Афган глазами комбата. Начало

Черкашин Александр Петрович

ГЛАВА 1. Ввод войск.

5 мсд, 371 гв. мсп. Кушка. Декабрь 1979г.  

На начало событий мой батальон был укомплектован вооружением и техникой по полному штату мирного времени: офицерами, прапорщиками, сержантами, механиками-водителями и наводчиками-операторами практически на 100%, общая численность личного состава составляла около 40% от полного штата. Шла подготовка к новому учебному году. 

10 декабря 1979г. На совещании, которое проводил командир дивизии генерал-майор Шаталин Ю.В., c командирами полков и начальниками штабов (в то время я исполнял должность НШ 371мсп). В конце совещания (ок. 19 часов), комдив вышел на несколько минут. Вернувшись, довел до присутствующих о получении сигнала на приведение дивизии в боевую готовность 'повышенная'. Поскольку в последнее время это был уже не первый случай подъема дивизии по тревоге, мы спокойно направились в свои части проводить мероприятия согласно к данной готовности. Однако, ночью в часть начали прибывать военнослужащие, призванные из запаса, входящие в состав орг.ядра. Заполночь поступила команда на вывод всей техники в запасные районы сосредоточения.

Район сосредоточения нашего полка располагался в 15-17 км северо-восточнее Кушки. В район начал поступать приписной состав из ближайших военкоматов. Числу к 15-му, батальон был укомплектован полностью по штату военного времени, но личный состав продолжал поступать (в июне - июле, осуществлялись мероприятия по уточнению приписки и военкоматы, вероятно, не успевали провести изменения). Люди, которые участвовали в мероприятиях по отмобилизованию в прошлом году, уже знали своих командиров и тоже приходили в свои подразделения, минуя пункты явки личного состава. Так получалась большая 'неразбериха'. Штабу батальона (НШ капитан А.Загорулько, его заместитель - ст. лейтенант А.Марченко) работы хватало: учесть прибывающий состав, расставить его по штату в соответствии с предназначением, поставить на все виды довольствия, спланировать занятия. Много уделялось внимания организации управления на марше и в бою. Начальником связи батальона ст. лейтенантом Тюлюзиным были организованы и проведены радиотренировки.

Все это время стояла ненастная погода. В ночное время температура воздуха опускалась ниже минус 10 градусов (что для данной местности, очень холодно). А поскольку личный состав жил в палатках, и весь день находился на занятиях, начали появляться заболевшие. Их направляли в полковой медицинский пункт, работу которого организовал и возглавил начальник медицинской службы полка капитан Клементионок. Благодаря его заботам медицинское обеспечение на этом этапе было на высоте, мы укомплектовались медицинскими аптечками. (Кто же знал, что это сыграет как положительную роль, при ранениях очень помогало, - так и другую роль, шприцы? - для устранения боли, - а в повседневности, использовались как наркотическое средство, ведь в то время мы не знали, что такое 'наркоманы').

Непрерывно поступали положенные по нормам обеспечения материальные запасы, которые требовалось разместить на транспорте батальона.

Начали проводить мероприятия боевого слаживания. В основном это были тактико-строевые занятия с взводами и ротами. В организации и проведении занятий с подразделениями принимали участие и офицеры полка. Составленный заместителем командира полка подполковником Капран график проведения стрельб из стрелкового оружия неукоснительно выполнялся, что способствовало быстрому вводу в строй прибывшего из запаса пополнения. Много внимания уделялось подготовке вооружения и военной техники под непосредственным руководством майора Панюта. Практически каждую машину лично проверил мой заместитель по технической части капитан Дубинский П.П. Технические службы дивизии, возглавляемые зам. командира дивизии по вооружению подполковником Сатаровым А.А, оперативно реагировали на поступавшие из батальона заявки на ремонты и пополнение запасными инструментами и принадлежностями, что позволило довести 'до ума' всю технику. 20-22 декабря провел занятие с механиками-водителями для приобретения навыков вождения по бетонке. Для этого мы выводили технику на трассу Кушка - Мары и на 10-15 км. участке отрабатывали навыки вождения в колонне.

