ГЛАВА 3. Быт между рейдами.     

После замены приписного состава на постоянный, полк разместили с левой стороны трассы Герат - Кандагар, южнее аэродрома Шинданд, на равнине между 24 ТП и госпиталем.

Вновь прибывший личный состав на удивление, был очень качественный. Я не утверждаю, но ходили слухи, что это заслуга орг. управления ВС. Был послан в войска циркуляр, представить списки определенных специальностей на поощрение министром обороны и естественно, командиры частей, соединений подали самых лучших.

Я помню, как командирам взводов, ставил в пример работу командира зенитного взвода с подчиненными; для этого, я с офицерами наблюдал за работой сержанта из-за угла большой палатки. Да и в боевых действиях это пополнение, показывали свой профессионализм и отвагу.

Но с другой стороны - с молодым пополнением весны 1980г - было худо.

Новобранцы два месяца занимались под Термезом (Кушкой, Бикравой и др.) хозяйственными работами, а потом их грязных, завшивленных, в драном обмундировании бросили в Афганистан. Страх стоял в глазах от рассказов в "карантинах" об опасностях, трудностях и унижениях.

Командованию батальона необходимо, предчувствуя беды, усилить огневую, полевую и воспитательную подготовку. За полком, в предгорье и в горах было оборудовано стрельбище и автодром. На одном из участков стрельбища, ближе к скалам, проходил ров высохшего русла. Для подготовки и проверки слаженности взводов, создавалась обстановка, устанавливались мишени, местами в русле зажигали солярку и со стрельбой из автоматов и подствольников, в полной экипировке, с метанием ручных гранат отрабатывались вопросы взаимодействия. Корректировали действия, я или командиры рот, обязательно с мегафоном, указывая на ошибки отдельных бойцов. Остальной личный состав роты наблюдал со склона за действиями своих товарищей.

На танкодроме, с примитивными препятствиями (а порой гораздо сложнее), по условиям 6-б упражнения, отрабатывали свои навыки механики-водители.

Для подготовки минометчиков и взвода АГС-17, я привлекал своего друга командира артиллерийского дивизиона майора Г.Сучильникова. На контрольно-комплексных занятиях, я заметил, что офицеры-артиллеристы, больше занимались показухой. Четкие команды, одновременные подачи сигналов флажками сержантами, синхронные действия солдат, а в подготовке исходных данных для стрельбы, норовили обмануть командира мотострелка.  

Что бы не создалось мнение, что вспоминаю только о хорошем, что пишу для красного словца, нет, было много отрицательного и нелицеприятного для некоторых с кем был в Афгане. Как поет А.Розенбаум "кто воевал, а кто быковал".  

Благоустройством занимался личный состав, не участвовавший в рейдах. Большие палатки установлены в три линии для личного состава и малые - для офицеров и обслуживающих подразделений. Каждый батальон занимал по три ряда. В тылу - сооружены большие столы столовой. Местность находилась между гор, продуваемая с севера на юг, естественно ветер зачастую сопровождался песчаными бурями. Это приносило неудобства. К концу лета установили большой ангар серебристого металла (все равно в жаркую погоду, старались, как можно быстрей убежать оттуда). Для офицеров соорудили навесы, там было не так жарко, продувалось ветром.

Нормы довольствия для солдат и офицеров практически не отличались от тех, что были в Союзе. Офицерам дополнительно давали белый хлеб, сыр, сахар, печенье. Но тыловики загоняли Афган всю муть из внутренних округов (обновляли или освежали запасы - так они говорили). Сгущенку и масло меняли на просроченные в торговой сети южных республик Союза. Я уже не говорю о бурде под названием борщ, поставляемую в 3-х литровых банках. Свинины, импортной, было море. Как ее есть по такой жаре? Да еще с учетом того, что 1/3 40 армии состояла из мусульман. О крупах тоже необходимо отметить, особенно в пшенке, заводились жучки, кашу с такой добавкой - выбрасывали (не хватало еще вспомнить о событии на броненосце "Потемкин"). Тыл и Военторг - две заразы, два спрута, охватившие Афган. Многих посадили, а лучше было бы, кто прошел этим "коридорчиком - кончили бы стенкой" (по В.С.Высоцкому).

