|
Афганистан. Май 1982 года. Панджшерское ущелье.
|
Афганистан. Май 1982 года. Панджшерское ущелье.
Получили сегодня газеты. Читаем "Красную звезду". Читаем про нашу операцию в Панджерском ущелье...
"Подразделения Народной армии Афганистана проводят войсковую операцию по вытеснению мятежников из Панджшерского ущелья. В ходе боёв с "душманами", уничтожено столько-то пулемётных точек...
Подразделения Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане, помогают правительственным войскам в разминировании дорог, в налаживании мирной жизни... Местное население с радостью встречают своих освободителей...
В ходе операции обнаружены склады с боеприпасами и продовольствием....
Захвачено в плен столько-то мятежников"...
С удивлением читаем, всё это наглое враньё.
И ещё... "Обстановка в Афганистане постепенно нормализуется!"
- Ага,… нормализуется! ...
Подразделения Народной армии Афганистана...
Конечно!... А мы? Мы что тут делаем?
Оказывается, мы здесь только дороги разминировать помогаем... афганским солдатам!
Ночью был обстрел из миномёта... Стреляли по нашему лагерю, что внизу, где подразделения нашего батальона. Установили душманы миномёт на горе, что над нами. Наша группа оказалась в середине. Очень хорошо слышно, как с фырчанием летят мины вниз. Утром узнаём, что особого ущерба они не причинили, хотя одна мина попала прямо в костёр возле палатки.
Из-за этого обстрела, после обеда первая рота пошла на эту гору. Взобрались на высоту выше трёх тысяч метров. Пока поднимались, стемнело. Встретили сопротивление. "Духи", установили пулемёт на господствующей вершине и не дают поднять головы.
Ночь. Здесь, почти на самой вершине, довольно холодно и моросит дождик. Пулемёт бьёт на любой звук и шевеление. Пули рикошетят от камней и с визгом пропадают в ночи. Пытаемся продвигаться ползком, но тропа одна, других подходов на эту вершину ночью невозможно найти. Спасаясь от дождя и холода, завернулись в плащ-палатки лежим по двое, прижимаемся друг к другу, чтобы согреться.
Пролежали так до рассвета. С первыми проблесками утра, разведали другие подходы к этой вершине, и попёрли, с двух сторон...
Но, на верху, уже никого нет! Кое-где, большими белыми кучами, полурастаявший, лежит снег... Крупитчатый, как рис...
Попробовал поесть снег. Не очень вкусно. Жажду не утоляет, во всяком случае.
Стало совсем светло. С этой вершины видно: - далеко, далеко, полого спускалась долина, там, внизу начинался подъём на следующую гору, и на подъёме следующей горы, медленно-медленно, еле заметные, двигаются несколько фигурок...
3 мая1981год. Афганистан. Кабульский аэродром.
Выходишь из самолета и окунаешься в такую страшную жару, что думаешь, сейчас сваришься заживо! Стоит оглушительный грохот. Это взлетают "мигари" и включая форсаж, исчезают в безоблачном небе над Кабулом. Столица Афганистана, город Кабул и аэродром, расположены на дне огромного природного котла, в окружении гор.
Тем же самолетом, что прилетели мы, улетают в Союз дембеля. Они загорелые до черноты, наша толпа белеет. Две толпы - поразительный контраст! Есть и третья категория людей, это розово - красные. Позже, я сделал вывод: - ярко рыжие люди от жары не чернеют, они становятся розово-красными!
Здесь нас распределяют по разным частям, которые дислоцируются по провинциям Афганистана. Человек пятнадцать вместе со мной попали в десантно-штурмовой батальон, в составе шестьдесят шестой отдельной мотострелковой бригады, под городом Джалалабад, провинция Нангархар.
От Кабула до Джалалабада, на большом вертолёте Ми-6 -"корова", долетели за час, погрузились на Газ-66, в сопровождение дали два БМП и до бригады, которая в километрах двадцати от Джалалабадского аэродрома, доехали довольно быстро.
Место дислокации 66-ой бригады представляет собой каменистую, ровную территорию, примерно один километр в длину и метров пятьсот в ширину, огражденную колючей проволокой, вдоль проволоки, по периметру посты боевого охранения,
- вкопанные в землю танки, за постами, - минные поля.
Въезжаешь через КПП на территорию, с левой стороны склады продовольствия и обмундирования, штаб бригады, чековый магазин, дальше стоят палатки расположения личного состава. За чековым магазином тянется насыпная дамба, за дамбой речушка, за речушкой, желтеет глинобитными домами довольно большой кишлак.
С правой стороны от КПП - высокие деревья и густая растительность, там банно-прачечное хозяйство. Прямо и дальше - кухня, ещё дальше, - парк боевых машин, за парком - артиллерийские склады и склады ГСМ. Ещё дальше - долина упирается в горы, - там стрельбище.
В бригаду прибыли под вечер. Покушать нам не дали. На ужин опоздали. Уже было темно, когда, нас, вновь прибывших в роту, пять человек, построил перед палатками расположения роты, поддатый прапор - старшина роты.
- Так бойцы, вы попали в первую десантно - штурмовую роту десантно-штурмового батальона в составе 66-ой отдельной мотострелковой бригады!
- Батальон сейчас на операции, на Кабульской дороге! В ротах никого нет. Поэтому выставляетесь в караул в расположении роты! Автоматы в руках держали?
- Так точно!
- Сейчас получить оружие и дежурный по роте назначит вам смены! - В карауле не спать! Душманы утащат. - Вопросы есть? - Вопросов нет!
- Дежурный, первой смене выдать оружие!
- Есть!
В палатках темно, хотя керосиновые лампы дают немного света.
На деревянных подставках - несколько АКС - ов. АКС-74 , такие у нас в "учебке" были. Получили оружие, провели инструктаж, как нести службу.
Расположение роты - большие брезенто - резиновые палатки, стоящие один за другим. Их четыре. Последняя четвертая - офицерская. Там электрическое освещение. Мне досталось охранять третью и четвертую. Ночь очень тёмная и мне немного страшно.