Вообще, где-то подсознанием я осознавал, что вся эта подготовка проводилась по шаблону, проводимых до этого таких же мероприятий, - мало соответствовало для ведения реальных боевых действий. Никто не знал причины отмобилизации, но ходили слухи о вводе войск в Афганистан, а это горы и требовалась другая подготовка, обмундирование, снаряжение. Но в это не хотелось верить - придет время, неделя-вторая и снова: приписной состав отправиться по домам (так было в 1978 году - отмобилизовали, провели учения, и тоже ходили слухи ввода войск в Афганистан), - а для нас наступит повседневная жизнедеятельность. И опять: обслуживание техники, постановка ее на хранение. В течение последних 3 лет несколько раз проводилась постановка техники на длительное или на постоянное хранение, а эти мероприятия требовали много времени, сил, нервов. Так думали многие, но время показало - другое, а пока все шло по плану подготовки.

23-24 декабря начались смотры готовности к маршу. Генералы и офицеры управления округа под руководством генерал-полковника Максимова Ю.П., проверяли готовность к совершению марша. Проводились партийные и комсомольские собрания в полку.

Во второй половине дня 24 декабря во время одного из смотров, меня вызвал командир полка. Рядом с ним находился командующий войсками округа генерал-полковник Максимов. Выслушав мой доклад о прибытии, он поставил мне задачу: быть в готовности совершить марш по маршруту Кушка - Герат - Шинданд, овладеть аэродромом Шинданд. Блокировать взлетно-посадочную полосу (дословно - "не дать самолетам взлететь!"), разоружить подразделения обеспечения и обслуживания аэродрома, занять оборону по периметру аэродрома и не допустить его захвата. Моему батальону придается АДН 1060 АП. Подразделения обеспечения и обслуживания батальона (все, что на колесном ходу) с собой не брать, пойдут в составе полка. Задача на начало движения мне будет поставлена позже. "Смотри комбат - или грудь в крестах или ...".

Только теперь я понял всю серьезность происходимого.

Думаю, что выбор моего батальона для выполнения этой задачи был обусловлен новыми назначениями на должности командиров 1-го и 3-го батальонов. Командира 1 мсб майора Васильева В.С, недавно перевели командиром 375 обмо, командир 3 мсб подполковник Капран - стал заместителем командира полка, и вместо их прибыли другие офицеры, не имевшие опыта командованием батальоном.

Но истинную причину я не знал. Это позже стало известно. Для захвата аэродромов подготовлены подразделения 56 гв. ОДШБр, и в частности, аэродрома Шинданд - 3 парашютно-десантный батальон (командир капитан Селиванов И) который к двадцатым числам декабря базировался под Сандыкачи, город Мары. Но ввиду нелетной погоды вылет отменили.

После изучения карты я нанес маршрут (протяженность: до Герата около 120 км, весь маршрут - 245 км) и принял решение в общем виде, после его утверждения командиром полка, довел боевой приказ до командиров рот и адн, где указал:

- 4 роте (капитан Кузьмичев С.) - обойти аэродром слева, уничтожить очаги сопротивления и занять рубеж обороны вдоль бетонной дороги южной окраины Калаи - Хаджи - Карам;

- 5 роте (капитан Стеценко А.) - выйти по центру взлетно-посадочной полосы и, сохраняя дистанцию между машинами около 100 м, воспретить маневр авиационной и другой техники, огнем пресечь попытки приближении обслуживающего персонала к технике;

- 6 роте (капитан Севрюков Б.) - обойти аэродром справа, блокировать постройки западной части аэродрома, уничтожить очаги сопротивления, воспретить перемещение обслуживающего состава в сторону стоянок самолетов и техники, разоружить его;

- пулеметно-гранатометный взвод - резерв;

- адн - занять огневые позиции в готовности к выполнению огневых задач.

Связь на марше в режиме приема, выход на передачу только при внезапном нападении на колонну или при аварии машины.

Днем 27 декабря наш полк, который был в авангарде дивизии, головой колонны выстроился в направлении границы. Мой батальон согласно приказа командира полка составлял передовой отряд и стоял в колонне в районе Полтавка (таможня).

Построение колонны: управление батальона (моя БМП-1к, БТР-60ПБ-начальника штаба), 4-я рота, пулеметно-гранатометный взвод на БМП, 5-я рота, 6-я рота, адн 1060 ап. За ними выстроился в колонну весь полк. Подразделения тылового и технического обеспечения батальона шли в общей колонне тыловых подразделений полка под руководством заместителя командира полка по тылу майора Головатюка. До темноты ждали приказа на начало марша.

Нет хуже: ожидать и догонять. Что нас ждет там, за мостом?