Большинство жили уже в обустроенных местах, моему батальону приходилось догонять других в вопросах благоустройства, так как часто бывал в рейдах, и недавно прибыл из Чагчарана. Стройматериалов не хватало, кто опоздал, того доля такова. Следовательно, все приходилось доставать самим, погружаясь в болото "хозспособа". Этот способ был и остается смертным трудом одних и неистощимой кормушкой для других. Приходилось устанавливать контакт с проходящими по трассе колоннами со строительными материалами. За определенную мзду. Во время рейда на границу, попадали караваны с тюками тканей, одежды, а между ними прятали оружие. Все это забирали и привозили в полк. Этим, и еще спиртом, расплачивались за доски, гвозди, фанеру и т.п.

С нашим зам. по тылу майором Головатюк у меня были большие разногласия еще по Кушке. Этот прохиндей, с командира роты выскочил прямо в заместители командира полка, не имея за душой никакого образования (Корейка какой-то). Я ему не мог простить время ввода, когда батальон 5 суток был оторван от полка, - 5 суток питался только сухарями (это 2,5 тысяч сутодачи), в рейде на Чагчаран, когда кончилось питание в батальоне, еще двое суток не могли доставить продовольствие. А с него как с гуся вода. Да что там сутодачи, что творилось с продовольствием, я уже говорил. Поэтому мы друг друга недолюбливали.

А вши, кишмя кишели в больших и малых гарнизонах. На солдатах. Ну и офицерам тоже хватало. Жрала и бельевая и головная. Слава богу, без сыпняка, он не успевал за гепатитом и малярией. Меня это миновало, спасибо моему писарю рядовому Савину С, который все мое белье тщательно проглаживал.

Со здоровой завистью смотрел как мой друг, командир арт. дивизиона 24 ТП Геннадий Сучильников построил баню с парилкой и бассейном. Кстати там парились, даже, прибывшие с концертом ВИА "Самоцветы". А у меня была только душевая.

Сортиры, часто устраивали в железных контейнерах. На солнце они нагревались до удушения, но и это не спасало от мух, которые ползадницы съедали за один присест. Так, что лучше ночью. Но одежда все равно пропитывалась запахом дерьма и лизола. Вспоминается один забавный случай: какой-то шутник бросил туда толовую шашку, взрыв разнес строение с содержимым, в воздухе стояла невыносимая вонь. На фоне этого - выпивший замполит полка майор Цыганков запел: "Вот и все что было...". После этого случая построили из дерева.

То, что не мог построить парилку с бассейном, не означало мою безынициативность. Я не мог давать взятку, своровать. Для меня "честь офицера" были не пустыми словами. У меня не подымалась рука дать бутылку водки солдату за ящик гвоздей.

Да и заботиться только этим - у меня не было времени; надо уделить боевой подготовке (не учиться же на ошибках, а ошибки - это кровь). Личный состав, технику и вооружение привести в порядок. Рейды были не простые, высокогорье, трудные и протяженные маршруты и как результат: большой расход моторесурсов БМП. И к тому-же командир полка предупредил, что опять в рейд и опять горы.

Только, когда я был в отпуске, для меня мои ротные (в большей части, капитан Кузьмичев) обустроили мою палатку: сделали подвальное помещение, обшили досками, отделали стены и место для отдыха красивой тканью, общем стало уютно. Когда для офицеров построили модули и выделили там комнаты, и то я еще долго не хотел переходить из палатки.  

