так как все они, без исключения, были нашими врагами - душманами. Они ненавидели шурави и будут продолжать ненавидеть в дальнейшем, будут устанавливать мины на дорогах и нападать на наши колонны, убивая нас. Этот вывод подтверждался и тем, что в некоторых домах были обнаружены предметы и фрагменты груза с разбитых душманами советских колонн. Понимая это, что то не хочется осуждать поступок начальника разведки З… забросившего трупы расстрелянных им душманов в кяриз.
Январь-апрель 1985 года. Эпизод одиннадцатый (4 части). Часть четвёртая
Учиться военному делу настоящим образом (В.И. Ленин). Плакат с этим лозунгом вывешивали на учебных центрах и стрельбищах войсковых частей 70-х и 80-х годов.
О боевой подготовке.
Боевая подготовка в полку проводилась непрерывно. Не останавливалась она и в ходе ведения боевых действий, путём активного обмена опытом и разбора ошибок. Разумеется, что проводили боевую подготовку и в пункте постоянной дислокации. Подразделения стреляли, проводили тактические занятия, благо, что места и возможностей для этого было достаточно.
С весны 1985 года, появилась возможность подготавливать молодое пополнение к ведению боевых действий, и это было правильным решением, так как ранее, случалось, пополнение «входило в курс дела» по ходу выполнения подразделениями боевых задач, что могло приводить к неоправданным потерям. Для того, что бы свести этот фактор к минимуму, было принято решение, поступающее молодое пополнение сводить в учебное подразделение и проводить с ними занятия по специальной программе, поручив проведение занятий опытным офицерам по специализации, до появления у пополнения устойчивых навыков необходимых бойцу в боевых условиях. Кроме того, мероприятия эти, давали возможность молодым солдатам пройти акклиматизацию, адаптироваться в непривычной обстановке, а командирам присмотреться к пополнению, и определиться, где кого целесообразнее использовать.
Проводить некоторые занятия с молодым пополнением, весной и осенью 1985 года поручали и мне. На одном из таких занятий по тактической подготовке и произошло это чрезвычайное происшествие:
Занятие по тактической подготовке с молодым пополнением, прибывшим в полк недели две назад, я проводил тактико-строевым методом, то есть рассказывал учебный вопрос, показывал его правильное исполнение, после чего учебный вопрос отрабатывали обучаемые молодые солдаты, до того уровня, пока исполнение элемента или учебного вопроса в целом не становилось безупречным. При отработке учебных вопросов, руководствовался принципом: - от простого к сложному. Начинали с основ и элементарных вещей, к примеру: - как одевать и носить снаряжение, размещая его на себе так, что бы одно не мешало другому; как держать при переходах оружие, что бы оно было всегда в готовности; в каком порядке укладывать магазины в подсумок в зависимости от вида патронов, которыми они снаряжены (для целеуказаний с трассерами отдельно), как правильно выбрать место для сна, и как «пардон», без последствий, отправить естественные надобности, в условиях, когда вокруг заминировано. Далее шли вопросы сложнее – где и как выбрать позицию, как передвигаться на поле боя, в зависимости от местности; что делать при внезапном обстреле; особенности ведения огня в горах; распространения звука выстрелов, особенности применения гранат в горах; основы ориентировки и т.д. Тщательно отрабатывали действия и стрельбу в горной местности и «зелёнке», а также многое и многое другое, всего не перечесть…
Чтобы усвоение учебного материала было наглядным и запоминающимся, я перед отработкой очередного учебного вопроса приводил конкретные примеры о том или ином случае, рассказывая, что произошло с тем, кто не выполнил эти правила, называя фамилии и подразделения в которых они служили. Было заметно, что обучаемые впитывали, а мои наглядные примеры действовали так, что потом они бегали до одурения, стараясь отработать учебные вопросы, не допуская ошибок, которые могли привести к таким тяжёлым последствиям.