У офицерской палатки откинут полог, закрывающий вход и когда я прохожу мимо входа, то вижу огромный чёрный магнитофон с никелированными частями, стоящий на столе. Магнитофон называется " Трайдент". Выдаёт звучание удивительной чистоты.
В Союзе, я таких не видел. Наверно, японский! Немного смущает название. "Трайдент". - Нифига себе! У американцев есть такие ядерные ракеты. Точно знаю. На политинформации в учебке говорили... Да и по телевизору показывали.
Звучит музыка "Спэйс"... Невольно, стараюсь почаще оказываться возле входа. За ночь пришлось трижды сменяться. Ночь сухая и душная, лягушачий хоровой концерт продолжается с перерывами всю ночь, он доносится из близких камышовых зарослей. Прапор в палатке всё это время не спал, проверял посты...
Музыка "Спэйс" уносила мою душу высоко-высоко, к самым звёздам.... Неожиданно отчего-то спазмами перехватило горло и душат слёзы. Может, кто-то из моих родных сейчас смотрит на вот эту вот звезду и думает обо мне?...
Фу-ты, что, сопли распустил?! Это "Спейс" тебя расстроил! Соберись! Ты десантник! Ты же этого хотел! ... Об этом ты мечтал в самых смелых мечтах! Мечта твоя сбылась... Встряхнув себя таким образом, успокоился. - Мама, дорогая моя мама, знаешь ли ты, где я?
Для домашних я служил в Монголии.....
Мне кажется, ошибается тот, кто думает, что самое жаркое место на земле находится в Африке. Я не был в Африке, но не могу представить себе, что может быть на земле место, жарче чем Джалалабад в Афганистане. Вряд ли. Не может!
Летом +50, здесь обычное дело, а иногда бывает и за 60. А больше человеку не выдержать.
- Я так думаю! Я, в этом уверен!
Металлические предметы нагреваются так, что, нечаянно прикоснувшись, дёргаешься как от ожога.
Когда стоишь на БТР-е, невозможно стоять на одном месте, ногам нестерпимо горячо через кирзовые ботинки.
При ремонте машин, ключи оборачиваем тряпками, иначе нельзя притронуться к ним.
Когда уходим на войну, иногда бывает так: Идёт бронегруппа, впереди танк с тралом. Трал, - это закреплёнными в передней части танка тяжёлые зубчатые колёса на стальных балках. Когда колёса трала наскакивают на мину - это хорошо, трал можно отремонтировать.
Иногда впереди трала идут сапёры с миноискателями и с собаками. Собаки, скуля, убегают с дороги, им жжёт лапы.
Щёлкают выстрелы. Сапёры "ломятся" под машины....
Трудно засечь, откуда бьют! Два человека с винтовками могут держать батальон. Вызываем вертолёты......Они утюжат склоны гор. Колонна идёт дальше....
Всё пышет жаром. Здесь, солнце словно задалось целью, испечь всё живое.
После Союза, жизнь здесь дика и нереальна. Дрова продают, взвешивая на таких весах, на каких у нас картошку взвешивают.
Это потому, что дрова ценятся дорого.
В то же время в "дуканах", - японские магнитофоны, канадские дублёнки.
В то время в Союзе, большой японский двухкассетник "Шарп", можно было купить за две тысячи рублей - это годовая средняя зарплата советского человека, даже больше.
Канадская дублёнка - полугодовая зарплата.
Солдатская тушёнка и сгущёнка, - в постоянном ассортименте афганских дуканов! - а у нас в столовой, - неизменная перловка! - только иногда она пахнет тушёнкой.
На наши возмущения ответы заготовлены:
- Колонну с продуктами где-то разбомбили душманы, или продукты испортились от жары!
Вообще, в бригаде бардак страшный! Воровство сплошное. Продают всё, что можно украсть. Горюче-смазочные материалы, обмундирование, мыло. Всё что угодно. Случалось, и боеприпасы продавали...
Двадцатилитровая канистра с соляркой стоит здесь фирменные джинсы "Леви Штраус", "Монтана", или любые другие джинсы. Гильзу от танкового снаряда тоже можно обменять на джинсы.
Самый богатый человек - начальник склада ГСМ. Ходили слухи, что он увёз двадцать пять тысяч рублей. За такие деньги, в Союзе можно купить пять новых автомобилей...
За два куска хозяйственного мыла можно обменять у афганского солдата "чарс", - наркотик, которого хватит на десять человек обкуриться до одурения. Некоторые обкуривались по пять-шесть раз на день. Были и такие, которых уже не "цеплял" "чарс", они перешли на кокаин.
В роте у нас пять взводов. Первый взвод, второй взвод, третий взвод, пулемётный взвод, миномётный взвод. В роте по списочному составу 112 человек. В наличии, обычно человек восемьдесят. Остальные в госпиталях, кто с желтухой, кто с брюшным тифом, кто с малярией. Немало таких, кто по ранению отсутствуют.
От постоянной жары, недоедания и недосыпания, тупеешь и слабеешь. Питание скудное и однообразное.
Так как, офицерский состав питается отдельно и хорошо, за питанием солдат особого контроля нет.
А чем и как питается молодой солдат - "душара", то это вообще отдельный рассказ.
Читая эти строки, кто - то может сказать, что я сгущаю краски, но кому выпало быть молодым солдатом в первой десантно - штурмовой роте в восемьдесят первом году, тот со мной согласиться. За каждое своё слово здесь я могу расписаться!
В " учебке" было очень тяжело. Но тяжело было чисто физически.
После двух месяцев службы в Афганистане, я был уверен, что до этого жил в раю! А здесь, не ад, - преддверие ада!
Постоянная изнуряющая жара. От неё никуда не спрятаться. Эта жара на всю жизнь!
И страх на всю жизнь! И плачущим голосом, через годы меня будит младший сержант Александров: - Пацаны, - вставайте! Аннаичу ногу оторвало! Надо вытащить...... Там мины.... Вставайте!...