В этих больших прорезиненных палатках жил личный состав. Жили, мучаясь от жары, вшей, дизентерии, желтухи. Зимой топить печки "буржуйки"- проблема - нехватка дров. Их заменяли, как солдаты называли устройства обогрева, "паларисами". В толстой длинной трубе делали отверстие со стоком для топлива, подавалась тонкой струйкой солярка и поджигали. Тепло исходило хорошо, только запах солярки стоял как запах в накуренной комнате. Эти тепловые трубы имели и негативную сторону - имели место случаи, от недосмотра они взрывались.  

Одна большая палатка выделялась под ленкомнату. Ленинская комната - это лучший показатель работы политработника. Всю свою командирскую жизнь с внутренним недопониманием смотрел, как они старались показать свою необходимую, главенствующую роль в жизни подразделения. Но, чтобы работа в вопросах боевой подготовки, дисциплины, воспитания была видна - надо, приложить много сил. А зачем? Пусть этим занимаются командиры, а им главное наглядная агитация. Я читал маршала Жукова Г.К., который еще в начале 50-х годов, говорил, что институт политработников себя изжил, необходимы другие институты, другой подход. Политработники от полка и выше занимались в основном распределением благ (магазины военторга, квартиры) и уж очень заботились о моральном облике, кто, с кем спал и сколько выпил. А личный состав, дедовщина - они здесь не причем, виноваты командиры. Я ничего не имею против замполитов рот и батальонов, они, как и подобает политрукам военных лет ВОВ, были в первых рядах в бою и в подавляющих случаях вели себя достойно: л-т Агафонов - 4 мср, л-т Константинов - 5 мср, ст. л-т Сорокин - 6 мср. Но сама система в дальнейшем делала их такими.  

Так вот на ленинскую комнату и агитацию тратили большие средства. Выделили отдельную большую палатку. А так как не хватало палаток, приходилось размещать офицеров и солдат в одной палатке, делая перегородку. Этот факт заметил заместитель министра обороны СССР, маршал Соколов С.Л., делая с группой генералов посещение в наш полк. На этом случае остановлюсь подробнее.  

Зная о прибытии маршала Соколова, в полку объявлен аврал.

На первой линии палаток, кровати были заправлены, как велит устав: - матрац, подушка с наволочкой, две простыни, двое полотенец - для лица и ног. Вторая линия - койки только с одной простыней и одним полотенцем. Для третьей - что останется. Общем, работа Головатюка - на лицо. Командиры батальонов должны лично отчитываться, и были выставлены возле своих палаток.

Осмотр происходил с левого фланга лагеря, видимо неудачно для полка, много недостатков. Разговор велся на повышенных тонах. Пройдя палатки 3 мсб, группа подошла именно к палатке, где жили офицеры 6 роты, когда маршал поинтересовался, а как устроились офицеры? Я, представился ему и указал на палатку. Первым зашел маршал, за ним генерал Шаталин Ю.В.(командир дивизии), командир полка, ну и я. Меня - кто-то подтолкнул, мол, проходи, представляй, а потом и некоторые генералы. Все инспектирующие лица были одеты в униформу советников, без знаков различия. Зайдя в палатку, а там - О, ужас! - стоял по пояс, голый солдат. Я уже представлял, какие последствия ждут меня после этого визита.

Маршал спросил: - Кто таков?

- Сержант Жолиев - санинструктор рота - ответил с азиатским акцентом. (В роте его звали, почему-то - Леопольд).

- Кто здесь располагается?

- Командир рота - Севрюков Борис Васильевич! - с гордостью ответил сержант, с нежностью поглаживая одеяло на отдельно стоящей койке.

Рядом стояли две двухъярусные кровати.

- А здесь кто? - все интересовался маршал.

- Ай! Какой-то взводный - ответил с явной неохотой.

Кто-то из генералов подошел к тумбочке, на которой лежали сверху две книги: одна толстая - Романо-германский словарь, а вторая - тоненькая "Что надо знать до брака и после брака". Один из присутствующих, взяв тоненькую, улыбаясь, - начали обсуждать.

И вдруг сержант, взяв за локоть генерал - армии Майорова А.М. (а он в войсках слыл крутым нравом), и спросил:

- Эй, друг, а кто это такой? - кивая головой в сторону маршала.