Отработав очередной учебный вопрос, заметив, что обучаемые падают от усталости и потому происходит снижение восприятия учебного материала, я объявил перекур. Присели. Вокруг меня собрались подопечные и стали расспрашивать о том, что их интересовало. Начался разговор «Про жизнь». Отмечу, что уровень образования советского солдата в Афганистане был высоким, наверное, был самым высоким за всю историю вооружённых сил СССР и не только. Так, все без исключения солдаты и сержанты, имели среднее образование, уровень которого в Советском союзе был выше, чем в некоторых нынешних высших учебных заведениях (называть институтами и университетами современные высшие учебные заведения язык не поворачивается). Практически все военнослужащие приходили в войска, имея гражданскую специальность, и успели поработать по ней. Значительная часть военнослужащих окончила техникумы, а многие, даже по два-три курса высших учебных заведений. Потому, когда было к тому желание, военнослужащие легко, без проблем осваивали самую сложную военную технику и оружие, могли ориентироваться в сложной, нестандартной обстановке и принимать правильные решения.
И тут, во время беседы «по душам, про жисть», чуть в стороне от нас раздался хлопок. Когда обернулись на хлопок, увидели сидящего на корточках сержанта Королёва (кого-кого, а фамилию этого сержанта запомнил навсегда). Я подбежал к нему и увидел, что он, сидя на корточках, прижимает к себе кисть правой руки, точнее то, что от неё осталось. Одного взгляда на остатки кисти руки было достаточно, что бы определить, что Королёв взорвал в зажатом кулаке запал УЗРГМ от ручной гранаты, то есть, и это было ясно как день, этот подлец, совершил членовредительство. Так как такие повреждения случайно причинить себе невозможно. Для того, что бы причинить себе такое увечье, необходимо плотно зажать в кулаке запал ручной гранаты и выдернуть кольцо с чекой.
Случайный подрыв запала, когда кисть разжата, не даёт таких увечий, а тут кисть разнесло так, что ошмётки от неё только и висели. Я сделал ему плотную перевязку и отправил в медроту в сопровождении сослуживцев. Во время перевязки, он молчал и терпеливо переносил боль, что убедило меня в том, что он готов был переносить эту боль и сделал это намеренно.
Сержант Королёв смалодушничал, наслушавшись страшных рассказов о войне, а воображение «накрутило» в его мозгах такое, что трусливая его душонка не выдержала и он решил разом покончить «с кошмаром», пусть даже таким варварским по отношению к себе способом: - «Да пусть я останусь калекой, но живой и не буду страдать, где-то в горах». Сержант был не из простых, так как по окончании «учебки», как правило, выпускникам учебных частей присваивали воинское звание младших сержантов, а этому приспособленцу, присвоили сержанта. Допускаю, что в настоящее время бывший сержант Королёв, представляется участником боевых действий в Афганистане, получившим тяжёлое ранение в смертельном бою. Пользуется льготами инвалида войны и возможно, орденок купил по случаю на толкучке, и носит его, проверять то никто будет.
Когда докладывал о чрезвычайном происшествии командиру полка, ожидал, что меня взгреют по полной за это ЧП, но ошибся. Реакция на доклад была спокойной и деловой. Последствий для меня не было никаких. Мне только посоветовали не пугать молодых солдат на занятиях и не приводить им страшные примеры. На том инцидент был исчерпан.
К слову, факты членовредительства в Советских войсках в Афганистане были крайне редки. Даже те, которые фиксировались, нельзя принимать однозначно как умышленное членовредительство совершаемые с целью уклонения от службы в Афганистане. В основном причины этих случаев сводились к нарушениям правил безопасности при обращении с техникой и оружием, и не более того. Так что, в смысле мотивации, личный состав Советской армии в Афганистане, был нацелен на добросовестное несение службы. Не было и паникёрства. И этот случай с сержантом Королёвым весной 1985 года был всё же исключением, а не правилом.