Нам все это время говорили, а мы повторяли, что идем в дружеский Афганистан как друзья, что бы помочь им в борьбе с врагами революции, в строительстве новой жизни. Если не мы, то туда войдут американцы. Я проходил вдоль колоны, вглядываясь в лица подчиненных, пытаясь понять их настроения: верят ли в наши добрые намерения? А ведь для выполнения боевой задачи потребуется сеять смерть и разрушения. Большинство в батальоне мусульмане, - верят ли они, что мы не будем попирать обычаи и религиозные чувства людей сопредельной стороны? Ответа не находил. Да я сам, смотрел на другой берег реки, который был для меня всего лишь как объект атаки. И мысли мои сосредоточились на вопросах техники, управления и порядка совершения предстоящего марша. 

Ночью (около 3 часов) 28 декабря меня вызвал командир полка подполковник Кабанов. Вместе с ним подошли к домику таможни. Около домика стоял маршал С.Соколов. После нашего доклада о прибытии, маршал уточнил готовность моего батальона к маршу, знание мной задачи: захват и удержание аэродрома. Выслушав меня, довел, что на аэродроме после его захвата я перехожу в подчинение полковника Голованова, который сам подойдет ко мне. На мой вопрос о применении оружия в случае обстрела на марше и оказания сопротивления охраной аэродрома, приказал на марше в бой не ввязываться, на аэродроме без ограничения, по обстановке, первыми огонь не открывать. После этого дал команду на начало выдвижения.

Около 3 часов 30 минут начал движение.

На границе отдали пограничникам списки. Прошел мост. До Тургунди шел на небольшой скорости, вытягивал колонну. За населенным пунктом выслал взвод 4-й роты под командованием лейтенанта А.Чехова в головную походную заставу на удалении до 3 км. Шли по бетонной дороге на приличной скорости (35-37 км/час). Быстрее было нельзя, т.к. на бетонке БМП становится неуправляемой. В темноте прошел перевал Рабати-Мирза (ок. 40 км до Герата). После перевала назначил в ГПЗ всю 4-ю роту.

Шли без остановок. К утру, около 8 часов, 28 декабря подошли к Герату. В это время меня больше всего беспокоила мысль о том, как механики-водители выдержат напряженный ночной марш, и я часто оглядывался назад, наблюдал за движением колонны, стараясь, как можно меньше использовать радиосвязь. На въезде в Герат одна из БМП 4-й роты, шедшая за несколько машин впереди меня, не вписалась в поворот и врезалась и стоящий у дороги кедр, срубив его. Механик сдал назад и продолжил движение. Шли по-боевому. Снаружи в люках находились только командиры. Чуть снизив скорость и подтянув колонну, прошел практически безлюдный Герат. Километров через 15-20 начались горные участки дороги.

До Адраскана периодически докладывал командиру полка о прохождении марша. После Адраскана связь с полком пропала. Километров за 10 перед Шиндандом снизил скорость и подтянул колонну. Около 10 часа 30 мин. за перекрестком (2 км южн. железобетонный мост), справа по ходу движения, увидел вышку аэродрома.

Километра за два до аэродрома, дал команду командиру арт.дивизиона на занятие огневых позиций, а роты развернул в предбоевой порядок, уточнив задачи на местности. 

Справка:

Аэродром Шинданд 1158 м. над уровнем моря, взлетно-посадочная полоса длиной 2700 м. шириной 48 м., являлся постоянным местом базирования 335 сап (Ил-28 ) ВВС ДРА, использовался для периодического размещения самолетов 366 иап с аэродрома Кандагар. Аэродром оборудован складами под боеприпасы, ГСМ, военно-техническое имущество. Обслуживание аэродрома возлагалось на аэродромно-техническую часть. Охрана осуществлялась пехотным батальоном 17 ПД. На момент событий на аэродроме находилось около 15 ед. самолетов различных типов. Базировавшиеся на аэродроме Шинданд фронтовые бомбардировщики Ил-28 и истребители-бомбардировщики МиГ-17 в Гератских событиях (март 1979), сыграли одну из решающих ролей. В течение нескольких суток (17-20), они выполняли до 70 вылетов, высыпая на мятежный город сотни бомб и десятки тысяч снарядов.

Легко представить себе, что могло бы произойти с вводимыми частями советских войск...

Роты начали выполнять поставленную задачу. Я смотрел вслед переваливающимся сбоку на бок на неровностях дороги БМПэшкам. Я был уверен, что мои ребята выполнят поставленную задачу. Но на душе было отчего-то тоскливо.