На мне одновременно грозно остановились два взгляда: командира дивизии и полка.

Я весь сжался, хотелось стать маленьким, хотелось повалиться "сквозь землю".

Генерал, чтобы скрасить создавшееся положение, сделал апарт, то есть, как в театре делают реплику в сторону зрителей, и громко ответил:

- Это маршал Советского Союза Соколов!

- А! - загадочно, с почтением вырвалось у сержанта.

Все вокруг засмеялись и дружно покинули палатку, а маршал сказал:

- Это хорошо, что солдат так любит ротного, только плохо, что в одной палатке живут офицеры и солдаты.

Инспектирующие, весело переговариваясь, покинули полк.

Командир полка, через некоторое время приехал с подведения итогов инспекции, выругал меня за то, что остались люди в палатках, когда на это время весь полк убрали за территорию полка в сопки. И сказал:

- А, вообще твой Леапольд, молодец. Создал такую обстановку, что все плохое осталось вне. По случаю, представь его на отпуск.

С наступлением теплого времени батальон проводил операцию за операцией. В большинстве в ущельях гор, в заоблачных высях, и реже в песках степей и пустынь.

Зимой батальон редко выходил в рейды. В степях увязали БМП, не говоря уж о колесной технике. Да и душманы предпочитали зимой отдыхать - высокогорные тропы и перевалы заваливало снегом. В основном - охрана дорог, зачистка городов (Герат, Фарах, Гиришк) и рейд на Зарандж.  

Время, между операциями использовалось для подготовки к очередным боевым действиям, имело и ряд негативных свойств. До ужина личный состав занят боевой подготовкой, техникой, вооружением, а вечернее и личное время требовали - чем-то занять и контроля. Проводились всевозможные воспитательные, познавательные мероприятия; просмотры кинофильмов и порой приезжали гастролирующие известные артисты. Но как бы не старались командиры и политработники, все-таки, находилось время для нарушений, и других негативных поступков, сопровождаемые неуставными взаимоотношениями.

Дедовщина, от средины 50-х и до сегодняшних дней, пронизала все слои общества: от детского садика, школ до университетов и военных училищ. Тот, кто говорит, что в его подразделении, части, нет дедовщины, он или лукавит или дурак, а еще хуже - бездельник.

Солдатское общество делится на три касты: "чижей", "черпаков" и "дедов", у первых за плечами было полгода службы, у вторых - год, у третьих - полтора. Ни в какую касту не входили "сыны" и "дембеля" - первые были внизу, под пятой общества, а вторые где-то сбоку, на обочине. По старой привычке "дембеля" могли потребовать среди ночи сигарету, воды, но вообще вели себя сдержано, старались не повышать голос - они доживали последние дни службы, и все понимали, что хозяева в казарме "деды", им еще служить полгода. "Деды" помнили былые обиды, становились злыми и злость свою изливали на низшие касты. Заставляли стирать, гладить свою одежду, сушить портянки, учить молодежь. Иные командиры, даже мимо своей воли, потакали старослужащим и поощряли их действия. Как показала практика, это имело обратный эффект и ни к чему хорошему не приводило.

Большинство молодых солдат переносили стойко эти унижения. Они с первых дней усвоили, им вбивали кулаком простую истину: если ты плюнешь на общество, оно утрется, а вот если общество плюнет на тебя - утонешь. Некоторые не выдержав издевательств - стрелялись, другие убегали. Бегство - очень распространенное явление, в этом винили, как правило, командиров (закрывая глаза на истинные причины). Все оплошности "сынов" в рейдах, по возвращению в полк "разбирались" старослужащими. Случай в 4 роте: рядовые Алиев и Фарзулаев, в разгар боя в горах, бросив автоматы, спрятавшись в расщелине, плакали, размазывая слезы и сопли по грязному лицу и ни на какие команды сержанта не реагировали. Фарзулаев с выпученными глазами, стонал, бормоча на своем языке. А Алиев, обливаясь слезами, просил отпустить его. Отпустить? Куда! Домой к маме? ...