Покой нам только снится (Александр Блок)
Ошибкой будет считать, что полк, находясь более полугода в пункте постоянной дислокации, отсиживался за боевым охранением, не вёдя боевых действий. Этого не было. Изменилась только география боевых действий, ограниченная провинцией Газни и прилегающих провинций. И боевые действия, в которых участвовал полк, стали более разнообразными. Проводили реализации разведывательных данных, выставляли засады, проводили самостоятельные различного рода локальные операции и конечно, сопровождали колонны с материалами, продуктами и боеприпасами. Солидное хозяйство гарнизона, в том числе 177 отдельного отряда спецназначения, а также батальона охраны вертолётного аэродрома в Газни, требовало постоянного обеспечения. Формировалась и уходила колонна в Кабул не реже двух раз в месяц. Учитывая, что противник ставил перед собой цель пресечь или, по крайней мере, затруднить снабжение советских войск, он наносил чувствительные удары по нашим коммуникациям, по которым доставлялось всё необходимое для жизни войск…
Пока же остановлюсь на некоторых эпизодах боевых действий полка в период первых четырёх месяцев 1985 года:
В феврале 1985 года, 6-я рота, под командованием капитана Алексея Клюева получила необычную боевую задачу, - с группой сапёров обеспечить перекрытие границы Афганистана в провинции Хост, установкой устройств минирования НВУ-П «Охота». Необычность задачи состояла в том, что взрывательное устройство минирования «Охота» в тот период являлась секретной системой. Кроме того, появление подразделений советских войск на границе с Пакистаном и установку устройств минирования «Охота» на путях передвижения караванов противника необходимо было провести скрытно, в противном случае, эффект этой работы мог быть сведён на нет. С целью скрыть факт появления «шурави» на границе с Пакистаном, всех военнослужащих роты и специалистов саперов переодели в форму афганской армии и на вертолётах высадили непосредственно на перевалах, на границе. В течение месяца они устанавливали устройства минирования «Охота» на перевалах, дорогах и тропах по которым противник снабжался всем необходимым. Поставленная боевая задача выполнена 6-ой ротой успешно и без потерь.
Немного об устройстве минирования НВУ-П «Охота». Сведения об устройстве минирования предоставлены сапёром с огромным практическим опытом Веремеевым Юрием Григорьевичем.
Взрывательное устройство НВУ-П предназначено для управления работой пяти противопехотных осколочных мин (выполнение роли датчика и идентификатора цели и выдача команды на подрыв очередной мины). НВУ-П позволяет устанавливать управляемые и неуправляемые группы противопехотных мин из пяти мин ОЗМ-72 или МОН-50 и обеспечивает поочередный подрыв мин в группе при повторяющихся воздействиях целей. Всякий раз, когда в зоне обнаружения, оказывается человек, взрывается только одна мина из пяти.
Устройство на месте работы постоянно находится в дежурном режиме. При появлении в зоне обнаружения движущихся целей (техника, люди) сейсмический датчик передает на прибор зарегистрированные колебания почвы. В приборе полученная информация обрабатывается и распознается характер цели и ее удаление. Если цель идентифицируется, как человек, то прибор переводится в боевой режим. Уточняется расстояние до цели и азимут на нее. Как только цель окажется в зоне эффективного поражения одной или нескольких мин, то определяется ближайшая к цели мина, после чего на электронакольное устройство, присоединенное к мине, посылается электроимпульс и одна мина взрывается. Аналогично происходит управление всеми имеющимися минами.
Нет никакой возможности приблизиться и обезвредить ее. Сейсмодатчик обмануть практически невозможно. Обнаружить какими-либо устройствами или приборами невозможно, т.к. пока нет приборов, обнаруживающих мины с расстояния 150 метров. Вдобавок, штука эта очень коварная. Когда первые жертвы подорвутся, то, полагая, что это обычный подрыв на обычной мине, к ним бросаются товарищи. Но взрывается вторая мина, выводящая из строя спасителей. Попытка раненых отползти из зоны поражения вновь приводит к подрыву третьей мины. А мина ОЗМ-72 рвется на высоте около 1 метра, поражая и идущих, и ползущих. Остается лежать и истекать кровью. Вроде ты еще жив, но шансов выжить никаких. Тот, кто погиб сразу, счастливее.
Трудно не согласиться с выводом Юрия Григорьевича Веремееева. Возможно, адское это устройство, самое ужасное, что изобрёл человек.