В районе северной части взлетно-посадочной полосы (взвод 6-й роты), началась перестрелка, но быстро затихла (потерь среди наших нет)

С выполнением ротами задачи, начал перемещать КП батальона, но ненадолго застрял в виноградниках на подступах к аэродрому. В это время поступил доклад командира 5-й роты о приближении к его машине, от домиков на краю аэродрома, группы людей в серой униформе. Среди них выделялись люди, как сказал ротный, "с красными фуражками". Дал команду держать на прицеле, огонь не открывать.

В это время 6-я рота, развернувшись на указанном рубеже, приступила к обезоруживанию солдат охраны и обслуживания аэродрома (позднее на куче с оружием гордо восседал санинструктор 6-й роты - в роте его звали "Леопольд", фамилию, к сожалению, не помню).

Вывел КП батальона по центру ВПП, на своей БМП подъехал к командиру 5 роты. Спустился с брони и подошел к группе людей, обступивших машину ротного. Один из них в серой униформе представился генерал-лейтенантом (фамилию не разобрал) и начал кричать, материться, угрожать мне снятием с должности за устроенное безобразие и сделал попытку схватить за погон на левом плече (я был одет в зимний танковый комбинезон без погон - под воротником это не было видно). Находившийся рядом со мной наводчик-оператор Александр Марченко (здоровый дитина), с пулеметом ПК стал между мной и генералом и пресек эту попытку, что разозлило того еще больше, и он начал орать на солдата. Один из этой группы подошел ко мне и сказал, что он полковник Голованов. Я доложил ему, что задание выполнено и поступаю в его распоряжение. Он мне тихо сказал, что батальон выполнил задачу на "отлично", что я должен стоять молча и выслушивать все упреки. Что я и делал в течение примерно минут 15-ти; после генерал от меня отстал и, удаляясь вместе со своей группой, что-то кому-то приказывал. Полковник Голованов поставил мне задачу на занятие обороны по периметру аэродрома, и дома, где жили наши советники.

После занятия обороны, в наше распоряжение была выделена водовозка с водой. Народ мылся, готовил чай, и доедал остатки сухпая. К утру позиции батальона были оборудованы окопами глубиной до метра. Через сутки подошел полк, занял район в 1 км западнее аэродрома. С приходом полка я передал охрану аэродрома другому подразделению. 

Новый год встречал вместе с полком на подступах к Кандагару (положение: 371 мсп, 650 орб на 29.12.79 г. - 15 км юго-зап. Даулатобад, 90 км южнее Шинданд - вставка Королева А.Н.)

До 30 декабря я не мог выяснить, где находится взвод обеспечения батальона. Все это время питались сухим пайком, выданным 26 декабря на трое суток и сухарями, по мешку которых я тогда же приказал укомплектовать каждую БМП. 30-го я все же нашел заместителя командира полка по тылу майора Головатюк. На мой вопрос: "Где мой взвод обеспечения? Надо людей кормить горячей пищей, да и сухой паек давно кончился", он ответил, что не командует моим взводом, да и без горячей пищи жить можно.

Цинизм по отношению к людям был присущ не только этому офицеру, но и некоторым политработникам нашего полка. Так, например, в тот момент, когда меня ругали на аэродроме, откуда-то появился замполит полка майор Цыганков, смотревший на меня как на "врага народа" и грозивший "со всеми разобраться". В последующие дни (до 5-го января) он просто задергал моих офицеров, заставляя их писать объяснительные записки по поводу "безобразий" на аэродроме.

В ночь под новый 1980 год ко мне пришел парторг полка майор А.Попелышко и довел до моего сведения, что назначено партийное расследование, и я должен написать объяснение в партком. Эту нервозную обстановку они создавали до 5 января.

1-го января полку поступило распоряжение прибыть в район 1 км западнее аэродрома Шинданд.

5-го января состоялось подведение итогов ввода войск. Проводил командир дивизии. Действия батальона получили высокую оценку командования, и что я представлен к высокой правительственной награде (позже я получил первый орден "Красная Звезда"). Ругали командира танкового батальона 101-го полка за то, что он задержался с выходом к границе (часть танков застряла на такыре при подходе к Кушке).

После подведения итогов, ко мне подошел замполит полка и, поздравив с представлением, сказал, что он во всем разобрался и писать ничего не надо.