Я вжимаюсь лицом в плащ-палатку, возле катков БМД-шки, мне страшно, мне очень страшно ночью ползти на мины, я не хочу вставать..... не хочу!...
66-я отдельная мотострелковая бригада насчитывает около трёх тысяч человек. Имеет в составе; - три мотострелковых батальона, танковый батальон, артдивизион, разведрота, авторота, подразделение " градов", отдельный десантно-штурмовой батальон, и вспомогательные службы.
От "дедов" мы знали, что наш батальон формировался в Украине, в городе Хыров. В нашей первой роте - все "деды" были одного призыва, осени 1979 года. Почти все с Украины. Кроме них было несколько человек призыва весны 1980 года. Но они особой роли не играли, их было очень мало - три человека, потом осталось двое.
Когда пришли мы, призыв осени 1980 года, - хотя полгода прослужили в "учебке", - здесь были ещё "молодыми".
Негласно, отчёт срока службы начинался со времени службы в Афганистане.
По соседству с нами стояли палатки третьей роты мотострелкового батальона. Там все азиаты. Почти все, - казахи из южных регионов.
На вечерней поверке однажды с трудом удалось избежать массовой драки. Получилось это так. Старшина роты, прапорщик Горелов пьяный в жопу, стал проводить вечернюю поверку. Рядом проводилась вечерняя поверка и у мотострелков.
Вдруг, наш старшина, понёс какую то ахинею. Что-то насчёт доблести десантников и нашего превосходства над другими войсками. Потом перешёл на нации. Сказал, что казахи и узбеки нашей роты наголову превосходят азиатов из других батальонов. Потом начал кричать что-то оскорбительное в адрес мотострелков.
Обстановка накалялась. Две роты стали друг против друга и, достаточно было, какого ни будь резкого движения с любой стороны, и началось бы массовое побоище, "куликовская битва". Но, видно, прапор вмиг отрезвел от такой перспективы, и с трудом ему удалось избежать беды. Трудно представить, что могло случиться. Некоторые, уже повытаскивали из палаток оружие.
Вообще этот прапор не был нацистом, нормальный был вояка и человек, но в этот вечер, херню гнал такую, что было очень неприятно. Перегрелся, видно от жары и водки.
В первом взводе, нас молодых, прибывших из Гайжюная, - четверо.
В боевой обстановке, молодых не ставят сразу наводчиками-операторами, механиками-водителями, командирами отделения. Неизвестно, как ты себя в бою поведёшь. Под вражеским обстрелом, ты можешь угробить и машину, и отделение.
В общем, назначили всех нас стрелками и сказали:
- Пока деды не уйдут, будете пахать....
И мы пахали.
Если вы "зелёным" пацаном, попали на войну, и если на вас с неба, завывая, падали снаряды, то ужас, который вы испытали, останется с вами на всю жизнь. Он может на время задремать, но он никогда не уходит навсегда!
Примерно через неделю после нашего прибытия в бригаду, батальон снова вышел на дорогу, встречать колонну с боеприпасами и с продуктами из Кабула. Для нас, молодых, это был первый выход.
В роте - пять взводов.
В каждом взводе по три БМД, у пулемётного и миномётного взвода - бронетранспортёры. Перед выходом - парковый день, - готовим машины. Получаем боеприпасы, "сухпай", и рано утром, ревя моторами, поднимая тучи дыма и пыли, батальон уходит на операцию.
Едем по "походному", пока нет опасности обстрелов, - до Джалалабада будет так, - говорят "деды".
Минут через пятнадцать доехали до асфальтированной дороги, повернули направо и вперёд! Через некоторое время с правой стороны дороги - оазис.
Это Самархель, здесь медсанбат нашей бригады. Сюда приезжают отдыхать блатные офицеры. Здесь служат всякие военные советники. Здесь проходят службу дети высокопоставленных военачальников, и получают за это боевые ордена. Маленький рай в отдельно взятом месте. Есть женщины из медперсонала, чтоб они не скучали.
Проезжаем Самархель, и через некоторое время, вдоль правой стороны дороги виднелись апельсиновые деревья. Они на протяжении нескольких километров.
Вскоре подъезжаем к аэродрому, он остаётся с левой стороны, и начинается город Джалалабад.
Колонна по городу идёт медленно, нас окружают дети, бегут за машинами, просят сигарет, показывая жестами, что хотят курить. Даже самые маленькие, голые, коричневые от загара, двух - трёхлетние, пытаются бежать за машинами.
Нам не жалко, кидаем им горстями сигареты "Охотничьи". Нам выдают их по семнадцать пачек в месяц. Я тогда не курил, и все раскидал афганским детям.
Дальше, заезжаем на одну из центральных улиц, и начинаются дуканные ряды. Дуканы, - это магазины с различным товаром. Стоят вплотную друг к другу или отдельно. Типа контейнеров, открытые с передней стороны.
Чего там только нет! Глаза разбегаются от пёстрого изобилия товаров. Что удивительно, висят даже женские дублёнки расшитые узорами удивительной красоты. "Деды" просветили, что это канадские дублёнки. Думаю, зачем дублёнки в такую жару? Кто купит? Потом понял, - наши офицеры потенциальные покупатели! И те, кто кайфует в Самархеле!
Вдоль улицы - арыки. Продавцы время от времени, поливают водой перед дуканами.
Здесь я впервые попробовал такой напиток, как Фанта. Фанта стоит в ящиках со льдом. Таких напитков как Фанта и Кока-Кола в Союзе не было в свободной продаже.
Тогда меня очень удивило, как продают дрова. Их продают по весу. Весы представляют собой две большие тарелки, висящие на верёвочках, которые прикреплены к поперечной планке. Поперечная планка соединена с вертикально стоящим стержнем и получаются весы. Тарелки, правда, большие, диаметром сантиметров семьдесят. На эти тарелки складывают дрова, - на другую тарелку,- гирю. Дрова - что-то похожее на саксаул.