Страх со временем можно перетерпеть, победить, а трусость - в крови. Суд "дедов" прошел незамедлительно. Целую ночь эти двое рыли яму в человеческий рост, а утром вся рота, окружив ее, испражнялись мочой прямо на провинившихся. В этом случае плохое то, что происходило это действо при молчаливом взоре ротного.

Рядового Алиева я перевел в минометную батарею, а Фарзулаева - вместо такого же, не пришедшего ко двору солдата - в 3 мсб. Алиев в первом же рейде, оттянув мошонку(?) прострелил ее. Но судить за членовредительство, не стали. После этого, я его несколько раз видел в госпитале, где он был у какого-то медика на побегушках.

Но остальные "деды", почему-то, не образумывались и продолжали физически и морально унижать "сынов". "Дедовщина"- это явление пронизало все Вооруженные Силы.  

Кто гнется, того и гнут, но нужно знать меру. Так думали многие в батальоне. Приведу пример. Рядовой Тимохин (5 рота), его строптивости не было предела, он отказывался выполнять даже самые безобидные, мелкие поручения старослужащих, и ему устроили "жизнь по уставу", ежедневно и еженощно, неукоснительно выполнять уставные требования - это выше человеческих сил, ни рядовым, ни генералам это не под силу. Тимохин написал правдивое письмо домой. Родные отослали письмо в Министерство обороны. Вскоре началось расследование. Никто из молодых не поддержал его, и в ходе расследования выяснилось, что все было по уставу и дело прикрыли. Рядового Тимохина перевели в другую часть. Таких стойких мало, а жаль.

Другой случай: пришло новое пополнение, я был в это время в штабе дивизии и увидел их. Мне понравился высокий, красивый парень - я спросил как его фамилия, он ответил - Кристалл. В строевом отделе с начальником мы были в хороших отношениях, и он этого солдата назначил в мой батальон. Через месяц, при разводе караула, выделяемого на охрану аэродрома, рядовой Кристалл, выстрелом смертельно ранил себя и еще двоих - легко. Перед смертью успел сказать, что никого не винит, что боится идти в рейд и попасть в плен. Он из Молдавии, ему предсказала цыганка - плен и смерть.

Землячество - это еще одно направление, как защита, так и способ поддержания неуставных отношений. В каждом подразделении образовывались группы по национальному признаку. Плохо если во взводе, роте, количественно преобладала одна нация. Способны организовываться в диаспоры кавказцы, южноазиаты, а славяне, как-то пассивные к такому объединению.

Как бы то ни было, хотелось отметить тот факт, что в батальоне любой солдат, сержант (любого призыва), при встрече с офицерами своей роты, обязательно отдавали честь, потому, что офицеры батальона своим примером в бою заслужили такое отношение к себе. Не буду лукавить - при встрече с офицерами другого батальона, зачастую, проходили мимо.

Наркотики и пьянство - была головная боль командиров в Афгане. Что такое наркотики, если честно - то я слышал. Видел как туркмены, нанизав на иголку какого-то коричневого вещества, поджигали и через нос вдыхали струйку дыма. Знал, что курят анашу, жуют насвай (точного названия не помню). Но то, что вводят наркотик через вену - не знал. Да и слово наркоман было далеко, - не у нас. Однажды беседуя с опером особого отдела, я услышал то, чему не хотелось верить. (В батальоны с 1981 года прикреплены работники особого отдела и авианаводчики. Эти офицеры в бою были в первых рядах, вели себя смело, многие погибали. Со своим особистом Александром Григорьевым мы дружили). Он мне сказал, что в батальоне многие "колятся" - употребляют наркотики.