С глубоким уважением вспоминаю солдат срочной службы и приписников. В тяжелых условиях они проявили себя в основном с хорошей стороны: смелые, отважны, трудолюбивы, уважительны, выносливы. За все время совместного участия в боевых действиях (а было многое, и я надеюсь об этом рассказать) я не слышал от них жалоб.

P. S. Королев А.Н. "Я долго искал хотя бы упоминание о полковнике Голованове. Недавно, перечитывая Валерия Ивановича Аблазова, наткнулся, на упоминание им советника при командире 335 сап Голованова В.Н. Дальнейшая работа подтвердила мое предположение о том, что это одно лицо".

ГЛАВА 2. Первый вывод.

15 февраля 1989 год. Мост Хайратон - Термез. Украшенная флагами колонна. На броне боевых машин восседали улыбающиеся, чистенькие солдаты и сержанты, двигаясь под звуки духового оркестра, а впереди встречали их множество людей с цветами. Это я видел телевизионную картинку.  

Вывод наших войск с территории Афганистана, а перед глазами была другая картинка - ровно 9 лет назад, мост через речку в Тургунди, морозная ночь, колонна разношерстных, стареньких, битых автомобилей. В кузовах, солдаты - грязные, замерзшие, шинели которых стояли ''колом', полы которых примерзли к полам кузовов. Это был первый вывод наших военнослужащих приписного состава, выполнивших свой интернациональный долг в Афганистане. Не было цветов, фанфар, только у шлагбаума на территории родной земли стояли несколько таможенников, лица которых не выражали ни радости, ни сочувствия, а в 10 - 15 метрах - пограничники c автоматами на изготовку. Некоторые держали на поводках собак. Это больше напоминало прибытие по этапу заключенных.

Представив такую картинку, на душе становится пусто. И все же восстановим в памяти как это было.

В феврале 1980 года наш полк располагался в 3 км южнее аэродрома г. Шинданд, это позже его и остальные части гарнизона перевели на постоянное место - севернее от Шинданда, вдоль трассы Герат - Кандагар. А мой 2 мотострелковый батальон, которым я командовал - продолжал нести службу по охране аэродрома. В штатной структуре МСБ на должностях стрелков, пулеметчиков, гранатометчиков, водителей колесной техники, стояли военнослужащие призванные из запаса (в народе их называли партизанами), проживавших до призыва в Марыйской области Туркменской ССР, в основном выходцы из туркмен. Пришло время, когда стал вопрос их вывода в Союз и замены на постоянный состав.

Два месяца я не видел семью, очень скучал и волновался за них. По слухам, в Кушке была напряженная обстановка: - на место дислокации нашей дивизии должна прибыть дивизия с другого округа. Потому шла обработка наших семей на предмет того, чтобы они освобождали занимаемые квартиры и уезжали. Имели место случаи разбоев, краж, насилия. С надеждой увидеть семью, немного отдохнуть, я предложил командиру полка подполковнику Кабанову Владимиру Борисовичу, свою кандидатуру, - возглавить колонну по доставке личного состава и техники в Кушку. Не мог предположить, что ждало меня впереди. Но уже скоро понял: что эту задачу выполнить будет не легко.

Приписной состав, возбужденный новостью их замены, стал тяжело управляемым. Много сил тратилось на установления какого-то порядка, построить автомобили и личный состав в колонну, назначить старших от подразделений. Но они всякими способами старались собраться в группы по родственным кланам, по месту жительства и т.п., а водительский состав с техникой так и не удалось построить. Мне дали списки на 660 человек и 120 автомобилей приписанных из народного хозяйства. В помощники назначили лейтенанта (фамилию так и не запомнил), а для технического обеспечения - капитана И. Майстрова (командира ремонтной роты). На своем опыте я понимал, что необходимо построить всех, отдать приказ на совершение марша, определить порядок движения колонны, организовать охранении, техническое замыкание. Но это осталось только в моих желаниях. Время работало не на меня. Много помогал мне мой сержант из приписного состава Сапармурад Алыков.

Заместитель командира полка по технической части майор Панюта сказал мне:

- Давай, Саша, вытягивай колону на себя, а мы здесь поможем построить.

Так я и начал этот вывод, 660-ти человек вооруженными автоматами, с боекомплектом по два снаряженных патронами магазина; разношерстной техники - газоны, ЗИЛы, самосвалы, - по спискам 120 единиц, а сколько начало движение, никто не знал. 