Здесь же жарят лепёшки. Готовят ещё что-то мясное. Запахи и ароматы восточного базара! Это непередаваемо словами. Это как музыка, которую не расскажешь...
В городе остановок нет, но раз тормознулись перед дуканом. Офицерам необходимо было что-то купить.
Воспользовавшись этой остановкой, купили пару бутылок ледяной Фанты у уличного торговца.
Денежная единица, местная - "афгани". У нас в бригаде - чеки. Чеки "Внешпосылторга". Стрелок - гранатомётчик получает семь чеков в месяц, механик - водитель бронетранспортёра (БТРД) и механик - водитель БМД - девять чеков, наводчик - оператор боевой машины десанта - двенадцать, командир отделения четырнадцать, и заместитель командира взвода - восемнадцать чеков.
Офицеры получают двести двадцать чеков в месяц. На территории бригады есть чековый магазин. Там импортные качественные товары.
Афганцы охотно меняют свои деньги на чеки. Курс один чек - десять " афгани".
Едем дальше... На выезде из города - мост через речку. Переезжаем мост и направляемся в сторону Кабула.
Здесь уже опасней. Вероятность нападения больше. Через некоторое время, по бокам дороги - груды сожженного металла. Кладбище машин....
Бензовозы - "наливняки", бронетранспортёры, танки. Это останки наших колонн, сожженных "духами". Такие кладбища встречаются вдоль дороги ещё несколько раз. Сколько-же солдат здесь угробили?...
Дорога уходит в ущелье и здесь надо быть особенно внимательным. Особенно важно слышать выстрелы. Когда ревут моторы это нелегко. Но после первого обстрела этому быстро учишься.
Проезжаем тоннель. Дорога... С одной стороны скалы, с другой, - пропасть. Внизу шумит река.
Вдруг, в один момент всё изменилось! Наверху, на броне машин, никого не оказалось в одну секунду!
- Ныряй!
Из глубины люка высунулась рука и дёрнула меня за штанину. Мгновенно я оказался внутри машины.
- Не слышишь? - Поменьше еб..ом щёлкай!
Обстрел! Из-за гула моторов мало что слышно, но, напрягая слух, услышал. Будто по штакетнику, пробегая, проводишь палкой. Но звук глуше. Это обстрел! Этот звук теперь я чую нутром.
Проскочили этот участок. Доехали до места благополучно.
Из сегодняшнего опыта: - надо постоянно держать уши востро! И всё равно нет гарантии твоей жизни. Если ты на броне, можешь поймать пулю. Если ты внутри, и люки закрыты, то при подрыве на мине, или при гранатомётном выстреле, - шансов нет!
И ещё. Воды, при жаре, пить поменьше. Сколько не глотай, через минуту она крупными каплями пота выступает наружу, и пить хочется ещё больше. Лучше дождаться, когда солнце сядет, тогда пей, сколько хочешь! - организм усваивает!
Ещё. Из сегодняшней языковой подготовки по украински ... "Зара" - это укороченное, - "зараз". Зараз - это, - "сейчас". Так друг к другу отвечали ребята украинцы.
Ещё. Механик - водитель, по значимости не уступает командиру отделения. На марше это проявляется особенно.
В начале июня 1981 года наш батальон перекинули на охрану Джалалабадского аэродрома.
Самое жуткое время в моей жизни!
Невыносимое пекло под 60 С..., дедовщина и связанные с нею моральные и физические унижения, хроническое недоедание, хроническое недосыпание и прочие "прелести" солдатской службы молодого бойца. Ещё немного и я бы не выдержал...
Благо оружие у нас всегда под рукой. Даже во время сна.
Сегодня привезли молодых в пополнение нашей роты. Двое, оказались земляками из Караганды. Андрейкин Юра и Гореев Виктор. Познакомились.
К этому времени я всерьёз планировал самоубийство. Но перед этим хотел застрелить несколько "дедов". Или взорвать гранатой Ф-1.
Но до этого не дошло. Всё переменилось в один день, вернее в одну ночь. Из нашего взвода, из молодых, остался я один. Остальные убиты или тяжелоранены.
"Деды" стали относится ко мне по другому. Получше. Называли меня счастливчиком...
До этого у меня была кличка "артист"... У всех молодых были клички...
Вот как это случилось.
Ночью объявили тревогу. Первая рота идет на войну....
Выдвинулись на БМД-шках, ехали "по-походному", потом долго шли пешком, по каким-то арыкам, маковым полям, рисовым чекам.
Тьма такая, что вытяни руку и не увидишь её.
Шли без привалов быстро и бесшумно. Вёл нас проводник - афганец. Часа через три, выбрались на дорогу возле какого-то кишлака.
Легли передохнуть. Кишлачные собаки учуяли нас, подняли лай. Лежим по краям дороги, попили воды из фляжек, через несколько минут негромкая команда:
- Строиться на дороге в колонну по два!
Очень тихо и осторожно, стараясь не производить шума, выходим на дорогу...
В первой паре я и Дантицкий, остальные - попарно за нами.
Лукошко, наш взводный - шепотом отдает последние наставления Дантицкому.
Отходит назад вдоль колонны, проверяя готовность и .......пропадает в столбе огня и грохота. Тишина несколько секунд, и всё взорвалось беспорядочной стрельбой, дико закричали раненые.
Дантицкий лежал возле меня скрючившись, живой и, кажется, невредимый.
- Оспанов, ты живой?
- Живой!...
Я вжался лицом в землю и боялся дышать и шевельнуться. Со страхом прислушивался к своим ощущениям. Руки - ноги вроде целы и когда я это понял, радость охватила меня.
- Живой !... Живой! - толчками билось в голове.
- А вы товарищ сержант?
- Вроде цел! Вставать надо... Фонарик есть?...
- Разбился!...
- Давай, ищи бумагу какую ни будь,... газету!
Слышны крики командиров:
- Прекратить огонь! - Прекратить огонь!