Пункт постоянной дислокации полка «духи» не обстреливали, во всяком случае, я не помню таких случаев. За исключением одного, в марте 1985 года, когда жилой городок полка, «духи» подвергли массированному обстрелу реактивными снарядами выпущенными из мобильной пусковой установки залпового огня с южного направления. В тот вечер, я вернулся в жилую палатку своего взвода с совещания поздно. Не успел раздеться и лечь спать, как услышал знакомые свистяще-шелестящие звуки пролетающих над нами реактивных снарядов. Тут же раздались несколько взрывов в районе полкового плаца и парка боевых машин. Часть реактивных снарядов не взорвалось, и они некоторое время торчали хвостовиками вверх, пока их не обезвредили. Через 2-3 минуты «заговорила» наша артиллерия, к ней подключилась батарея «Град» ударив в предполагаемое место пуска реактивных снарядов. Нам повезло, так как залп «ушёл» с перелётом жилого городка примерно на 100-150 метров. Если бы «духи» ввели правильные данные при подготовке к стрельбе, и залп пришёлся по жилому городку, нам бы пришлось плохо. Жертвы исчислялись бы десятками. Но Бог отвёл.
Замечу, что это был единственный на моей памяти обстрел жилого городка, произведенный противником. Безнаказанно «духи» не могли обстреливать полк, так как в пункте постоянной дислокации полка работала Разведывательно-сигнальная аппаратура «Реалия», - исключительно полезное изделие нашего ВПК. Благодаря работе этого высокоинтеллектуального изделия, пункт постоянной дислокации полка не подвергался обстрелам.
Разведывательно-сигнализационная аппаратура "Реалия-У", позволяет осуществлять контроль за перемещением живой силы и техники противника. Принцип данного способа разведки основан на использовании сейсмоакустических и магнитных датчиков, устанавливаемых вручную или с вертолетов на путях наиболее вероятного движения противника (в нашем случае душманов). Датчики при прохождении по контролируемому участку людей и транспортных средств (вьючных животных) срабатывали и по радиоканалам автоматически передавали сигнальную информацию на приемный пункт в реальном времени.
Элементы необезвреживаемости и самоликвидации обеспечивают подрыв (ликвидацию) разведывательно-сигнализационного устройства и ретранслятора в случае попытки извлечь последние из грунта, а также при неправильной установке их с вертолета, при истощении источников электропитания или по истечении установленного срока боевой работы.
При охране объектов широкое применение получили разведывательные средства сейсмического принципа действия 1К18 "Реалия-У". Они использовались в комплексе с дежурными огневыми средствами и в значительной мере снижали вероятность внезапного нападения противника.
Именно такая аппаратура стояла в расположении нашего полка. Поступающая информация о появлении противника в зоне действия датчиков аппаратуры, установленных на вероятных путях передвижения противника, или при опасном приближении к пункту постоянной дислокации полка, передавалась на командный пункт управлении огнём артиллерии, где дежурное огневое средство открывало огонь по противнику. Бывало, что вдруг среди ночи, просыпаешься от неожиданного грохота, выскочишь из палатки, а оказывается, это БМ-21 «Град» пальнула куда надо.
То, что аппаратура «Реалия У» работала у нас в полку, знали немногие, так как сам факт её существования, являлся секретом. Я знал о её существовании только потому, что оператор аппаратуры работал в жилой палатке разведроты. Потом его переместили в другое место. В начале 1985 года аппаратура вышла из строя, по техническим причинам, её сняли с дежурства и отправили на ремонт, поговаривали, что в Ленинград. «Духи» это «просекли» приблизились и пальнули по полку, хорошо, что промахнулись. Вскоре работа аппаратуры возобновилась, и обстрелы более не повторялись.
В этот же период полк активно выставлял засады на путях вероятного передвижения противника, что давало реальные результаты. Особую сложность в организации и проведении засад, представляло собой обеспечение скрытности выдвижения к месту засады. Полк постоянно находился под пристальным наблюдением наблюдателей душманов. Только, только начнётся движение в полку и уже где-то вдалеке, замечаются мерцания «зайчиков» отражённого с зеркал солнечного света. Ночью наблюдались мерцания электрических фонариков и т.п.