Мне не хотелось верить. Я под предлогом проверить форму N20 - то есть на наличие вшей. С медиком, лейтенантом Оленичук Д., и опером, построив батальон, приказал снять одежду и спустить трусы, а сам проверял руки. Опер был прав, многие имели следы уколов. Даже у моего писаря, который выполнял и роль денщика, со взвода связи Савина Сергея, был след от укола. Савин имел высшее образование, женат, я относился к нему по отечески, отпустил в отпуск на Родину, а тут такое! При личной беседе он объяснил, что, посмотрев на других, и сам попробовал.

С командирами рот проверили медицинские аптечки, и они оказались разукомплектованы, шприцев N1 не было ни в одной. С этих пор ужесточили контроль за аптечками, выдавали только в рейд и проверяя по окончании рейда.

Потом, уже в конце пребывания в Афгане, я узнал, что некоторые старшие офицеры занимались перевозкой и торговлей наркотиками. Так мой знакомый майор, редактор(?) окружной газеты "Фрунзовец" (мы с ним служили в Кушке, были ровесниками, родились в одно время в один год), получил 12 лет тюрьмы. Кстати он был у меня в Шинданде, но я даже не подумал, чем он занимается. Как-то, в разговоре он говорил, что в Афгане гашиша и опиум-сырца было как грязи, да и героина не меньше, но это для меня ничего не значило, эту тему я не поддержал.  

На пьянство среди офицеров мало обращали внимание, лишь бы был на месте и в состоянии работать. Водка была нужна всем. И всегда. В Афгане офицеры пили не больше и не меньше, чем в Союзе. Пили в большинстве случаев по праздникам, с получением званий, наград, бывало и без повода для снятия стресса. В начале 1980г, спиртное привозили те, кто ездил по каким-то делам в Союз. Ездили по спискам, потому большой проблемы проехать границу не составляло, лишь бы в части отпустили, а когда эту "лавочку" прикрыли, доставкой и торговлей водки занялись вертолетчики. Они часто летали на свои базы в Союзе за запасными частями, ремонт и т.п. Вначале привозили прямо в ящиках, а потом (по их рассказам), в подвесных системах "НУРС", калибр соответствовал поллитровке. И спирт у них водился. Разбавленный спирт продавали в тридорога тем, кто находился в рейдах. С появлением чеков - Военторг тут как тут. Водку покупать дорого, потому солдаты и сержанты в рейдах, в населенных пунктах в дуканах покупали голландские дрожжи. С сахаром проблем не было (за сахар снял с должности командира хозвзвода сержанта Царева). Брагу делали те, кто имел место чтобы расположить и сохранить от чужих глаз емкость. Делали в баках от горючего, в алюминиевых флягах и резиновых заплечных резервуарах. Закапывали в песок, в тылу за палатками, в парке боевых машин.

Однажды проходил возле оружейной комнаты минометной батареи, и вдруг взрыв. Я от неожиданности вздрогнул. Первое, что пришло на ум, кто-то подорвал взрывпакет. Но запах! И тут я увидел огнетушитель лежащий за колючей проволочной оградой ружейной комнаты, из него с шумом извергалась светло-желтая густая жидкость. Сомнений не было - брага. Мне приходилось пить брагу, но после нее голова - никакая. В Афгане похмелье - тяжелая штука! Как хотелось иногда просто холодной чистой газировки, минералки... Но для этого нужны были деньги. Афгани или чеки, а их порой не было.  

Говоря о снабжении войск в Афганистане, необходимо вспомнить о финансовом довольствии. Офицер получал двойной оклад по должности (без оклада за звание), определенное количество обменивали на специальные чеки ВПТ (Внешпосылторга), в соотношении за один рубль - четыре чека. Итого старшие офицеры получали 220 чеков. Солдатам тоже давали чеки - 6 рублей 80 копеек. В системе чеков были бумажки от 1 копейки до 100 рублей. Советские деньги переводились на вкладную книжку, а чеки выдавались ежемесячно по счету дней, проведенных в ДРА. Если пересекали границу: командировка, болезнь, отпуск - денежные льготы отменялись.  