Погода стояла пасмурная, без осадков, дул сильный холодный ветер; но на душе у меня тепло от скорой встречи с семьей. И оделся в плащ-пальто, фуражку; обулся в свои парадные сапоги генеральского покроя.  

Двигался впереди колонны на санитарном Уазике с тремя приписниками во главе с сержантом Алыковым. Радиостанций и боевого сопровождения - не дали.

Из Шинданда до Адраскана шли с небольшой скоростью 20-30 км/час. Меня радовало то, что колонна двигалась дисциплинированно, соблюдая дистанцию. Мои помощники насчитывали до 60 машин (сколько позволяла местность видеть). После перекрестка дорог Герат - Шинданд, Герат - Кандагар начался подъем вверх гористой местности. Вообще - то спуск опасней, хотя он и поровней: не дай Бог откажут тормоза или просто ''понесет'', - либо врежется в поворотную скалу, либо пнет впереди идущий автомобиль, либо слетит в пропасть.

Спустившись в долину реки Адраскан: пошел сильный дождь. Миновал реку, началось скалистое круторогие перевала Харсанг. Это препятствие колонна преодолела без происшествия. К вечеру, под проливным дождем достигли расположения 101 МСП.  

Командование полка сообщило мне, что перевал Рабати - Мирза свободен, можно было ехать, но в ночь не желательно (а по данным, перевал занесен снегом). В тоже время если сделаю остановку, то за ночь заправка бензином будет выработана, так как пунктов для обогрева такого количества в полку нет - значит, люди вынуждены будут ждать утра, находясь в машинах c работающими двигателями. У меня была надежда на помощь со стороны начальника штаба полка майора Сопина Бориса Григорьевича, моего товарища по совместной службе в Кушке. Но как выяснилось - он был на операции с одним из подразделений. Так что о дозаправке топливом, пришлось только мечтать. Заместитель командира полка по тылу предупредил, что не имеет возможности помочь: ввиду нехватки горючего. Наступление сумерек и дождь торопили меня действовать по сложившейся обстановке. Я только пробежал от штаба полка и обратно к машине, а уже промок насквозь. А каково людям в открытых кузовах? Мне ничего не оставалось, как принять решение на продолжение марша.  

Герат лежал в долине между гор с севера и юга. Это был огромный глиняный, каменный и бетонный город; всюду распушились сады и торчали пирамидальные тополя. Голубели купола мечетей и реяли желтые минареты, а вдали виднелась, большой серой глыбой, крепость, построенная еще при Александре Македонским. Город решил обойти по северной окраине. Окраина представляла угрюмое накопление глиняных жилищ, обнесенных высокими стенами; и дома, и стены, и деревянные ворота - все было серым и грубым. Людей не видно, но за дувалами изредка показывались любопытные.

Дождя уже не было. Судя по замерзшим лужам, была минусовая погода. Сквозь серые тучи проглядывало вечернее солнце, оно как будто сидело на снежных пиках гор. Потом оно скрылось за горы, резко потемнело, и пошел снег. Колонна ходко двигалась вперед. Горы наступали, делались увесистыми, упирались в небо и рыжели, - долина ссужалась. И скоро колонна ехала между рыжих и бурых гор. Дорога запетляла. Начался подъем на перевал. Снег перестал сыпать, но мороз стал крепчать. Водитель, сдвинув брови и поддавшись вперед, крутил баранку и едва слышно насвистывал однообразный мотивчик. Дорога - извилистый и крутой серпантин: левым бортом царапаешь отвесные скалы, прижимаясь к ним, желая слиться с надежным камнем, потому, что правый борт чуть ли не висит над бездонной пропастью. А простора для маневра нет, - и водитель должен быть в постоянном напряжении. Заледенелое полотно дороги ухудшало связь колеса с дорогой. Подъем на низкой скорости, под непрерывный гул двигателей, готовых вот-вот запнуться из-за разреженного воздуха, давал мне возможность выйти из машины и идти впереди, разведывая проходимость трассы, а по времени уже должны подойти до седловины перевала. Колонна двигалась медленно, останавливалась, преодолевая эти места. Порой мне казалось, что этому подъему не будет конца.