Кто-то нашел что поджечь, у кого-то нашелся фонарик, начали искать раненых.
При свете фонарей и зажжённой бумаги открывалась страшная картина. Дымящаяся яма... Разбросанные взрывом убитые и раненые....
Рядом лежали Гореев и Дюсембаев. Обожжённые взрывом волосы, изодранная в клочья одежда...
У Гореева Виктора неестественно вывернуты руки и ноги, как у изломанной куклы.
У Дюсембаева Ерика вместо затылка, - здоровенный булыжник, - силой взрыва вбитый в голову...
Шатаясь, бродит среди тел Горбунов, бессмысленно бормоча что-то, прижимая рукой изуродованное левое плечо. Его сильно контузило, он ничего не слышит, когда я ему что-то говорю, он мычит и трясёт головой.
- Серёга!... Жума где?... с тобой стоял! - ты слышишь?... не видел?...
Командир взвода, старший лейтенант Лукошко тяжело ранен в руку и спину, также осколками зацепило ноги. Но он на ногах, отдает команды по перевязке раненых.
В темноте трудно сразу всех раненых найти.
Вдруг слышу слабый голос, кто-то всё время зовет меня по имени. Пошёл на зов и вижу, Жума! Лежит на спине, маскхалат разорван, весь в крови. Лицо залито кровью вперемешку с грязью и сажей.
- Кудайберды не уходи! ....не уходи...
- Я не ухожу, я здесь!
- Чё, засада?
- Нет, мина самодельная, камнями набитая!...
- Я сильно ранен, посмотри? Он тихо плачет...
- Нет не сильно, всё цело!
- Правда?...
- Правда! Лежи тихо, не шевелись, я тебе промедол вколю!
- Кудайберды!
- Да?
- Я ничего не вижу...
- Это просто грязь, сейчас промою, потерпи..... брат!
Из фляжки с водой я осторожно промываю ему лицо, пальцы проваливаются в дырку от глаза.
Мне становится совсем плохо, но я не показываю этого.
Вместе с водой я смыл его глаза или то, что от них осталось. Что-то скользкое стряхнул я со своей ладони.
Ещё у него перебита правая нога ниже колена. Со страха я вколол ему два тюбика промедола, против болевого шока.
Я ощущаю себя как во сне. Вижу всё, как будто со стороны. Жума держал меня за руку и не отпускал, пока не отключился от действия наркотика. Он всё время говорил, что ничего не видит.
Рядом перевязывали радиста. Большая квадратная рация, вся изуродованная взрывом, валялась рядом.
Видно, ему вкололи промедол, потому что он уже не орал дико, а рыдающим голосом просил:
- Привяжите мне руку.... хоть поболтаю ею напоследок!
Его рука, оторванная по плечо, держалась на лоскутке кожи.
- Сигарета....
Кто-то дал ему сигарету.
Иногда я запоминаю всякие вещи или слова, кем-то когда-то сказанные, запоминаю без всякого смысла, неосознанно. Я вспомнил слова этого радиста, сказанные им, перед сегодняшним ночным рейдом.
Ночью, на аэродроме, за пять минут до выхода, он стоял в строю впереди меня и говорил, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Сейчас бы сигарету для полного счастья!
Я подумал в тот момент:
- Не покурил ещё, теперь не успеешь.....
Теперь он мог курить сколько угодно.....
Собрали остальных раненых и убитых. Вызвали по рации вертолеты. Стало рассветать...
Хотели устроить самосуд над проводником - афганцем, но он был тоже ранен. Потом он куда-то исчез.
Наши грозились его расстрелять там же, может, кончили его в тихушку...
Прилетели вертолеты. Я поднял с кем-то носилки с Жумабаем, они показались мне очень тяжелыми, метров тридцать до вертолета я еле дотащил.
Жуму, я больше никогда не видел.
Вставало из-за гор солнце. Впереди, ещё один день полный жары и ужаса...
И каждый день длится как год....
Мне бы заплакать, но нет слёз. Оцепенение, какое - то...
Двигаюсь как во сне.
Равнодушно замечаю, как плачет старший сержант Петрученко, санинструктор роты, из "дедов", грузивший в вертолёт Дюсембаева и Гореева. Не думал, что он такой впечатлительный...
Как рассвело, прошли ещё километра три. Какой-то разрушенный кишлак...
До обеда лежали в развалинах домов, прячась от солнца. Никаких душманов, конечно не нашли.
Бесславно возвратились на аэродром...
На аэродроме опять та же канитель; чистка оружия, караул, жара, всё время хочется спать. Досыта поесть - такая же неосуществимая мечта...
Дантицкиий говорит:
- Сходи в сторону вертолётной площадки, там должен быть магазин, купи печенья и сгущёнки!
- А деньги, товарищ сержант! - сам думаю; - сейчас зажмёт свои чеки, скажет, чтоб я на свои покупал!
- А у тебя что, нет денег?...
Пошёл в сторону палаток подразделения охраны вертолётов.
"- Козёл жадный! - придётся свои последние пять чеков истратить".
Навстречу - четверо - видно смена караула с сержантом - разводящим во главе. Сближаемся, один из бойцов напоминает Лукашова Сашку - в СПТУ, в одной группе учились. Надо же, как похож! Только худой, тот был посправней...
Сблизились вплотную:
- Саня ты-ы?!
Он недоверчиво смотрел на меня, узнавая и не узнавая, - от загара я был чёрный как негр, и худой как палка, - через секунду мы обнимались как братья!
- Как?,... откуда?... как служба?... как сюда попал?... кто ещё есть из Казахстана?
Сашка говорит, что здесь уже полгода, после карантина в Туркмении, служба нормальная - вертолёты охраняет вот! Из Павлодара есть пару пацанов...
- А у меня, не очень... ты видишь какой у меня вид... деды зае...али...
- А ты, как к ним попал?