Водку мы покупали у вертолетчиков, за пол-литра платили 20-30 чеков (около 60 советских, а в Союзе, 5-6 рублей). В военторговских магазинах можно купить продукты намного лучшего качества, чем те, что нам выдавали по нормам офицерского пайка, "боржоми" я покупал целым ящиком (сколько можно было).

Афгани можно получить в обмен у советников на чеки. С некоторыми я знаком с первых дней, когда "брал" аэродром. Это был пункт связи советников, с начальником ПС капитаном Багаевым и его заместителем п-р Мороз А., мы подружились. Часто бывал в гостях, видел их быт. Они ездили в Кабул по своим делам и привозили разные бытовые товары. Роскошь для меня невиданная, был двухкассетный магнитофон "Шарп-555" или фотоаппарат "Поляроид". От их узнал курс валют и о ценах. За доллар - давали 70 афганей, рубль около 7, чек - 10-15. Джинсы 600-1000, дубленка от 1500 и выше и т.д.  

Не маловажный вопрос так называемого мародерства. Сразу скажу: на операциях чужого не брал. Действуя на "зачистках" кишлаков, останавливая караваны на проверку, наши солдаты повторяли то, что видели на примере своих командиров. Брал офицер - прапорщик - брал солдат. А потом офицер мог еще и посоветовать, что брать. При осмотрах караванов, в тюках с тканями и одеждой находили оружие и боеприпасы. Изымалось все. Я был противник таких действий, лучше - облей бензином и сожги. Афганские солдаты (сарбозы) брали все, что под руку подвернется! Ну, у них грабеж мирного населения за грех не считался.

По приезде батальонов из рейдов, их останавливали, не доезжая полка 2км, на равнине. Большая группа штабных офицеров начинала зачистку личного состава и техники. Задумка хорошая. Я понимаю, если бы они помогали контролировать командирам проверку техники, состояние вооружения: его разреженность, чистоту от всего лишнего в десантных отделениях. Порядок укладки гранат и запалов. Проверить состав медаптечек.

Но все выворачивалось, везде досматривалось на предмет обнаружения предметов подходящих под слово "мародерство": часы, магнитофоны, ткани, афганские деньги и т.п. Я лично видел, как подполковник, начальник службы, нашел часы, воровато оглянулся и сунул их в свой карман.

У каждого свой "божий страх" в душе, свои убеждения. И формируются они не в бою (здесь вообще ни чего не формируется, а, скорее, трещит по швам), а в теплых мамкиных руках, при любящем отце.

Заканчивая повествование о быте, нельзя опустить взаимоотношения полов в условиях Афгана. Женщины в начале 1980г были только в медсанбате дивизии и в госпитале. Позже и военторг, и при штабах, даже в библиотеках полков стояли на должностях - женщины.

Хотелось бы этот вопрос рассмотреть не с позиции самца, а с человеческой стороны, отметить в каких условиях приходилось жить и работать женщинам.  

В начале весны 1980г я видел, как обустраивался госпиталь, ведь наш полк стоял рядом, и уже, как ни как, наладил свой быт. Вокруг равнина, ни деревца, ни кустика. Чтобы сходить по нужде, выходили подальше втроем - две держали солдатское одеяло, прикрывая третью.

Для установок палаток выделили солдат полка. В палатках жарко и душно. Медсестрам после дежурства отдых был просто необходим, но постоянное движение в палатках сводили их попытки на нет. Койки занавешивались простынями, делая им хоть какое-то уединение.  

Питание ничем не лучше чем у солдат. А работать приходилось в условиях, точно как в бою: раненные, больные нуждались в постоянном контроле и уходе. В палатках требовалось поддерживать чистоту; при работе с анализами и в хирургии - стерильность. Все это и многие другие трудности ложилось на хрупкие женские плечи.