Ранее, когда-то на учениях, в районе горного участка Келята (ТуркВО) и в горах Копетдаг, отрабатывали правила преодоления перевалов, - я твердо знал, что преодолевать крутые подъемы и спуски с перевалов техникой с людьми - нельзя. Надо спешить людей и преодолевать в пешем порядке, строго соблюдая меры безопасности, предпринимая меры по возможному отражению нападения противника. В декабре я уже преодолевал этот перевал на боевых машинах, и он не казался таким уж сложным. В некоторых местах, где серпантин был шире, где, казалось бы, была возможность спешить людей, с их помощью подтолкнуть буксующие автомобили, я бегал вдоль колонны, требуя выйти и помочь, но никто не отзывался, и если был ответ, то звучал как удар по ушной раковине: ''Не могу''. Люди сидели на дне кузова, не шевелясь, в темноте были похожи на мумии. И я только тогда понял, что мороз делает свое дело, туловища людей одетых в солдатские шинели, промокшие под гератским дождем, в горах замерзли, представляя собой заледенелые "деревянные колоды". Не чувствуя крепчающего мороза - проклиная свои сапоги "генеральского покроя", из-за которых часто падал, скользя по снегу - рискуя угодить под машину или скатиться в зияющее темнотой ущелье - бегал от машины к машине, кричал, стрелял в воздух - но напрасно, слышался только надрывный гул моторов. Какое-то внутреннее чутье подсказывало: ''Возьми себя в руки! Не паникуй! Иди вперед, ищи выход''.

Обгоняя движущиеся, буксующие машины, я увидел танк в окопе из сложенных камней, на броне которого сидел человек и что-то кричал. Это был комендант перевала. Звания я не видел, (он был в комбинезоне) - сообщил, что это вершина перевала, а дальше за седловиной будет спуск и горное плато, где будет все же легче. Сегодня было тихо и если повезет - без стрельбы доберусь до Кушки, а он тягачом поможет преодолеть перевал. 

Машины медленно, одна за - одной, выезжали на седловину. Здесь внезапно для меня появился лейтенант, который сообщил, что одну машину, которая ударившись о выступ скалы разбила радиатор, пришлось столкнуть в ущелье. Лейтенанта я оставил для регулирования на перевале, а сам сел в машину и продолжил движение. По времени - было около 22 часов. Только, когда оказался в кабине, я понял, уши мои, как говорят ''скрутились в трубочку'', а пальцев ног - вообще не чувствовал. Спускаясь вниз, видел, как за мной медленно движется вереница из светящихся фар. При выезде из ущелья на плато - стало светлее, показалась луна, а местность позволяет устроить хорошую засаду для нападения на выходящую с перевала колонну. Я остановил вторую идущую за мной машину - ЗИЛ-130 - и приказал сержанту Сапармураду Алыкову укрыть машину за складками местности, не допустить внезапного нападения на колонну и в Тургунди прибыть за техническим замыканием.

Не доезжая до населенного пункта Доаб, стояла лунная морозная ночь, украшая всю округу серебром. Но меня не радовали красоты местного пейзажа, - на душе лежал большой глыбой, камень мучительного сомнения: сколько я потерял людей?! 10? 20?, а может больше? То, что разжалуют - уже не сомневался, а может еще хуже. Стыд то, какой! А что скажут моему сыну, дочери, любимой жене: - отец ваш бездарность, душегуб, не достоин звания Советского Офицера. Я чувствовал, как заплывают глаза, сердце стучит громче работающего мотора машины. Рука потянулась за пистолетом.

- Да не переживайте Вы так,- раздался как гром голос водителя - все будет нормально. Смотрите, сколько сзади светится фар от машин. - Издал, какой-то возглас и тихо начал насвистывать свой незатейливый мотивчик.

Этот голос водителя всколыхнул меня, я отдернул руку от пистолета. Да и, правда, что ты майор раскис?! Что за малодушие? Еще ни чего не известно, и надо надеяться на лучшее.

Где-то в 2-3 часа ночи колонна прибыла в Тургунди на границу СССР. Пограничникам и таможенникам отдал списки, получив указания по дальнейшим действиям, я в тот же час побежал вдоль колонны, по ходу давая команду на спешивание. В кабинах сидели по 4-5 человек, некоторые в руках держали банки от консервов, с горящей соляркой. Люди с закопченными лицами больше походили на африканцев, а те, кто ехал в кузовах - лопатками и топорами отбивали примерзшие шинели от пола кузовов, некоторые оттаивали паяльными лампами, рубили борта машин и разжигали костры. Везде на мой вопрос: ''Все ли живы'', ответ был один: ''Командир, все нормально, давай скорей домой!''.