Наблюдение и сигнализация у «духов» были организованы отлично. Приходилось изобретать свои способы обмануть наблюдателей. Применяли скрытный выход в район выставления засады не через КПП, а через проход, проделанный в минном поле. В других случаях, практиковали скрытное спешивание с движущихся в колонне машин и т.п. Особую изобретательность при проведении засад, проявляла разведрота полка, они чаще выходили в засады и что бы ввести в заблуждение душманов, переодевались в афганскую одежду, да так преображались, что отличить их от «духов» было невозможно.
Несли и потери. Так, в этот период, полк самостоятельно проводил достаточно крупные операции с привлечением всех имеющихся средств. В последних числах марта, с целью уничтожения крупной базы душманов в горном массиве у кишлака Шутан, полк выдвинулся в этот район. Не смотря на то, что укреплённый район противника находился всего то в 10-12 км. по прямой от расположения полка, «духи» в этом районе чувствовали себя свободно, в полной безопасности. Причиной тому был удачный выбор места расположения базы. Это район сильно пересечённой горной местности. Высоты там варьировались от 2300 до 3200 метров, таким образом, разность высот составляла до 1 км. Годом ранее полку приходилось штурмовать этот район, и вот спустя год, всё по новой. Тогда, в марте 1984 года, я находился в составе разведроты, которая обходила и поднималась в район с северной стороны, теперь же поднимались с юга.
Утро 1 апреля 1984 года началось обычно, как начинаются такого рода мероприятия. После «обработки» артиллерией склонов, мы стали подниматься с целью занять господствующие высоты. Прошли кишлак Рабат, поднимаемся, всё выше и выше, вошли в зону облачности, поднимались легко, сказывался опыт и привычка к такого рода переходам и подъёмам. Сопротивления не встречали, хотя было заметно, что «духи» готовились нас встретить. По маршруту подъёма, встречались подготовленные, «свежие» огневые точки и пробитые канавки от них для электропровода с лунками для установки мин и т.д. Замаскировать эти приготовления «духи» не успели, похоже, что информаторы не своевременно предупредили «духов» и они не смогли подготовить оборону. Мы продолжали подниматься, пока не вышли на гребень хребта. Теперь, заняв господствующие высоты, кому-то из нас предстояло спуститься к базе противника с целью её уничтожения. Выбор пал на нашу роту. Начали спускаться. Спуск с обратной стороны хребта был более крутым и сложным, но коротким и мы быстро спустились в ущелье. Место, где находилась база, нам было хорошо известно, так как годом ранее там мы были. Перед окончательным спуском на дно ущелья, долго изучали дно ущелья, рассматривая его в бинокли. Но тихо, никакого движения. База целёхонька, в целости и сохранности, представляла собой несколько зданий «вписанных» в рельеф, полностью восстановленная после нашего предыдущего посещения. Рядом источник, ручей, небольшой ставок, или хауз по восточному и раскидистые деревья. Тихо, чисто и пусто.
Так как высоты с обеих сторон ущелья были заняты нашими подразделениями, решили спуститься. Посланный дозор, осмотрев здания и прилегающую территорию, сообщил, что никого нет, чисто. Спустились и мы, расставив охранение по периметру базы, мало ли что. Ясно, что духи ушли, оставив пустыми здания (назовём их так). Пока Игорь Батманов отдавал распоряжения о тщательном осмотре, я умылся у ручья, присел тут же на камень-валун, у хауза. Идиллия, тихо журчит ручей, травка зелёная, птички поют, хорошо так. Весна!
После я думал над тем, что же толкнуло меня встать с этого чёртового камня. Никто меня не звал, сидел бы себе и сидел, отдыхал. Но нет же, встал и отошёл. Так же как и годом ранее, когда остановил машину, и покинул её, перед подрывом. Всё повторилось. А ещё говорят, что снаряд в одну воронку не ложится. Врут! Ещё как ложится.