- Я же после "механки" в Караганду уехал, хотел в физкультурный институт поступить, а оказывается, после училища не берут в институт, надо армию отслужить, пришлось в техникум физкультурный... Три месяца был в техникуме, потом забрали. В Гайжюнай попал, в воздушно-десантную учебку, - слышал про такую? - в Литве это... В начале мая уже здесь были... Думали, после учебки, здесь уже "черпаками" будем, куда там... У нас деды одного призыва все, молодых мало... пашем за всю роту, спать не дают, часа четыре если спим, то хорошо,... хавать не хватает... Сейчас, вот, в магазин, за сгущёнкой... послали... Подорваться хочу... Саня... эфкой... и побольше этих козлов с собой забрать!
- Да ну, кончай ты так... потерпи... Может, к нам, как нибудь перейдёшь? У нас нормально... дедовщины нет!
Я смотрю на Сашку, как на родного брата, на его веснушчатое лицо, нос картошкой, и нет мне роднее человека, я прямо, задохнулся внутренне от того, что встретил человека из моей прежней жизни, мне кажется, что прибыл он с другой планеты... с моей планеты... Я бы не отходил от него, если можно было, сидели бы, пили чай... разговаривали про Иртышск. Слова, что он мне говорит, это первые доброжелательные слова, которые я слышал за последние два с половиной месяца.
- Да нет, Саня, я воздушно-десантную учебку прошёл... и что теперь, в мотострелки? Не хочу я так... - Мы ночью на выходе были... поубивало там молодых всех из нашего взвода... кого не убило, тех ранило, я один теперь во взводе душара... на мину попали... фугас самодельный... кому руку оторвало, кому голову...
- Да, я слышал, вертолётчики говорили, они забирали раненых и убитых, а сколько, не знаю...
- Двенадцать человек потери...
Помолчали...
- Сгущёнку будешь? - у меня есть пару банок, подожди, я сейчас принесу!
Принёс мне две банки.
- Две не надо! - сожрут всё равно эти уроды - хватит одной! Спасибо!... Ладно, пойду я, Саня, я найду тебя ещё... жив буду... Мы, здесь, на аэродроме, недолго будем стоять, в бригаду скоро уедем. Когда деды уйдут, я найду тебя... Давай, пока!
Это была наша последняя встреча с Саней Лукашовым. Он повесился через месяц, после увольнения из Афганистана.
Причина неизвестна.
Весной, на его могиле выросли маленькие, нежные, белые цветы. Влажный, тёплый ветерок шевелит пожухлую прошлогоднюю траву...
Я стою здесь и думаю:
- Когда-то давным-давно, ещё на войне, за тысячи километров отсюда, на чужой планете, на выжженной зноем земле аэродрома стояли двое, и один из них собирался умереть в тот день...
А теперь...
- Как же так, Саня?... помнишь, банка сгущёнки? - вот, я принёс...
Афганистан
...... и я увидел себя в первой роте. Душное пекло летнего дня. Сонно-голодная одурь. Рота идёт в столовую.
Дует "афганец". Он всегда начинается, когда мы идём на обед. Мелкая пыль забивает глаза, скрипит на зубах. Обед с песком...
Место, где мы едим, трудно назвать столовой. Это довольно условно. А реально, возле автомашин походной кухни, - сколоченные из досок столы. Над ними и на них - рой мух различных калибров.
Здесь мы питаемся, когда находимся в бригаде. На первое - суп из кильки в томатном соусе, на второе - перловая каша на воде. Вместо компота - отвар из верблюжьей колючки - это против инфекции. Противное питьё!
Сегодня, с двумя огромными солдатскими термосами для пищи, был на водокачке. Рядом - чековый магазин. Чеков хватило только на пачку печенья.
Выхожу из магазина, а возле моих термосов - какой то чёрт! Другого слова не пришло на ум при виде этого создания. Грязный, худой, в какой - то засаленной форме, измождённое лицо, ввалившиеся глаза, и два огромных термоса в руках.
Приблизившись, я узнал его. Это наш, из Гайжюная, - он попал во вторую роту. Клёпа или Кляпа - такая у него была кличка. Был такой весь приблатнённый, ходил как на шарнирах, когда ехали поездом из Ашхабада в Прибалтику... А здесь, видно, деды его "зачмарили".
Он не мог отвести взгляда от печенья;
- Дай! ... дашь печенья?
Поделился с ним. Запили водой из трубы. Поговорили. Заторопившись, вскоре он ушёл, шатаясь от тяжести своих термосов. Может, он шатался от тяжести своих мыслей........
Дембель неизбежен как крах империализма! - сказал "душара", вытирая слёзы половой тряпкой. Но дембель был так далёк!
Неужели и я так выгляжу? Ну, нет! Лучше сдохну, а таким, - не буду!
Во второй роте тоже все деды западные украинцы, и в третьей, весь батальон, в общем...
У нас, в первой роте, большинство - достойные люди и хорошие солдаты.
Но немало и тупого жлобья. И среди этого жлобья, трое - особенно ненавистные мне скоты. Из этих троих, - один, которого даже сейчас, я с удовольствием предал бы мучительной смерти! Это рядовой Какун!
Это, такая мразь, что при воспоминании о нём, меня до сих пор душит злоба! Представьте себе коричневую свинью, вставшую на задние лапы. Удлинённая, жирная морда, маленькие глазки, прямой, длинный, похожий на свиное рыло нос, - это Какун! Роста - выше среднего, длинное туловище, переходящее в широкую бабскую задницу, короткие жирные ноги - это Какун!
Не наедаясь, он отнимал у "молодых" еду... Он забирал те скудные деньги, которые выдавались в виде зарплаты.
И самое грязное, он был ярым нацистом. Интересно, где сейчас, эта жопа с ушами?... Сдох, наверное, от ожирения, у себя во Львове...
Афганистан. 1981 год.
Привет из Молдавии!