Вскоре подъехало техническое замыкание с пьяным, сладко спящим капитаном. Но злости на него у меня не хватило, душа пела - люди все живы. Обмороженные, усталые, грязные - но живы! Это подтвердил подъехавший мой верный помощник, туркмен по национальности, простой чабан в жизни - Сапармурад. За ним ехало еще два автомобиля, тащивших на буксирах машины с какими то поломками. До сих пор остаюсь в недоумении, как могли преодолеть перевал неисправные автомобили, которых тащили на мягкой сцепке, не первой свежести машины?! Приспособлений для преодоления зимних дорог, ни цепей, ни подручных средств эвакуации - не было. И все же факт остается фактом. Упорство, профессионализм, взаимопомощь водителей - сделали свое дело.

Проверка на границе проходила по 10 человек, где таможенники проверяли вещмешки, карманы каждого: - это их работа. От таможенного поста до перекрестка дорог – нефтехранилище ''Нефтянка'' - автопарк 371 полка, вела дорога, представляющая высокую насыпь, и съехать с нее практически нельзя. Я осознавал, что всю эту беспорядочную вереницу машин и вооруженных людей нельзя пустить в город. Для этого попросил пограничников перекрыть съезд в поселок Полтавка, в первую очередь пропустить 3 машины, которыми перекрыть этот перекресток. Как и предполагал, водители машин, которые прошли таможенный досмотр, ринулись, обгоняя друг друга, в город, и на перекрестке образовалась пробка в три ряда.

В Кушке меня встретили офицеры орг.моб.управления, и какой-то генерал. Некоторые ретивые пытались кричать на меня, желая видимо, что бы все стали в строй, добиваясь уставной парадности. Я почувствовал усталость, и, не обращая внимания на все эти крики, решил подождать всех прошедших контроль, в кабине санитарки. Через приоткрытое окошко слышал, как генерал сказал: ''Не трогайте майора, пусть действует по своему решению, лишь бы поскорее отправил личный состав в казармы''. Опыт есть опыт.

Полчаса спустя, когда на площадке, за перекрестком, собралось много людей, через своих помощников, группами, по подразделениям, сам в голове колонны, дал команду на движения.

В казармах мотострелкового полка находились представители военкоматов, были уже развернутые пункты приема оружия, переодевания, обогрева, многие нуждались в медицинской помощи из-за обморожения. Я понял, что моя работа закончилась.

Не знаю - который был час, но было темно. Шатаясь от усталости, пошел домой, мимо Кушкинского креста, с горы, на ''пятой'' точке съехал прямо к дому.

Проснулся от тихого плача, это плакала моя жена. С тревогой спросил: ''Что с тобой?'' Она молча поднесла зеркало к моему лицу, я увидел, что мои виски были седыми - а мне всего 32 года. За всю последующую жизнь, прошел много испытаний. Я не трусил, бывал, почаще многих, в боевых ситуациях, мне не стыдно за свои ордена.

2 года войны в Афганистане: ранения, госпиталя, участие в боевых действиях в Ираке, дальнейшая служба в Ленинградском ВОКУ на кафедре вооружения и стрельбы, - было все: успехи и неудачи, бесшабашная отвага, и боязнь за свою жизнь, потеря боевых друзей и близких, - но этот небольшой эпизод лунной, морозной ночи на перевале - оставил в моей душе глубокий, неизгладимый след. Это был МОЙ опыт борьбы с невзгодами, малодушием, это была победа над собой.

В полдень я направился в полк, узнать как идет работа сдачи оружия. На пути мне встречались группы уже переодетых, сидящих в кружках людей, пьющих чай (и не только). У многих были перевязанные головы и руки - результат обморожения. Каждый, наперебой, приглашали меня уделить им внимание, обнять, пожать руку. В бывшей казарме моего батальона встретил начальника службы вооружения полка капитана В.Никулина, который сообщил, что все оружие собрано. Я хотел найти начальника, которому доложить о выполнении задачи, но больше офицеров нашей дивизии или полка не видел, и понял - я никому не нужен.

Через два дня, проходящей колонной, возвратился в свой полк.

Где-то, на архивных полках лежит книга суточных приказов 371 МСП с примерной записью от 15 февраля 1980 года:

- ... исключить из списков части нижепоименованный приписной состав...

- ... нижепоименованный вновь прибывший личный состав включить в списки части, в соответствии - штатного расписания ...

Да - этот день остался в моей памяти и в памяти представителей туркменского народа, участвовавших в Афганском конфликте и первом выводе наших войск.