Как отошёл, произошёл первый огромный взрыв. Я повернулся в сторону взрыва, и увидел, что ствол огромного дерева, которое стояло ниже по ручью в метрах так в двадцати, и где находился на посту пулеметчик Юсупов, разорван у основания, а крона этого большого дерева поднялась, и падает на бок. И тут же, почти одновременно с этим взрывом, передо мною, туда куда я смотрю и не могу оторваться, как в замедленной киносъёмке, улетает куда то вверх та каменюка, на которой я только что сидел и отдыхал, вспучивается и летит вверх и в стороны земля вокруг него. В грудь и лицо мои ударили камни, песок, а меня опрокинуло на спину.
Всем вверх, в горы! Услышал команду Игоря. Перевернулся на живот, встал на четвереньки и быстрее, быстрее карабкаться, уползти от этого страшного места. Отполз, пришёл немного в себя, посмотрел вниз и вижу огромную воронку, метра три в диаметре. Чьё то тело лежит рядом с ней и бьётся в конвульсиях. Остальные вроде живы.
Начинаю соображать: - Надо доложить о произошедшем.
Нажимаю на груди тангенту носимой радиостанции, и как бы слышу шум эфира. Докладываю. Но почему никто не отвечает? Вновь жму на тангенту, повторяю вызов и доклад. Ничего! Только шум в ушах не прекращается. Шум есть, а ответа нет. Понимаю, что шум не в наушнике, а в голове. Опыт уже был, как должно шуметь, после того как по голове вдарит. Проверяю гарнитуру, которая у радиостанции Р-148 в едином блоке, с наушником и прижатым к щеке микрофоном (шутя мы назвали между собой гарнитуру радиостанции - «защекофон»), и обнаруживаю, что микрофона то и нет. Его вырвало взрывом, оставив только наушник, как и положено, на ухе. Блин! Кому и что я докладываю!? Надо же! Микрофон вырвало, а голова, глаза и уши вроде бы на месте, целые, даже не поцарапаны.
Погибли сержант Коля Бакай, опытный командир и замечательный человек, отслуживший в Афганистане два года и молодой, только, только пришедший в полк Юсупов Акмал, узбек по национальности. Запомнил его хорошо, так как он был земляк с Узбекистана, к тому же парикмахер, так любил своё дело, что даже на службу взял с собой инструмент. До своей гибели успел в роте всех постричь, и меня в том числе. Открытый и благожелательный такой человек. Так погибли, почти одновременно, украинец Николай Бакай и узбек Акмал Юсупов.
От взрыва получили контузию, те, кто ближе всех находился к эпицентру взрыва, и так случилось, что контуженными оказались только офицеры: - командир роты Игорь Батманов; замполит роты Володя Михалёв; артиллерийский наводчик, которого придали нашей роте, он же командир птв Саша Сциборовский и я.
«Духи» всё рассчитали и ждали нас, старых знакомых. Знали, что мы будем осторожны, поэтому так замаскировали фугасы, что даже камень, на котором я сидел, был покрыт мхом, рыбки в ставке плавали. Травка росла на месте закладки фугаса. А душман оператор, который подорвал фугасы, скрывался, где-то рядом и наблюдал за нами. Как мы спустились к базе, подошли к месту закладки фугаса, так он и замкнул контакты. Как после верно заметил Игорь Батманов, нас спасла неопытность духов в подрывном деле. Начини они взрывное устройство поражающими элементами, хотя бы рублеными гвоздями, нас бы ничто не спасло.
Подняться мы смогли самостоятельно, тела погибших несли по очереди. После того как поднялись наверх, я потерял в памяти последующие события этого дня, и потому не могу вспомнить, как оказался в медроте. Очнулся только на следующий день от головной боли и с вывернутой шеей. И вскоре, в очередной раз оказался в Центральном госпитале в Кабуле, в том же отделении для контуженных, но теперь не один, а в составе вышеперечисленной компании, к которой присоединился Вася Щербаков, артнаводчик. БТР, на котором он ехал, подорвался на мине.
|
|
| Категория: Афганская война. Хроники 80-х (избранное). Виктор Посметный |
|
|
| Просмотров: 478
|
|
|
|
"Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни…”
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