Здравствуй Кудайберды! Написал письмо твоей маме и узнал твой адрес. Как у тебя дела? Как идёт служба на новом месте? Наверно, очень жарко у вас? У меня служба идёт нормально. Попал я служить в "пьяную" дивизию. Так называют нашу дивизию, потому что здесь много вина. Наша дивизия стоит в городе Болград, Одесская область, но считается территорией Молдавии. Здесь везде растёт виноград. Когда бегаем кросс, пока пробегаю, съедаю килограмм винограда. Вообще мне здесь нравится. Помнишь Кукурузу? Он передаёт тебе привет. Он со мной в одном взводе служит. Из нашего взвода, пацаны, попали в разные места. Кто - в Витебскую дивизию, кто - в Каунасскую. Ладно, пока. Напиши обязательно ответ.
Такое я сегодня получил письмо. От Виктора Бабенко, мы с ним в "учебке", в одном взводе были. Мы с ним были друзьями.
Здесь, в Афгане, "учебка" вспоминается как что-то очень хорошее, хотя, хорошего, там было мало. Но, как известно, всё познаётся в сравнении.
Вспоминаю, как однажды нас с Витей оставили на плацу, охранять парашюты.....
Перед прыжками - укладка парашютов. Это действие проходит на плацу. Каждый курсант расстилает перед собой брезентовую полосу, шириной метра полтора и длиной метров десять. На этой полосе разбирается и собирается парашют. Сборка происходит под очень жёстким контролем. Она делится на несколько этапов.
После каждого этапа проверяют: сначала командир отделения, после него - командир взвода, после, - командир роты, после командира роты - заместитель командира батальона по парашютно - десантной подготовке, только после этого подаётся команда приступать к следующему этапу.
Так-что, ошибки при сборке исключены.
Рота занималась укладкой, когда наступило время обеда. Двоих оставили охранять, рота ушла на обед. Оставили меня и Витю Бабенко. На месте стоять холодно и мы начали ходить вокруг плаца.
Одним краем плац упирался в какое то одноэтажное здание барачного типа, рядом валялись бетонные кольца для колодцев. Витя зашёл за эти кольца по нужде, и нашёл там пакет с продуктами. Видно какой - то курсант спрятал посылку из дому.
В общем, нам очень повезло. Там был мёд, конфеты, печенье, пряники. Обожрались мы до отупения! Остатки спрятали, и на второй день доели. Правда, мёд я доедал сам, Витя отказался.
Таким образом, за два дня я съел около килограмма мёда. И хоть бы что. В то время казалось, что мой желудок переварит всё что угодно.
Иртышск. Павлодарская обл. Каз.ССР
Я вернулся из армии. Третьего ноября 1982 года я сошёл с автобуса Павлодар - Иртышск, в начале улицы Герцена. Я хотел пройтись пешком. Морозный тихий вечер. Горят фонари на столбах. Я подошёл к дому......
Такое ощущение, что не уезжал никуда. Тот же зелёный забор, тот же электротрансформатор тихо гудит возле забора. Гулко залаял Ганс, он не узнал меня. Постоял возле забора, скрипнула дверь, вышел мой братишка Куандык, узнал, бросился меня обнимать. Вошёл в дом.
Мама меня как увидела, схватила за руку, давай плакать;
- Ты что, из концлагеря пришёл?!
- Болел я, мама, из госпиталя я...
Только через полчаса разговоров я сказал, что был в Афганистане...
Хотел отлежаться несколько дней, но наутро меня выдернул из постели Сашка Беляев... и прошло несколько дней, которые я вспоминал потом с трудом.
Через несколько дней...
С утра пришёл Вовка Костин. Вовка - хулиганистый пацан семнадцати лет, мой сосед. Приходит ко мне каждый день. Почти каждый день приходит Малик. Его тоже зовут Вова. Он одноклассник Костина и тоже мой сосед. Я люблю с ними разговаривать. Расспрашиваю о школе, и вообще о жизни в Иртышске. Вечером мы идём в ДК, на танцы. Дискотек тогда не было.
Вокально - инструментальный ансамбль, вот что было. Играли они хорошо. Настоящие музыканты.
Беспричинная тихая радость, так можно было описать моё внутреннее состояние в то время.
Радость от того что, хорошая погода - любая погода, от того что, пью чистую воду, ем нормальную пищу, сплю в чистой прохладной постели.
Не надо бояться ходить по дороге, нет изнуряющей жары, нет на спине свинцово - тяжёлого рюкзака и нет желто-бурых, пышущих зноем скал, среди которых поднимаешься день и ночь.
Нет вынимающего душу плача голодных шакалов в ночи.
Нет малярии, тифа и желтухи.
А есть Советский Союз - моя любимая Родина, есть мой город Иртышск!
Есть бесхитростные приветливые люди, радующиеся мне.
А есть морозный ясный день, бездонное синее небо. Белый снег. И тишина.
Кабул. Госпиталь. Сентябрь 1982 год.
Я просыпаюсь от тяжёлого, кошмарного сна. Или я терял сознание?
Мне очень плохо. С трудом двигаю руками и ногами. Тошнота, температура, сильное потоотделение, страшный понос - это брюшной тиф.
Палата в госпитале для инфекционных больных в Кабуле. Я попал сюда вчера. Вспоминаю....
Нас, несколько человек больных, доставили из 66-ой бригады. К моменту доставки, я, уже, еле поднимался с кровати. До этого, лежал в санчасти бригады три дня.
Получилось это так: В этот день, с утра, замполит роты, лейтенант Пикарайнен, вызвал меня через дневального в офицерское общежитие....
Не вспомнив всё, я опять вырубился.
В палате нас восемь человек. Некоторые - выздоравливающие. У всех тиф, желтуха или малярия. Или всё вместе. Когда всё вместе, называется "букет".
Госпиталь - несколько одноэтажных зданий фанерно - блочного исполнения. В длину больше чем в ширину.
Офицеры лежат отдельно, у них отдельные палаты. И питание у них отдельное. В рационе у них даже омлет из яичного порошка. Интересно, лекарства у них тоже отдельные? Их жизни, наверное, ценнее...