Женщины стремились к лучшим условиям существования. Естественно, заводили знакомства с кем им приятней провести досуг, принять душ, вкусное угощение и кто может поддержать материально. Такие находились в системе командиров батальонного звена, штабов полка, дивизии. Медсанбат располагался недалеко от штаба дивизии, и это была их вотчина. Командир медсанбата майор Данин ревниво следил за этим. Наличие в полку женщин никого не удивляло, всех их знали. Командир полка установил им маршрут движения от полка до госпиталя, чтобы не показывались во время построения полка на развод или на другие мероприятия. Это единственный случай в войсках, когда политработники не обращали внимания на нравственное поведение. Ведь им самим хотелось подержаться за сиську. Что они и делали.

Женщины вносили положительные эмоции в повседневности и снимали стресс после боевых действий. Мой прикомандированный авианаводчик капитан Беляк А. для проведения досуга, пригласил медсестру на лоно природы. У нас это считалось выехать за охранение, в предгорье, где протекал ручей. Возле одинокого деревца, делалась запруда, холодная вода приводила в восторг - мечта! Капитан, у кого-то выпросил уазик, без охраны, посадив женщину (нужно отметить ее полноту - уж больно крупная), и уехали на отдых. В самый разгар отдыха их обстреляли душманы. Женщина получила ранение в брюшную полость, но капитану удалось усадить ее в машину и ретироваться с этого места. Женщине сделали операцию, пуля не задела важных органов, и ей удалили жировую прослойку живота. Она стала выглядеть очень привлекательно, прямо модель, "дека гитарная", 120х90х120. После говорила: ''Недаром я приехала в Афган, и не жалею".

"Чекистками" так называли женщин, которые отдавались за плату осатаневшим от воздержания офицерам, и солдатам которые были пошустрее.  

Каждая из них достойна славы Святой Магдалины (это не мои слова, где-то читал). Они брали эти деньги, чтобы поддержать детей и родителей в Союзе или оплатить жилье. На наглые вопросы, зачем приехали в Афган, отвечали, прямо глядя в глаза: "А ты не знаешь? Денег заработать!"

В последние дни, когда уезжала "дочь Евы", покровители из штаба дивизии прощались, не вылезая из машины, не хотели "светиться". В прочем, за что винить и тех и других? И за смелость свою, и жалость, женщины получали сполна. Эта сценка красиво показана в фильме "Афганский излом". Были и драки, и дуэли, и женились. А потом, увидев в Союзе, как-то не по себе. Знал одну пару, но после окончании афганской эпопеи - совместная жизнь не получилась. Это мой ротный капитан Кузьмичев С., и его девушка Людмила с подразделения ГСМ. Но были и другие примеры, когда складывалась крепкая семья, и таких немало! Все же, некоторые побывавшие, здесь уже, в Союзе, с долей стеснения относятся к вопросу взаимоотношений полов там, "за речкой".  

Я знал в медсанбате И.Проворову просто как землячку и не более, и уже через 25 лет встретил ее в госпитале, где она работала массажисткой, разговор - не тот. Хотелось вспомнить как мы жили в тот период, о людях окружавших нас и какова их дальнейшая судьба, о наших мечтах о будущем, и после афганских трудностях. А вышло совсем по другому: мне было неловко, почему-то, ей смотреть в глаза, когда она все время пыталась подчеркнуть свою нравственность в отношениях с мужчинами в Афганистане. Казалось, что она в чем-то оправдывается. Так хотелось сказать: "Зачем оправдания? В чем твоя вина? Нет ее!" Даже то, что ты, женщина, выполняла интернациональный долг - уже подвиг. Не надо оправдываться - надо гордиться! И не стесняться носить ордена и медали, которые по праву заслужила. Пусть оправдываются те, кто нас туда послал. А природа свое берет всегда.

Афган - другой мир. Смотрю кинофильм " Афганский излом" и кажется, что он обо мне, о таких комбатах как я. Майор Бандура - это я! Почти одно к одному. Разница: во-первых, прототип мой погибает, - я жив, во-вторых - не делил женщину с командиром полка.