Я лежу под системой. Медленные капли. Кап... Кап...Кап... .
Это вливаются в меня жизненные силы. Так хочется думать....
Вспоминаю...
Пикарайнен вызвал меня через дневального в офицерское общежитие.
- Оспанов, возьми несколько хороших бойцов, поедем в одно место. Готовность через час. Людей возьми по два - три человека из каждого взвода, командиров взводов я предупредил!
Через час мы уже выезжали на двух БМД-шках через КПП бригады. Проехали Самархель, где медсанбат, выехали на Джалалабадскую дорогу, повернули вправо в сторону Джалалабада.
Не доезжая Джалалабада, завернули вправо и через некоторое время очутились у подножия горных склонов, заросших деревьями.
Среди деревьев - большой дом из мрамора и стекла. Я никогда не видел виллу, но, увидев этот дом, сразу пришло это слово. Вилла!
На этой вилле находились несколько человек в гражданской одежде, они встретили нас очень тепло и приветливо.
Про себя я отметил: "Очень подозрительные типы!" По виду они были афганцы, но в европейских одеждах.
Нам была дана команда отдыхать. Да, мы привезли с собой какого-то засекреченного человека, и он внутри этого дома проводил переговоры с кем-то.
Мы же отдыхали. Отдыхать было где. Вилла стояла на берегу горного озера.
Здесь даже была площадка из мрамора, она нависала над водой, на площадке на цепях висели большие белые лодки, при помощи лебёдок они могли опускаться прямо на воду. Нас, солдат десять человек, не считая замполита, запустили на площадку.
Здесь, в Афгане, редко когда удаётся искупаться, но тут нам действительно повезло. Прыгали с площадки в воду, дурачились по всякому.
Здесь я почувствовал первые признаки болезни. Сначала вода в озере показалась мне слишком холодной. Она и была холодной, но, даже вылезая из воды и лёжа на горячем мраморе, я не мог согреться, дрожал как цуцик.
Купались мы долго, не меньше часа, потом ушли к своим машинам, чтобы там покушать. У нас с собой "сухпай", были ещё дыни, которые мы набрали по дороге с афганских машин, их тормозили по пути сюда.
Поставишь БМД посреди дороги, направишь пушку на подъезжающую машину и орёшь:
- Бакшиш давай!
Отказов не было. Но мы не наглели. Больше нескольких дынь с одной машины не брали.
Дыни были очень сладкие, но даже их я не смог поесть. Меня начало воротить от них. Появились какие - то болезненные ощущения.
По пути сюда, я сидел на башне, и под маскхалат залетела оса и ужалили меня. Случалось и раньше такое, но в этот раз боль была такой сильной, что я закричал и скорчился. Будто раскалённым шилом ткнули. Какая-то необычная боль....
Видимо, болезнь начала своё разрушительное действие.
Наше начальство закончило вскоре свои дела, и мы возвратились в бригаду. Было уже темно.
От ужина я отказался, не мог есть. Всю ночь мучился, не мог спать, было жарко и душно, накрывался мокрой простыней, но толку не было.
Понял, что подхватил какую - то заразу. Утром пошёл в санчасть.
Недавно построили новую санчасть, вернее не построили, а собрали из модульных конструкций привезённых из Союза.
Огромный ангар, скорее похожий на склад, приспособлен под санчасть, внутри рядами стоят кровати, на некоторых лежат больные.
Возле входа жёлтый стол с тумбочкой, на стуле сидит врач. Осмотрел, дал какие-то таблетки.
"Острое кишечное заболевание". Стало хуже. Тошнота, понос, высокая температура.
Три дня провалялся там. Матрас, мокрый от пота насквозь, переворачиваю его и ложусь. Ночи проходят в полубредовом состоянии.
Навещают пацаны с роты, Сериккалиев Сериккан, Утегулов Курман, приносят дыни, виноград, но не могу есть.
Мучает безудержная рвота, чем - то жидким и горьким.
На третий день, когда собралось достаточное количество больных, отвезли нас на Джалалабадский аэродром, загрузили на "корову" и через час мы были в Кабуле, на аэродроме. Рядом с аэродромом, вплотную располагался госпиталь для инфекционных больных.
До того ослабел к этому времени, что ходить не мог без посторонней помощи.
Лежу под капельницей, одну, за одной, в меня вливают две бутылочки каких-то лекарств. Уже после первой, сильно хочется в туалет, прошу позвать медсестру, неудобно и стыдно, но не обсы...атся же.....
Медсестра вытаскивает иглу из вены, перекрывает капельницу и я бреду на улицу в туалет. В метрах пятидесяти от здания госпиталя, деревянный туалет огромных размеров. Внутри всё залито карболкой, ступить негде.... Вонь невыносимая стоит стеной...
С трудом возвращаюсь в палату.
- Слышь, пацаны,... льётся из меня что-то чёрное, как чернила.....ничего не ел вроде.... Уже несколько дней не ел, а льётся жидкое как вода и чёрное....
- Врач же обход будет делать, скажи ему.... - сказал один
Другой меня успокаивает:
- Это кровь.... Кровь из кишков твоих.... При тифе, на кишках появляются язвы, из них кровь идёт....
- Почему она чёрная?
- А какая она должна быть? Температура.... От температуры чёрная.... Запекается...
Ещё один,- даёт советы:
- Ты, сейчас, иди к врачу сам, скажи ему.... А то были здесь тифозники, у которых прободение было, запустили.... Кишки вырезали у них, животы зашили и всё....
- Что всё?... Что такое прободение?
- Всё, отправляли .... Умирать. Прободение, это когда кишки дырявятся...
- Куда отправляют?....
- Не знаю, здесь где-то, какая разница куда?.....
|
|
| Категория: Я убит в Афганистане. Записки солдата (избранное). Кудайберды Оспанов |
|
|
| Просмотров: 1521
|
|
|
|
"Сохраните только память о нас, и мы ничего не потеряем, уйдя из жизни…”
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
